Святилище (ЛП) - Рене Камео

Переводчик: Siberian_forest

Редактор: Siberian_forest, Marina_lovat

Вычитка: Siberian_forest 

Я стояла посреди пустыни, бежать было некуда, спрятаться было негде, Арви окружали меня со всех сторон. Не успела я и глазом моргнуть, как целое море мертвых тел покрыло землю. Все, кого я любила, были среди них, они лежали без движения и без признаков жизни. Я была последним выжившим человеком.

Почему я до сих пор была жива?

Я не хотела жить без них. Всё, на что я надеялась — моё будущее, моя семья, и любовь всей моей жизни... всё исчезло. Было убито.

Украдено у меня.

Я никогда не чувствовала такую бездонную и неизмеримую печаль.

Я держала в руке Адище, в нём оставался ещё один патрон.

Тысячи бледных тел заполнили все вокруг, существа сощурили белые глаза, разглядывая свою последнюю жертву, в их крови закипала ненависть. Их рычание и крики оглушали. Я огляделась и заметила одного Арви. Его глаза молочного цвета сверкали злобой. Он медленно поднял руку и пальцами провел по своей шее, как будто бы перерезая ее.

Моё сердце заколотилось. Я знала, что скоро всё закончится. У меня оставался один выстрел, и я приготовилась к неизбежному.

Подняв Адище, я прицелилась в последний раз и затем медленно нажала на курок.

Я разрядила пистолет, выстрелив в злобного Арви. Пуля попала прямо ему между глаз. По его бледному лицу потекла струйка крови, а потом он упал навзничь в море тел, бездыханный.

Я знала, что настал мой конец. Адище сделал своё дело. Я упала на колени, прижав его к груди. Я бросила последний взгляд на своих любимых, осознавая, что скоро присоединюсь к ним.

Рычание и крики сотрясли всё моё существо, а затем я почувствовала ужасную боль. Длинные костлявые пальцы и острые зубы вонзились в меня.

Громкие голоса выдернули меня из моего беспокойного сна. Я не могла дышать, по телу стекал пот, я не понимала, где нахожусь. Надо мной на белом потолке горели тусклые флуоресцентные лампы. Белые каменные стены окружали меня. Моё тело было накрыто белой простыней, а к руке тянулась тонкая трубка.

За дверью, ведущей в лазарет, в нескольких футах от доктора Бэнкса стоял генерал Доннелли. Выражение его лица было решительным, глаза сощурены, а губы сжаты. И пока он говорил, он тыкал своим огромным пальцем в грудь доктора. Со стороны я видела, что грудь доктора Бэнкса медленно приподнимается и опускается. Он пытался успокоить себя. Это было то самое упражнение, которое он заставлял нас делать, когда мы повреждали себе что-то и плакали.

Мой желудок скрутило в узел, так как я знала, что сегодня был уже третий день. Сегодня генерал должен был прийти за мной и кинуть меня в камеру, в которую, как поговаривали, он швырнул свою дочь.

Хотя я и чувствовала себя лучше, я всё ещё не могла поверить, что он опустился так низко. Как мог человек бросить свою собственную дочь в камеру? Но ясно было одно, он совершенно точно собирался наказать меня — подростка с сотрясением — только для того, чтобы преподать урок остальным жителям. А урок состоял в том, что каждый член приюта должен был следовать правилам, иначе ему пришлось бы столкнуться с серьёзными последствиями.

В этом месте я испытывала постоянный ужас. Несколько ночей подряд я просыпалась от собственных криков и вся в поту. Каждый день я чувствовала, как стены вокруг меня сжимаются всё больше и больше, и я начинала медленно задыхаться. Я чувствовала, что всё становится ещё хуже, и я не знала, как остановить это, и что было этому причиной. Но это место начинало пугать меня больше, чем мои кошмары.

В своих снах я либо сражалась с Арви, либо с людьми из этого приюта. А моей самой главной угрозой был их лидер. Я не знала, как мне удалось попасть на самый верх его "расстрельного" списка. Вероятно, причина крылась в том, что, по его мнению, я испортила его дочь.

Доктор Бэнкс делал всё возможное, чтобы меня не забрали. Я знала, что мы с Тиной поступили неправильно. Но под самым носом жителей творились такие вещи, о которых они не имели ни малейшего представления. Я была готова поклясться, что они хотели бы об этом узнать. Но опять же, я могла заблуждаться. Может быть, жители этого приюта вовсе не хотели видеть всю подноготную работы правительства. Чем меньше они знали, тем лучше была их жизнь. Но они должны были понимать, что это было лишь иллюзией.

Мы выживали. Здесь не должно было быть никаких секретов. Все должны были быть в курсе того, что происходит. Мой папа никогда ничего ни от кого не скрывал. У нас были регулярные встречи, и каждый раз, когда он связывался с кем-то из других приютов, он всегда делился всеми деталями и новостями с членами его приюта. Все уважали его и доверяли ему свои жизни, потому что мой папа был открытым. Между лидером и всеми жителями было взаимное уважение, поэтому наш приют был таким успешным. Мы стали одной большой семьей.

Конечно, в нашем приюте было не так много людей, но уважение надо было заслужить, а не навязать.

Мне не нравилось быть в неведении, и я не хотела закрывать глаза на то, что происходило вокруг меня, в этом окруженном стенами мире. Я не понимала, как все остальные люди могли оставаться глухонемыми. Неужели они боялись? Был ли у них выбор?

Когда я услышала страшные мучительные крики за дверью, помеченной значком биологической опасности, я знала, что что-то было не так. И то, как охранники пытались скрыть это, только укрепило мои подозрения. Там что-то происходило, и лидеры приюта не хотели, чтобы кто-то об этом знал. Но я была упряма и любознательна, поэтому я должна была узнать, что происходит.

Я ненавидела это место. С той самой минуты, как я зашла через стерильную дверь в Белый город, глубоко внутри меня появилось нехорошее чувство — что-то было не так. И я осознавала, что между нашим и их приютом назревает конфликт, потому что их руководителями были два абсолютно разных человека.

В то время как разговор между доктором Бэнксом и генералом накалялся, я почувствовала, что моя голова начала пульсировать. Меньше всего мне хотелось, чтобы доктор Бэнкс пострадал от попыток помочь мне.

Поскольку я чувствовала себя довольно хорошо, я решила лицом к лицу встретиться с наказанием и отмотать свой срок. Генерал не успокоился бы, пока не забрал бы меня из лазарета и не посадил бы в камеру.

— Доктор Бэнкс, — позвала я, прервав их.

Они замолчали и оба повернулись ко мне. Генерал сощурил глаза, когда его раздраженный взгляд встретился с моими глазами. Он, вероятно, считал, что я грубиянка, но вообще-то я оказывала ему услугу.

— Всё в порядке, Эби? — спросил доктор Бэнкс, подойдя ко мне.

Я с трудом сглотнула. Я не хотела, чтобы он прикрывал меня.

— Да, я в порядке. Спасибо, доктор Бэнкс, что позаботились о моём здоровье, — я надеялась, что генерал заметит нотку сарказма в моём тоне, адресованную ему. — Я вполне могу пойти с генералом.

Доктор Бэнкс закрыл глаза.

— Эби, — выдохнул он, качая головой.

— Как видите, ей лучше знать, — сердито сказал генерал. — У неё тридцать минут на сборы. После этого придут мои охранники и уведут её под стражу.

Он развернулся и вышел.

— Эби? — спросил меня доктор Бэнкс.

— Всё хорошо. Я не хочу вас втягивать. Здесь столько людей, которым вы нужны. И они не могут позволить себе, чтобы вы попали в "расстрельный" список, — ответила я.

Он закатил глаза.

— Есть вещи, которые я бы хотел сделать и сказать этому человеку, но...

— Вы гораздо лучше, чем он, доктор Бэнкс. И поверьте мне. Я понимаю, о чём вы, — я закатила глаза, скопировав его выражение лица, и он засмеялся. — Вы видели Финна сегодня утром?

— Да. Вообще-то, видел, — он улыбнулся. — Он в полном порядке. Крепчает с каждым днём. Он часто спрашивает о тебе. Вот как раз сегодня утром он интересовался тобой.