Генри Каттнер - Сквозь века

Генри КАТТНЕР

Кэтрин Л. МУР

СКВОЗЬ ВЕКА

Его называли Христом, но он не был тем человеком, который пять тысяч лет назад прошел крестным путем на Голгофу. Еще его называли Буддой и Магометом, Агнцем и Помазанником Божьим, Владыкой Мира и Бессмертным.

Имя же его было Тирелл.

На сей раз он шел иным путем - крутой тропой, ведущей к монастырю на горе, и на минуту остановился, щуря глаза от ослепительного сияния солнца. Его белоснежные одежды пятнала ритуальная грязь.

Девушка, стоявшая рядом, коснулась его руки, мягко поторапливая, и Тирелл вошел в тень ворот.

Вдруг он заколебался и оглянулся. Дорога выходила на широкий горный луг, на котором и стоял монастырь. Стояла ранняя весна, и луг радовал взгляды яркой зеленью. В глубине души мужчина чувствовал гнетущую тоску при мысли, что придется отказаться от этой зелени, но понимал, что вскоре все опять будет хорошо. И зелень эта сделалась далекой и ненастоящей. Девушка вновь коснулась его руки - он послушно кивнул и двинулся вперед с неясным предчувствием близящейся гибели, которого уставший разум не мог объяснить.

"Я очень стар", - подумал он.

Священники на дворе опускались перед ним на колени, старший из них, Монс, стоял на дальнем берегу большого пруда, в котором отражалась бездонная голубизна неба. Время от времени вода ежилась от легких дуновений холодного ветерка.

Старый, почти забытый рефлекс заставил руку подняться, и Тирелл благословил всех.

Голос его спокойно произносил полузабытые фразы.

- Да будет мир на всей измученной земле, во всех мирах и на небесах. Да будет мир. Силы... - его рука дрогнула было, но он тут же вспомнил, что дальше. - Силы тьмы бессильны против Божьей любви. Я принес вам Слово Божье, вот оно: Любовь, понимание, покой.

Они ждали, пока он кончит. Время было неподходящее, да и ритуал тоже, но все это не имело никакого значения, поскольку он был Мессией.

Монс, стоявший на другом конце пруда, сделал знак. Девушка мягко положила ладони на плечи Тиреллу.

- Бессмертный, - окликнул его Монс, - сбросишь ли ты свои запятнанные одежды и вместе с ними - грехи этого времени?

Тирелл бездумно смотрел на другой берег.

- Почтишь ли ты мир очередным столетием своего священного присутствия?

Тирелл вспомнил несколько слов.

- Я ушел с миром и вернулся с миром, - ответил он.

Девушка осторожно сняла с его плеч белое одеяние и присела, чтобы развязать ему сандалии. Обнаженный, встал он на берегу пруда.

Он выглядел как двадцатилетний юноша. Ему было две тысячи лет.

Внезапно беспокойство вновь охватило его. Монс поднял руки в приглашающем жесте, но Тирелл озабоченно поглядывал по сторонам, пока не встретил взгляд серых глаз девушки.

- Нерина... - пробормотал он.

- Войди в пруд, - шепнула она. - Переплыви его. Протянув руку, он коснулся ее ладони, и она крепко сжала ее, пытаясь разогнать темноту, закрывающую его разум, внушить ему, что все снова будет хорошо, что она будет ждать... как ждала его воскрешения уже три раза за последние триста лет.

Она была гораздо моложе Тирелла, но тоже бессмертная.

Внезапно туман в его голубых глазах рассеялся.

- Жди меня, Нерина, - сказал он и тут же, демонстрируя прежнюю ловкость, подбежал к воде и чисто без брызг нырнул.

Пока он плыл, она следила за его сильными и уверенными движениями. Его тело было в полном порядке - как, впрочем, и всегда, независимо от возраста - и только разум окостеневал, все чаще буксуя в каменных колеях времени, теряя контакт с реальностью, а память становилась все более фрагментарной. Но самые старые воспоминания сохранялись лучше всего, а еще прочнее были отработанные рефлексы.

Девушка чувствовала свое тело - молодое, сильное и красивое. И так должно быть всегда. Вот только разум... Что ж, должно быть решение и для этого вопроса.

"Мне повезло, - думала она. - Из всех женщин всех миров именно я Возлюбленная Тирелла и единственный, кроме него, бессмертный человек".

С любовью и уважением смотрела она на плывущего мужчину. У ее ног лежали сброшенные им одежды, запятнанные воспоминаниями минувшего столетия.

Казалось, это было совсем недавно... Она хорошо помнила, как в прошлый раз смотрела на Тирелла, плывущего через пруд. И еще более раннюю сцену, и ту, что была в самом начале. Разумеется, для нее, а не для Тирелла...

Выйдя на берег, он замешкался, и девушка почувствовала боль, увидев перемену в нем - от силы и уверенности в себе до смущения и сомнений. Однако Монс был наготове: взяв Тирелла за руку, он повел Мессию к дверям в высокой стене монастыря. Девушке показалось, что в дверях Тирелл повернулся и посмотрел на нее с нежностью, которая никогда не иссякала в нем.

Один из священников поднял с земли испачканные одежды. Их предстояло очистить и положить на алтарь - сферическую святыню, формой напоминающую Мать-Землю. Складки одежды, вновь ослепительно белой, накроют ее целиком.

Она должна быть очищена, как очищался разум Тирелла - нужно было вымыть все тяжкие воспоминания, которые нанес прошедший век.

Священники уходили. Девушка взглянула через открытые ворота на яркую зелень горного луга, жадно тянущуюся к солнцу после зимних холодов. "Бессмертие... - подумала она, воздев вверх руки и чувствуя, как вечная кровь, настоящая кровь богов, бурлит в ее жилах. - Тирелл был тем, кто страдал, и нет цены, чтобы заплатить за этот... дар".

Двадцать столетий.

И первое из них было настоящим кошмаром.

Ее мысль скользила по закрытой туманом истории, ставшей легендой, отмечая лишь краткие минуты покоя, источником которого был Белый Христос, бредущий сквозь ревущий хаос зла. Земля тогда почернела, ее заливал пурпур ненависти и боли. Рагнарек, Армагеддон, Час Антихриста - две тысячи лет назад!

Бичуемый и невозмутимый, провозглашающий любовь и мир, шел Белый Мессия - свет в адской темноте, окутывающей землю.

Он выжил, а силы зла уничтожили самое себя, и миры обрели наконец покой. Его нашли так давно, что Час Антихриста был забыт, превратился в легенду.

Забыт даже Тиреллом. Нерина радовалась этому, ибо вечная память о таких событиях была бы ужасна. При одной мысли о муках, какие ему приходилось испытывать,

девушка содрогнулась.

Она посмотрела вниз, на голубую гладь воды. Холодный ветер рябил ее, облако плыло через диск солнца, тень

бежала по зеленому лугу.

Минет семьдесят лет, прежде чем ей самой придет время снова переплывать пруд, и когда она проснется после этого, то увидит над собой голубые глаза Тирелла. Его ладонь будет легко лежать на ее ладони, и они соединятся в молодости, которая повторится для них вечной весной.