Василий Головачев - Палач времен

Холмистая равнина была покрыта чешуйчатой багровой травой и коричневым перистым кустарником от горизонта до горизонта и с высоты километра казалась алой. В середине ее располагалась круглая впадина, как бы огороженная двумя рядами оплывших багровых скал, вершины которых светились изнутри и все отклонялись от центра впадины, образуя своеобразный колючий воротник. Оттуда вырастала жемчужно-белая колонна высотой около двух километров, которая к вершине превращалась в светящийся дымный столб, постепенно тающий в сиреневом небе.

Изредка на фоне столба можно было увидеть кружившие вокруг него черные точки, пикирующие вниз и вновь возносящиеся в небо.

Завершенность этому необычному пейзажу придавали яркая звезда, низко висящая над горизонтом, и косо перечеркнувшая небосклон светящаяся нить, играющая роль центра системы. Нить представляла собой макростринг – «суперструну», пронизывающую местный космос, вокруг которой и вращалась планета с торчащей из равнины колонной. По сути, вся эта вселенная – Ветвь Древа Времен – представляла собой чуть ли не бесконечной длины «трубу» с центральной «струной» сверхплотной материи, очень массивной и светящейся, вокруг которой и кружились материальные объекты – планеты, звезды, облака пыли и струи астероидов, которые по мере замедления скорости вращения падали на «струну» и бесследно ею поглощались.

Там, где образовывались устойчивые конфигурации планет и звезд, на планетах возникала жизнь, однако разумная встречалась очень редко. Мир макростринга был неустойчив и не позволял эволюционным процессам доводить жизненные циклы до совершенства. Тем не менее разум иногда возникал на планетах «струны», как, например, на планете с необычной колонной, – в виде колоний микроорганизмов.

Беда была в том, что этот мир умирал. Ветвь Времен «засыхала», отрубленная неизвестно кем из Игроков. Жизнь на планетах удивительного мира «струны» была обречена на исчезновение.

Послышался приближающийся тихий стеклянный треск.

Разглядывающее белую колонну существо, похожее на горбатого двуногого и двурукого варана с зеркально бликующей шкурой, оглянулось. К нему подходило еще одно такое же существо, с хрустом давящее ногами красные полупрозрачные перья травы и более темные наплывы мха и лишайника, напоминающие рыбью чешую. Стеклянная хрупкость мха и травы, а также коричневого кустарника, покрывающего равнину, только подтверждала вывод наблюдателей о судьбе здешней области Мироздания. Изменились физические константы мира, параметры его вакуума, а вместе с ними и свойства материальных объектов. Цепочка «холодных» ядерных преобразований сбрасывала химические элементы в «нижние» этажи таблицы элементов, углерод превращался в кремний, и растения становились «стеклянными», чтобы впоследствии рассыпаться в порошок сурьмы, затем в железную пыль и – в финале – заблестеть ртутными озерами с берегами, одетыми свинцовой коростой.

Существа, похожие на зеркально-металлических варанов, были людьми в защитных костюмах. Они уже наблюдали ржавые пустыни и серые свинцовые плеши вдали от белой колонны Ствола и понимали, что это означает. Планета, вращавшаяся вокруг «суперструны», быстро теряла энергию, сжималась и превращалась в полиметаллический шар. Лишь десятикилометровая зона вокруг Ствола еще держалась, сохраняя форму материальных объектов, в том числе – биологических, но и она неуклонно сокращалась. По подсчетам людей, ей осталось жить от силы десять дней – по внутреннему времени скафандров, а что такое время с точки зрения законов данной Ветви – не знал никто.

Вполне возможно, гипотеза одного из членов команды, попавшей в этот мир, – что время в нем подчиняется типологической концепции и представляет собой изменчивость индивидов и таксонов[1], регистрируемую только по положению объектов в пространствах их состояний, – была близка к истине. Во всяком случае, наблюдения показали, что таксоны разных масштабов – от бактериальных кластеров до биосистем типа травы или кустарника обладают разными «объемами времени» и умирают в зависимости от этих объемов – быстро или медленно.

Когда отряд только появился на планете, бактерии еще водились в изобилии в водоемах и в воздухе, теперь же воздух стал стерильно чистым, а на поверхности планеты сохранились лишь массивы лесов и кустарников, остатки «неразумной» природы.

Разум планеты исчез вместе с остальным миром микроорганизмов. О том, что здесь некогда роились разумные «капли» и «вихри» микробов, можно было судить лишь по их «городам» – удивительным сооружениям в виде скопищ бокалов разной формы. Один из таких «городов» располагался в двенадцати километрах от белой колонны Ствола, и любоваться им ходили все члены отряда.

– Его здесь нет, – проговорил второй «варан». – Мы напрасно теряем время. К тому же рискуем остаться здесь навсегда, этот мир вот-вот рассыплется.

Словно в подтверждение его слов холм, на котором они стояли, треснул, и несколько кустов по соседству осыпались, а куртины мха лопнули и расплылись желтым дымком.

Вздрогнувшие «вараны» посмотрели на трещину, пересекшую склон холма, на колонну Ствола, друг на друга.

– Вот тебе и подтверждение, – со смешком проворчал второй. – Зови остальных, пора возвращаться.

– Не паникуй, Гриша, – тихо сказал Жданов. – У нас еще есть время.

– Время, время… – в том же тоне продолжал Григорий Белый. – Я уже совсем запутался и перестал понимать, что это такое. В одной Ветви оно одно, в другой – другое, в третьей – третье… а какое время на самом деле, не знает никто. По-моему, и наш консультант.

– Все времена относительны и реальны для своей Ветви, – рассеянно заметил Павел. – Только время Ствола, можно сказать, абсолютно, так как он соединяет все Ветви и не зависит от их условий.

– Хорошо, хорошо, пусть так, но все же нам пора уносить отсюда ноги, и побыстрей. Федора здесь нет, это ясно, и у меня есть подозрение, что он уже не появится.

Павел промолчал. У него складывалось такое же мнение.

Они появились здесь, в мире «засыхающей» Ветви, – пятеро «хронодесантников», команда подготовки будущего Игрока, – по вызову Федора Полуянова, пообещавшего сообщить нечто очень важное. Однако прошел час, другой, третий, мир вокруг стремительно умирал, рассыпался в прах, звезда, давшая жизнь планете, голубела и усиливала блеск, чтобы взорваться в скором времени, а Федор не выходил из Ствола, и ждать его становилось все трудней.