Низверженный (СИ) - Читатель Константин

Нахождение в Пустоте, где ничего не происходит, стало причиной переосмысления множества постулатов, кажущихся мне ранее незыблемыми и фундаментальными. Одним из первых, что подверглось сомнению, стала уверенность в том, что после Смерти ничего нет. Хотя то, что я умер, оставалось под вопросом, ведь я хорошо помнил всю свою осознанную жизнь, за исключением последних мгновений, которые, видимо, и привели меня в текущее состояние.

Пребывание в Пустоте, навевало как уверенность в произошедшей Смерти, так и Надежду на некий промежуточный этап. Верить в то, что это и есть Смерть и теперь я буду пребывать здесь вечно, мне не хотелось, поэтому я закономерно решил думать, что это промежуточное состояние. Ну а так как сомнения всё равно оставались, я дополнительно считал, что и после Смерти есть другая жизнь, наподобие реинкарнации, или еще чего-либо подобного.

Пустота, в которой я пребывал, оставалась абсолютной, ни в одном из спектров чувств человеческого тела я ничего не испытывал. Единственное, что еще оставалось доступным, так это мыслительный процесс. Навязанное социумом клише, мыслю — значит существую, в текущей ситуации являлось чуть ли не единственным «столпом», удерживающим моё сознание от паники и прочих деструктивных состояний.

Следующим, что подверглось переосмыслению, стало понимание необходимости совершения хоть сколько-нибудь значимого деяния в течение жизни. К своим двадцати-пяти годам я не успел ни установить мирового спортивного рекорда, ни сделать значимого научного открытия, ни создать чего-либо творческого, достойного увековечивания в человеческой культуре. Даже отцом я стать не успел, уговорив бывшую одноклассницу сделать аборт после слишком бурно проведенного выпускного на окончание школы.

Чувство текущего времени в Пустоте так же отсутствовало и единственное, что хоть как-то способствовало осознанию временного промежутка, являлось количество мыслей, а так же реакция организма на их переосмысление. Детально вспоминая тот или иной промежуток прожитой жизни, я тщательнейшим образом его «препарировал», стараясь понять, где и в чем я оказался не прав, а где напротив, сделал всё, как надо.

Зная, чем в последствии закончился каждый из этих эпизодов, осуществлять анализ было и легко и тяжело одновременно. Чувство Тяжести возникало каждый раз, после того как я смог не только признать собственный просчет, но и убедить самого себя в том, что был неправ. Принуждение себя к изменению мировоззрения, отказ от привычных рефлексов на социологические «маркеры», давалось непросто. Но, дополнительное чувство, пусть и чувство Тяжести, в окружающей меня Пустоте было единственным, что хоть и косвенно, но подтверждало, что я всё ещё Жив.

Спустя какое-то время, я закончил с переосмыслением прожитой жизни, значимых событий в которой оказалось не так уж и много. Сколько бы по-новой я не вспоминал тот или иной период, чувство Тяжести больше не появлялось. Решив тогда самостоятельно хоть что-нибудь почувствовать, я принялся «терзать» свою фантазию, воображая различные чувства. Сколько я этим занимался, сказать в моём положении было затруднительно, только вот спустя какое-то время что-то изменилось и я отчего-то поверил, что всё произошедшее со мной, это еще не конец.

Тактильные, слуховые, осязательные, чувства постепенно начали выдавать информацию о том месте, в котором я оказался, заменяя продолжающее отсутствовать зрение. Судя по ощущениям, мое тело лежало на какой-то твердой поверхности, а вокруг находились другие люди. Тихие разговоры, обрывки которых долетали до моего слуха, перемежались со звуками скрипящих досок. Витавшие в помещение запахи имели резковатый «вкус», ассоциирующийся у меня с потом и давно немытыми телами.

Ощущая дискомфорт в спине, возникший видимо из-за долгого лежания в неподвижном состоянии, я перевалился на правый бок. Находящаяся подо мной лежанка издала скрипучий звук, такой же, как и те, что доносились до меня со всех сторон. Лично мне этот звук напоминал скрип плохо сбитых друг с другом досок, но, что это на самом деле, оставалось пока только догадываться. Продолжая ничего не видеть, я ощупал то, на чем лежал и пришел к выводу, что подо мной имеется некий матрац, сшитый из мешковины и набитый, по всей видимости, соломой.

— О, Варф, ты очнулся! — сбоку от меня раздался молодой голос, после чего кто-то хлопнул по моему плечу.

— Тихо ты, — рефлекторно отмахнулся я от руки неизвестного, произнеся горлом непонятный набор звуков.

Стоило этому произойти, как стало очевидным, что все услышанные ранее обрывки разговоров, а так же только-что произнесенные слова, не имеют никакого отношения к русскому языку. От подобного я буквально онемел, пытаясь понять, что происходит.

— Слабоват ты, Варф, оказался! — называющий меня чужим именем, молодой голос продолжал говорить находясь где-то поблизости.

— Не слабее тебя, — не зная, кто со мной разговаривает, безлично ответил я, при этом облокотившись рукой на лежанку и принимая сидячее положение.

— Ха! Да я, в отличие от тебя, после Ритуала, на своих двоих сам до казармы дошел! — в голосе говорившего послышались нотки превосходства и насмешки: — а то, что ты на отборочных схватках из пяти три выиграл, ни о чем не говорит! В деревне, я с тобой на оглоблях на равных бился, а здесь мне просто с соперниками не повезло!

Продолжать дискуссию с человеком, о ком не имелось никакой информации, я поостерегся. Тем более выяснилось, что говоривший считал, что я раньше жил в какой-то деревне и хорошо меня знал. Спустив ноги с лежанки, я ощутил босыми ногами довольно холодный пол, судя по всему, каменный. Оставаясь сидеть, я поднял руки к лицу и ощупал свою голову. Лицо, темечко и часть шеи закрывала повязка, по ощущениям, сделанная из мягкой кожи.

Не решившись её снимать, я опустил руки вниз, после чего осознал испытываемую всё это время неправильность. Тело, в котором сейчас находилось мое сознание, было не моим. Всё, начиная от длины рук, формы головы, размаха плеч, заканчивая тем, как я ощущал организм, являлось чужим. Дополнительно, вспомнив о том, что я разговариваю на неизвестном мне языке, а так же учитывая то, что это тело было подвергнуто какому-то Ритуалу, по первому впечатлению выходило так, что я оказался не только не в своем теле, но и не в своём Мире.

— Ты с повязкой решил не расставаться, так чтоли? — раздавшиеся напротив меня звук скрипящих досок, а так же хруст применаемой соломы, подсказали, что собеседник присел напротив меня на лежанку: — кстати, магистрсказал, что как очнёшься, то можешь её снимать, хотя чего было тянуть, я уже и заглядывал под нее, ну, пока ты был в отключке, кристалл в глазнице как кристалл, такой-же как у меня, разве что свечения не было, словно ты умер!

— Так может я и того, умер? — чувствуя, как теряю суть разговора из-за непонимания о том, о чем говорит парень, я решил сбить его с толку.

— Ха! Скажешь тоже! Я первым делом убедился что ты дышишь и сердце бьется! — тон голоса у собеседника в очередной раз изменился, в словах появились настороженные нотки.

— Точно снимать? — пока он болтал, я еще раз ощупал свою голову и обнаружил на затылке пару завязок.

— А что тянуть то?! — очередной звук скрипнувших досок прозвучал аккомпанементом голосу сидящего напротив меня парня.

Ослабив завязки, я понятнул их вверх, смещая повязку на лоб. Однако, снимать её полностью я не торопился, невольно опасаясь ослепнуть от резкого перехода из темноты к свету. Начавший пробиваться снизу неяркий свет позволил убедится в том, что в помещении не очень светло и я более уверенно потянул повязку вверх. Спустя секунду, которую все равно пришлось потратить на моргание и фокусировку, я смог взглянуть на окружающее меня пространство своими глазами.

«— Средневековье, млять!» — была первая моя мысль от впечатления об увиденном.