Андрей Ливадный - Черная Луна

— Нет, господин адмирал, ваш вывод абсолютно справедлив, — наконец ответил он ровным, нейтральным тоном. Генерал Дорохов специально держал при себе несколько таких вот буквоедов, которые по своей натуре, конечно, являлись сволочами и бюрократами до мозга костей, но в подобных ситуациях эти чудные образчики штабных крыс, способные довести до бешенства любого боевого офицера флота, оказывались попросту незаменимы.

— Черная луна была избрана для строительства космодрома именно в силу отсутствия тут солнца, — словно стремясь подтвердить собственную репутацию, пустился в пространные и монотонные пояснения вызванный к экрану офицер. — Такие планеты невозможно обнаружить визуально, а они, в свою очередь, являются источниками неограниченных материальных ресурсов для строительства необходимых коммуникаций. Существенная выгода достигается за счет присутствия естественной гравитации на поверхности планет…

— Ближе к делу, — уже не скрывая ноток раздражения в голосе, остановил его Джедиан. — Было тут когда-нибудь солнце или нет?

Офицер у экрана бросил растерянный взгляд на Дорохова.

Генерал едва заметно кивнул, Ланге нахмурился, заметив этот обмен мимикой.

— Да, господин командующий. Звезда была, — поспешно, будто извиняясь за заминку, доложил офицер.

— И куда она делась? — Глаза Джедиана сузились, выдавая раздражение, которое он не считал нужным скрывать.

— Она была аннигилирована, сэр… — не очень уверенно сообщил офицер. — По данным изотопного анализа, это произошло около трех миллионов лет назад.

— То есть когда наши предки носились по Земле на четвереньках? — усмехнувшись каким-то своим мыслям, уточнил Ланге.

— Так точно, сэр! Слои остекленевшего базальта и шлакообразный реголит на поверхности трех планетоидов говорит о том, что звезда сгорела в катастрофической вспышке… Однако это никак не влияет на расположение стартовых площадок, и отсутствие солнца, как я уже докладывал, является…

На этот раз Джедиан Ланге обернулся непосредственно к Дорохову, очевидно не доверяя компетентности и осведомленности штабного офицера. Он прекрасно знал штабную кухню и понимал, что его еще не восприняли всерьез и пытаются заморочить голову второсортными сведениями, как обыкновенного проверяющего.

— Генерал… — подавив раздражение, укоризненно произнес он.

Дорохов понял.

— Все свободны… — глухо произнес Дмитрий Алексеевич, машинально сцепив руки в замок. — Адъютанты и секретари тоже.

Через минуту зал совещаний опустел. За огромным овальным столом остались лишь Дорохов и Джедиан.

— Генерал… — достаточно мягко произнес новый командующий, пристально посмотрев на Дорохова, который сидел в противоположном конце стола, по-прежнему сцепив руки в замок. — Вы удручены смертью Воронцова. Я искренне разделяю вашу скорбь. — Ланге взял бокал и сделал глоток. — Хотите, скажу, о чем вы сейчас думаете? — спросил он, разглядывая на свет рубиново-красную жидкость.

— Сэр, я…

— Не стоит, генерал, — прервал его извинение Джедиан. — Вы думаете о том, что со смертью Воронцова уходит в прошлое целая эпоха. Эпоха Первой и Второй галактических войн. Эра героизма. Вы смотрите в будущее и не видите там ничего, кроме почетных проводов в отставку, ибо власть, по вашему мнению, перешла в руки политиков — людей многоликих, лживых и нечистоплотных. Отчасти вы правы… — неожиданно усмехнулся он. — Но только отчасти, поверьте.

— Господин командующий… — опять попытался возразить Дорохов, но Ланге заставил его замолчать властным жестом.

— Нет. Не нужно фальшивых извинений. Я хочу, чтобы вы поняли, как это ни прискорбно для вашего образа мышления, что я, — он подчеркнул интонацией последнее слово, — не временщик. Я именно тот, кто пришел на смену адмиралу Воронцову… Я человек нового поколения, — немного помедлив, сформулировал Ланге. — Те методы, что годились в тяжкие дни гибели планет, сейчас трансформируются в нечто более мягкое и неосязаемое, — пояснил он. — Одна война закончилась, но грядет другая, не менее страшная. Она уже идет, но никто не заметил ее начала, потому что на данном этапе — это война умов. И только в том случае, когда капитулируют умы, в бой ринутся боевые крейсеры.

Дорохов кивнул, но это скорее был жест обреченности, чем понимания. Джедиан действительно умел убеждать, но генерал тоже прошел суровую школу жизни и имел свой взгляд на многие ее аспекты.

— Мне непонятно, — глухо произнес он. — Разве человечество не испытало подобного раньше? Разве история не повторяется, но только в больших масштабах? — Дорохов поднял тяжелый взгляд на своего нового начальника, и тому показалось, что вопрос вырвался у Дмитрия Алексеевича против воли.

— Что вы имеете в виду, генерал? — осторожно переспросил Ланге.

— Этот комплекс, — ответил Дорохов. — «Черную луну»… Мы копаемся в прошлом, но это я еще могу понять и оценить, только для чего? Разве для истории, во имя знаний о Предтечах человечества?! — На лице генерала появилось усталое выражение, словно он не один раз уже задавал самому себе данный вопрос. — Посмотрите, — он переключил изображение, — сюда стекаются образцы из кометных ядер, частицы блуждающих в пространстве астероидов, пробы космической пыли… Мы собираем и аккумулируем тут не просто любопытные для науки фрагменты прошлого. Уже найдены десятки низших форм древней жизни. Эти микроскопические существа настолько чужды современному метаболизму, что дай им волю — выкосят человечество в один год. Всех. И правых, и виноватых, и негодяев, и святых. У нас нет ни иммунитета, ни средств борьбы. По-моему, звездные эскадры — это более честный и более бескровный путь. Джедиан поморщился. Внутренне он, конечно, готовился к подобному разговору, но не думал, что все случится так скоро и недвусмысленно. В Форте Стеллар, откуда он только что прибыл, в ходу были иные приемы построения политических диалогов.

— Вы преувеличиваете, генерал. Путаете политику сдерживания с глобальной войной… — тем не менее ответил он, стараясь, чтобы голос звучал как можно честнее и доверительнее. — Ее не случится только потому, что миллионы людей не хуже вашего представляют себе фатальные последствия таких действий. Страх, — он усмехнулся, произнеся это слово, и поставил бокал, как бы заверяя свою мысль. — Страх, господин Дорохов, — вот тот инструмент, что приведет к миру! — заключил он.

— На страхе не вырастишь ничего, кроме ненависти, — покачал головой Дмитрий Алексеевич. — Уже испробовано.

На этот раз Джедиан едва не вспылил.