Андрей Ливадный - Черная Луна

«Из огня да в полымя!..» — обреченно подумал Джой, разглядев тот хаос, что царил в равной степени как на мониторе масс-детекторов, так и на экранах обзора.

Он обернулся к Денису, желая что-то сказать, но в этот момент их призрак обрел достаточную материальность в метрике трехмерного пространства, чтобы стать игрушкой буйствующих тут после взрыва Черной луны сил.

Космические корабли, обломки, сбившиеся с курса, бесхозные ракеты, обугленные остовы истребителей, куски разорванных в клочья орбитальных конструкций, астероидные глыбы, вырванные с поверхности двух планет при их коротком, но разрушительном рандеву, — все это разлеталось в разные стороны, сталкивалось, меняло свои траектории, взрывалось…

Джой судорожно вцепился в астронавигационные рули, тщетно пытаясь удержать штурмовик от падения в одну из гравитационных воронок, куда стремились все менее капризные и потерявшие способность к управлению обломки.

Денис же, казалось, витал в этот страшный миг в каких-то эфемерных, не от мира сего мыслях…

— Да очнись же! — не выдержав поединка с упрямыми рулями, взревел Джой. — Нас сейчас разорвет к чертовой матери!

Денис, казалось, не слышал.

Он смотрел на обзорный экран, в стереообъеме которого семь непомерно раздутых, отливающих напряженным голубоватым сиянием шаров рыскали среди обломков, жадно пожирая вещество.

Это были они…

Мгновенный брошенный по сторонам взгляд поведал Денису о разыгравшейся тут трагедии намного больше, чем любой рассказ о событиях.

Он видел очевидный для древнего существа факт, понимание которого оказалось дополнено вполне современными знаниями Дениса Велехова.

Люди вступили в схватку с Древней Чумой и проиграли. Даже аннигиляция планеты не смогла остановить существ, чья история восходила к первым катастрофическим секундам жизни Вселенной.

Рука Дениса машинально утопила клавишу широкой связи.

На несущие частоты тут же ворвался хаос докладов, выкриков, приказов — всего, что составляет последнее «прости» при массовой гибели космических кораблей.

Велехову слишком хорошо был знаком такой хаос сообщений. Он отзывался болью в памяти и стылым холодом поражения в груди.

На левом траверсе штурмовика огромный крейсер натужно выходил из гибельной спирали, пытаясь вырваться на периферию системы. Вслед за ним, откровенно плевав на гравитацию, лениво плыл прайд распухших, обожравшихся обломками существ, которым Денис до сих пор не смог подобрать адекватного названия.

Древние обозначили их простым и емким термином «Предтечи» — по крайней мере, мозг Дениса провел именно такую аналогию для нечеловеческой словоформы…

Справа от «Хаппера» неистово пылала истекающая красным тепловым излучением бесформенная туманность, образовавшаяся на месте сгоревшей в пламени аннигиляции Черной луны.

Это догорали остатки составлявшего ее вещества.

Достаточно, чтобы энтрифаги пришли в себя…

— Держи курс! — очнувшись от наваждения, приказал он, хватаясь за рычаги бомбометания.

— Что?! — в истерике проорал Джой, который уже видел свою близкую смерть во всей ее страшной неприглядности. — Какой курс, ко всем Шиистам?! Нас несет в воронку!

— Любой, только заткнись! — огрызнулся Денис и вдруг заговорил чуть дрожащим от перенапряжения голосом: — Всем кораблям в системе! Говорит борт «Хаппер-180»! На связи лейтенант Велехов, военно-космические силы Дабога!

Эти слова, прозвучавшие, как гром, заставили умолкнуть эфир.

Остался только надрывный треск несущих частот и этот осипший голос, пришедший, казалось, из самого ада истории — тех жутких лет, когда термин «Дабог» еще воспринимался как название населенного мира.

— Всем, кто меня слышит! Немедленно убирайтесь из системы! Я приказываю, прошу — все вон! Если будет произведен хоть один выстрел из любого оружия, вам уже не поможет ничто!

Денису оказалось трудно подбирать слова. Он понимал, сколь мало значит его слабый голос для тех, кто только что пережил натуральный ад и задыхался сейчас в задымленных отсеках гибнущих кораблей… но он знал также и о пугливости энтрифагов, которые вполне могли, как и Предтечи, кинуться на любой источник энергии или же прочь от него, как вздумается… потому он и приказывал, молил…

Оказалось, его услышали.

Средь наступившей в эфире тишины вдруг зазвучал спокойный голос человека, который, судя по властным интонациям, командовал всю свою жизнь и оказался одним из немногих офицеров, кто сохранил здравый смысл и волю даже в этом хаосе смертей:

— Борт «Хаппера», ваше сообщение принято. Говорит флагман Элио, на связи Вербицкий. Подтверждаю приказ, всем покинуть систему любыми способами! Кто произведет хоть один выстрел — берегитесь, достану из-под земли! Если на связи есть корабли Стеллара, вас данный приказ касается в первую очередь, ясно?! — В динамиках связи что-то щелкнуло, и тот же голос спустя мгновение добавил: — Денис, мы ждали тебя… Не чаяли уже…

Палец Велехова сбросил предохранитель с гашетки бомбометания.

Жить хотелось, хоть кричи…

Джой, увернувшись от столкновения с очередным бесформенным обломком, окаменел, вцепившись в рули.

Денис краем глаза посмотрел на него и понял, какую роль сыграл старик в его жизни…

— Сейчас я покину борт… — вдруг хрипло сообщил он, решившись. — Ничего не делайте. Когда все кончится, подберите «Хаппер»… Тут на борту остается человек. И молитесь, если можете, чтобы больше не повторилось такого…

Палец Дениса нажал гашетку.

В днище «Хаппера» раскрылись пять бомболюков, и оттуда выпали длинные веретенообразные сгустки черноты.

— Эй, погоди! — в ужасе взвыл Джой, глядя, как Денис отстегивает ремни, вставая из кресла.

— Прости, отец… — Денис посмотрел на него сквозь прозрачный пластик забрала и добавил белыми, как мел, губами: — Будем живы — свидимся… Прощай, я должен быть с ними…

Джой, ошарашенный, сломленный таким нежданным оборотом, замешкался, очнувшись лишь в тот момент, когда легкий толчок возвестил о том, что Денис уже вышел.

Пять сгустков черноты медленно плыли в пространстве, а меж ними затерялась крохотная фигурка человека в белоснежном скафандре.

Денис никогда не был силен в экзобиологии.

Но так уж случилось, что знания об энтрифагах, этих удивительных древних созданиях, которые всегда тянулись к свету и умели запомнить, оценить заботу о себе, — эти знания казались ему очевидными, словно он всю свою сознательную жизнь не воевал, а пестовал эфемерные покрывала тьмы…