Владимир Молотов - Созвездие Большого Пса

Я открыл глаза, и грубая реальность стукнула меня обухом по голове. Грязная комната безнадежно пропахла спиртным. Глазные яблоки болели, кишки выворачивало, в горле было кисло. В общем, сущее дерьмо… Сквозь щель в зашторенном окне нагло проникали солнечные лучи.

Опустив худые ноги на ковер, я сел и уставился в зеркало стоявшего напротив трюмо.

Ну вот, сказал я себе с ухмылкой, посмотрите, перед вами Влад Негин, отвратительнейший тип. Вы только поглядите, на что он похож! Лицо осунулось, серые глаза помутнели, заговорщически нарисовалась морщинка под правым глазом. Только не надо хмуриться, ведь так еще хуже! Пьет уже: раз, два… Третий день. Нет, четвертый, если считать сегодняшний, а сегодняшний надо причислить. Ибо немыслимо это солнечное летнее утро без опохмелки.

Я сдернул со стула смятую рубашку (белый шелк, короткий рукав), накинул на себя. Непослушные руки стали проталкивать пуговички в дырочки. Бля! Ужасающее пятно прямо под сердцем! Красное вино? Кетчуп? Как будто меня прострелили на дуэли. Ну почему вечно, как только немного поносишь что-нибудь новое, так сразу появляются пятна? Идиотизм! Закон подлости — это единственная истина, в которую стоит верить с раннего детства и до смерти. Серые брюки оказались в более удачном положении.

Плевать. Я поплелся в ванную и застирал пятно, заодно тщательно умылся. Лучше мокрый след, чем красное пятно.

Затем я пошел на кухню и врубил электрический чайник. Хоть и хотелось пива, а кофе надо выпить. Ведь человек я все-таки, а не тварь дрожащая. Да и два-три глотка обжигающего крепкого кофе — бальзам на прокисшую пасть. И немного — на вывернутый живот, а еще меньше, совсем тютельку — на истерзанную душу. Затем зачистить все хвойной зубной пастой. А потом уж и ботинкам дать ощутить небрежный легкий прошлогодний полувысохший крем.

Наконец ваш покорный слуга явил себя улице. Жаркий июльский полдень сразу же зашумел в ушах. Маленькие рыхлые перышки неподвижно висели, пришпиленные тут и там к ясному небу. Дети катались на велосипедах и курили сигареты. Жутко пищала сигнализация какой-то иномарки. Я апатично поморщился. Все окружающее, в иной ситуации призвавшее бы в очередной раз полюбить жизнь, поблеять в экстазе этой любви, лишь вызвало досадную резь в башке.

И вот тут-то старое, непонятное чувство вновь вернулось. Будто некий призрак преследует меня шаг за шагом, неотступно наблюдает за каждым моим движением. Вот сейчас он находится где-то за спиной, стоит только оглянуться…

Две девицы в коротких джинсовых юбочках дефилировали вслед за мной, хихикая над чем-то своим. Только и всего. Никаких преследователей. Глупое, ничем необоснованное чувство. Может мне впору обращаться к психотерапевту?

Я сплюнул и пошел по направлению к рынку. Впрочем, рынок — это громко сказано. Так, маленький уличный закуток.

Что же, выходит, жизнь такое дерьмо? Я порвал с той, которую уже не любил. (Или еще любил?) Я уволился с работы, крупно повздорив с шефом. (Я просто послал его). Я ушел в вялотекущий запой, и теперь меня мучило гнусное похмелье, сдобренное отвратной жарой. Меня не покидает дурацкое ощущение, что мою персону все время кто-то преследует.

Но я не поддамся унынию, я не буду распускать нюни. И плевать на эту поганую работу, найду другую — в сто раз лучше. И плевать на Марину. Она вампир, самый настоящий, высосала из меня все соки. Я уже не мог так больше жить. Да это и не жизнь, а так, жалкое существование.

На рынке я забрел в маленькое кафе азербайджанцев. Впрочем, кафе — это громко сказано. Мизерная забегаловка, мило запрятавшаяся в закутке. Четыре серых пластиковых стола с красными зонтами и восемь стульев. И неизменно манящий запах шашлыков. В столь ранний для посиделок час посетители здесь отсутствовали. Я выбрал столик в тени.

Маша, милая девица в синем фартучке, сразу заприметила меня. Она здесь работает у азербайджанцев. Веселое личико с правильными чертами, аккуратно прибранные каштановые локоны. Лето, забавляясь, окропило ее скромной горсточкой веснушек.

— Привет, Влад! — славно улыбаясь, сказала она звонким голосом.

— Здравствуй, Машенька! Мне бы две "семерки" да шашлык.

Аппетита не было, но во время запоя главное — есть мясо.

— Опять пиво с утра пьешь? — она опять улыбнулась с задоринкой в глазах.

— Есть немного, — виновато протянул я.

Она растворилась в дверях вагончика. А я прикурил сигарету. Вскоре Маша принесла холодное пиво. Я поблагодарил, поймав понимающий взгляд, вскрыл первую жестянку, сделал два жадных глотка. Сразу же стало легче. В груди повеяло прохладой. Мозги начали оживать. Монотонная тягучая мелодия азербайджанцев уже не казалась противной. Я сделал еще два больших глотка. Кровь стала теплеть. Я сделал еще несколько глотков. Появился аппетит. Ну что ж, сказал я себе с ухмылкой, теперь перед вами, господа, нормальный Влад Негин, вполне пришедший в себя тип. Южная мелодия сделалась приятной. Под ее размеренное течение я вдруг начал вспоминать иное кафе. В том далеком южном городке, где мы с Мариной…

— Влад, ты ли это? — услышал я за спиной отдаленно знакомый голос.

И оглянулся.

Надо мной стоял Сергей Толстоногов, бывший одноклассник, которого я не видел лет сто, наверное. Овальное лицо его, ясно, давно повзрослело, но все равно было легко узнаваемо. Лишь слегка округлилось, подрумянилось, и весь он какой-то стал слащавый. В те далекие школьные годы, честно сказать, я недолюбливал его. Мы тогда и общались мало.

— А, Серега! — с притворной радостью воскликнул я и протянул руку.

— Какими судьбами? — банально спросил он, бесцеремонно присаживаясь за мой столик.

— Да вот, сижу, пиво пью, — заметил я, изучающе оглядывая Сергея. — Будешь?

— Ну, как же. Выпью баночку с тобой-то. За одной партой ведь сидели, — сказал Сергей.

(Когда это мы сидели за одной партой?! Не было такого!) Весь его вид выражал собой полное удовлетворение жизнью. Добрая цветастая рубашка с коротким рукавом. Верхняя пуговица расстегнута, обнажена волосатая грудь. Большая золотая цепь. На правой руке — рифленое обручальное кольцо. Купи-продай. Все троечники превратились в мэнов с баблом, это их время. А отличники палец сосут, со своими дурацкими принципами.

Его зеленые глаза с хитринкой слегка прищурились.

— Машенька, — сказал я выглянувшей по случаю девице, — солнышко, принеси нам, пожалуйста, еще две "семерочки".

— Сейчас, — прожурчала дива и растаяла в дверях вагончика.

— Ну, рассказывай, — Сергей вальяжно откинулся на спинку стула, — что ты, где? Работаешь? Женился?