Дэн Симмонс - Падение Гипериона

Хент покачал головой. Его собачьи глаза смотрели еще печальнее, чем обычно.

– Дело не в снабжении, – проговорил он. – И не в политике. Дело в…

– …Шрайке, – закончил за него Лейн и отщипнул кусочек бекона. – Шрайк – вот подлинная причина.

– Да. А также страх, что Бродяги проникнут в Сеть. – Генерал-губернатор невесело рассмеялся.

– Значит, установи вы здесь порталы, толпа трехметровых Бродяг незаметно высадится и чинно пристроится к очереди? Этого вы боитесь?

Хент отпил кофе.

– Нет, конечно, но существует реальная опасность вторжения. Каждый портал – вход в Сеть. Об этом предупреждал Консультативный Совет.

– Хорошо, – не сдавался молодой человек. – Эвакуируйте нас на кораблях. Разве не для этого сформировали первую эскадру?

– Не совсем так, – возразил Хент. – Наша цель – разгромить Бродяг, а затем сделать Гиперион полноправной частью Сети.

– А как насчет угрозы, исходящей от Шрайка?

– Она будет… нейтрализована, – ответил Хент и сделал небольшую паузу – мимо нашей веранды проходила группа мужчин и женщин. Я поднял на них глаза, потом повернулся к своим собеседникам и тут же резко обернулся. Люди уже скрылись из виду.

– Это не Мелио Арундес? – прервал я генерал-губернатора на полуслове.

– Что? Ах да, доктор Арундес. Вы знаете его, господин Северн?

Ли Хент сердито уставился на меня, но я как ни в чем не бывало ответил:

– Да, знаю. – Хотя на самом деле ни разу не встречался с Арундесом. – Что он делает на Гиперионе?

– Шесть месяцев назад его экспедиция прибыла сюда по поручению Рейхсуниверситета Фрихольма – провести дополнительные исследования Гробниц Времени.

– Но Гробницы закрыты для ученых и туристов, – возразил я.

– Верно. Однако их приборы – мы разрешали еженедельно передавать сводку их показаний по мультипередатчику консульства – уже тогда свидетельствовали об изменении антиэнтропийных полей вокруг Гробниц. В Рейхсуниверситете догадались, что эти изменения свидетельствуют о меняющемся состоянии Гробниц, и отправили сюда ведущих ученых Сети, чтобы те исследовали феномен.

– А вы не дали им разрешения, – полувопросительно-полуутвердительно заметил я.

Ответная улыбка Тео Лейна была холодной.

– Это секретарь Сената Мейна Гладстон не дала им разрешения. Запрет посещать Гробницы – прямое указание ТК-Центра. Будь моя воля, я запретил бы паломничество, а экспедиции Арундеса дал зеленую улицу! – И он снова повернулся к Хенту.

– Извините. – Я выскользнул из-за стола.

Арундеса и его коллег – трех женщин и четверых мужчин, чей облик свидетельствовал, что все они из разных миров Сети, – я нашел двумя верандами дальше. Они склонились над своими тарелками и научными комлогами, перебрасываясь настолько заумными терминами, что самый ученый талмудист умер бы от зависти.

– Доктор Арундес?

– Да? – поднял он голову. Я его видел – глазами Сола – лет двадцать назад. Сейчас он разменял седьмой десяток, но время пощадило удивительно красивый профиль, бронзовую кожу, упрямый подбородок и волнистые черные волосы. Лишь на висках проступала седина, но взгляд карих глаз был юношески ясен и пристален. Я понял, почему молодая аспирантка влюбилась в него без памяти.

– Меня зовут Джозеф Северн, – представился я. – Мы не знакомы, но я знал вашу приятельницу… Рахиль Вайнтрауб.

В следующую секунду Арундес был уже на ногах. Принося на ходу извинения своим спутникам, он повлек меня за локоть к выходу и дальше, по закоулкам «Цицерона», пока мы не нашли свободного кабинета под круглым окном, выходящим на красные черепичные крыши. Выпустив мой локоть, он смерил меня оценивающим взглядом, от которого не укрылась нездешняя одежда, потом вывернул мою руку в поисках красноречивой синевы от поульсенизации на запястьях.

– Вы слишком молоды для знакомства с ней, – резюмировал он. – Или вы знали Рахиль уже ребенком?

– Я больше знаком с ее отцом, – признался я.

Доктор Арундес перевел дух и кивнул:

– Конечно! Где Сол? Уже несколько месяцев я пытаюсь отыскать его через консульство. Власти Хеврона сообщают только, что он выехал. – Он снова смерил меня взглядом классификатора. – Вы знаете о… болезни Рахили?

– Да, – ответил я. Болезнь Мерлина заставила ее расти наоборот, каждый день и миг теряя воспоминания о прошедшем. Мелио Арундес был одним их этих потерянных воспоминаний. – Вы навещали ее пятнадцать стандартных лет назад на Мире Барнарда.

Лицо Арундеса исказила гримаса.

– Это была ошибка, – пробормотал он. – Я намеревался поговорить с Солом и Сарой. Когда я увидел ее… – Он потряс головой. – Кто вы? Вы знаете, где сейчас Сол и Рахиль? Осталось трое суток до ее дня рождения.

Я кивнул:

– Ее первого и последнего дня рождения.

Вокруг было пусто и тихо, если не считать отголосков смеха, долетающих откуда-то с нижнего этажа.

– Я здесь в командировке от правительства Сети, – сказал я. – Мне известно, что Сол Вайнтрауб с дочерью отправились к Гробницам Времени.

Арундес побледнел, будто я ударил его в солнечное сплетение.

– З-здесь, на Гиперионе? – Он резко отвернулся к окну. – Я должен был догадаться… хотя Сол всегда отказывался вернуться сюда… Но теперь, когда Сары нет… – Он во все глаза уставился на меня. – У вас есть с ним связь? С ней… с ними все в порядке?

Я отрицательно покачал головой.

– Сейчас с ними нельзя связаться ни по радио, ни через инфосферу. Я знаю только, что добрались они благополучно. Вопрос в том, что известно вам и вашей группе? Любые сведения о Гробницах могут оказаться спасительными.

Мелио Арундес запустил руку в свою шевелюру.

– Если б только они нас туда пустили! Эта проклятая идиотская, бюрократическая близорукость… Вы говорите, что имеете отношение к кабинету Гладстон. Можете ли вы им втолковать, насколько нам сейчас важно попасть туда?

– Я всего лишь посыльный, – ответил я. – Пожалуйста, объясните мне суть дела, и я попытаюсь передать эту информацию по назначению.

Большие руки Арундеса схватили что-то невидимое. Его напряжение и гнев были осязаемы.

– В течение трех лет консульство разрешало раз в неделю передавать по своему бесценному мультипередатчику данные телеметрии. Они свидетельствовали о медленном, но неуклонном распаде антиэнтропийной оболочки – приливов времени – внутри Гробниц и вокруг них, странном, противоречащем всем теориям, но постоянном. Когда распад был замечен, нам разрешили вылететь сюда. Уже полгода, как мы здесь. У нас есть данные, которые свидетельствуют, что Гробницы открываются… движутся к синхронности с «настоящим моментом», но – увы! – через четыре дня после нашего прибытия приборы смолкли. Все разом. Мы умоляли этого сукина сына Лейна, чтобы нас допустили хотя бы настроить их, заменить датчики, если уж нельзя присутствовать там лично…