Николай Романецкий - Обречённый на любовь

Николай РОМАНЕЦКИЙ

ОБРЕЧЕННЫЙ НА ЛЮБОВЬ

Надежде

за веру и любовь

ПОСВЯЩАЕТСЯ

And whoever walks a furlong without sympathy

walks to his own funeral drest in his shroud.

Walt Whitman "Song of myself"

[И тот, кто идет без любви хоть минуту,

на похороны свои он идет,

Завернутый в собственный саван.

Уолт Уитмен "Песня о себе"

(пер. с англ. К. Чуковского)]

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ОБРУЧЕННЫЙ С ЖИЗНЬЮ

Как тяжко мертвецу среди людей

Живым и страстным притворяться!

Александр Блок "Пляски смерти"

1. ВНЕДРЕНИЕ

Все началось с того, что ему надоело просиживать штаны на заседаниях. Захотелось хоть чуть-чуть поработать с живыми людьми, а не с программами, повестками дня и лощеными чиновниками из групп проработки материалов и подготовки решений. Однако именно один из этих чиновников и подсунул ему посетительницу, когда Калинов пожелал вдруг развлечься консультациями.

Посетительница была еще вполне хороша собой. Этакая начинающая увядать красавица, в былые времена запросто сводившая парней с ума и до сих пор знающая себе цену. Время от времени она игриво проводила рукой по волосам, чисто по-женски - легко, стремительно, целенаправленно, - и сразу становилось ясно, что она и ныне еще не прочь понравиться. Но стоило ей начать говорить, как это впечатление мгновенно исчезало.

- Доктор, - говорила она дрожащим голосом. - Вы представить себе не можете, как я о нем беспокоюсь! И я бы не обратилась к вам, члену Совета Планеты, если бы...

- Извините, - сказал Калинов. - Я по-прежнему не понимаю, что вас так взволновало... Для его возраста это совершенно нормальное явление... Все очень просто! Они где-нибудь собираются, слушают музыку, решают проблемы бытия... Вы не помните, какими мы были в их годы?

Женщина смотрела на него, широко раскрыв глаза, даже кивала головой, вроде бы соглашаясь, но Калинов чувствовал, что слова, сказанные им, совершенно ее не убеждают. И было ясно видно, что, и слушая, она не перестает думать о чем-то своем.

- Нет, доктор, вы не понимаете... Вы просто не можете этого понять!.. Игорь - мой единственный ребенок, другого у меня уже не будет... Вы понимаете?.. Я все время жила его жизнью, чувствовала то, что в этот момент чувствовал он...

Ей явно надо было дать выговориться, и Калинов стал просто слушать, даже не пытаясь вставить в дамский монолог ни одной своей реплики. Он слушал, анализировал и старался сообразить, чем же он может ей помочь.

- Когда ему было плохо - было плохо и мне, - говорила она. - Когда он чему-то радовался, моя душа пела от счастья. Когда ему было больно, я корчилась от боли. - Она вдруг всхлипнула, и голос ее задрожал еще сильнее. - Совсем не-давно все изменилось... Все-все-все! Он больше не мой... Он стал скрытен, ничего мне не рассказывает. Я не нужна ему... А совсем недавно он стал исчезать.

Она достала носовой платок и высморкалась. Калинов вытащил из бара бутылку минеральной воды, наполнил стакан. Она судорожно схватила его, поднесла трясущейся рукой к губам. Стало слышно, как часто-часто застучали о стекло зубы.

- Спасибо. - Она отпила несколько глотков и вытерла платком рот. - Вы понимаете, я боюсь... Я просто боюсь! Он уходит, и я боюсь, потому что совершенно перестала его чувствовать. Как будто между нами оборвалась какая-то нить... Вы понимаете?

Калинов кивнул.

- Я не знаю, в чем тут дело... Я не понимаю...

- Кто вы по профессии? - спросил Калинов.

- Кулинар... Но причем здесь моя профессия? Это совершенно неважно! Он исчезает, доктор, вы понимаете?!

Калинов опять кивнул. Конечно, он понимает. Разумеется, он все понимает. Да и понимать тут нечего!.. Ситуация хоть и не часто, но встречающаяся... Наверняка, не замужем... И не была. Ожегшись на молоке, дуют на воду... И вот смысл всей жизни, всего существования - сын, единственный и неповторимый, кровиночка родная, плоть от плоти, никто нам с тобой больше не нужен, нам и вдвоем хорошо, правда?.. А годы уносятся, и вот уже ошалевшая от любви мама не может заменить сыну мир. И он уходит. Они все уходят... Ничего не поделаешь: юность, как правило, бессердечна... И ничем не поможешь, потому что это жизнь... Вот только как ЕЙ все это объяснить?

- Вы напрасно волнуетесь, - сказал Калинов. - Я тоже в юности сбегал из дома. И не один раз... Мы собирались где-нибудь на Огненной Земле, жгли костер и до хрипоты спорили... Или отправлялись в Экваториальную Африку, танцевали там под палящим солнцем и целовались с девчонками звездной ночью...

Ее передернуло, и он тут же пожалел, что заикнулся о девчонках. Вот оно что!.. Материнская ревность! Самая темная ревность в мире - дитя собственнических наклонностей... Сколько же горя эта женщина может принести и себе, и сыну, и еще кому-то!.. И что же, в конце концов, делать? Не предлагать же ей сеансы эмоциотерапии, в самом деле! Это для юных, а в ее возрасте может оказаться уже и не безвредным для психики. Конечно, если бы ревность грозила сдвигами...

Он вдруг ощутил полнейшее бессилие. Это иногда случалось - правда, чрезвычайно редко, - и тогда он, один из лучших специалистов планеты, начинал жалеть, что не пошел, скажем, в кулинары. То ли дело! Никаких тебе поражений.

- Как вас зовут?

- Лидия Крылова. - Она снова всхлипнула.

- Послушайте, Лидия... Не стоит так отчаиваться. Все это пройдет, поверьте... Очень скоро пройдет. Надо только немножко потерпеть... Придет время, и ваш Игорь перестанет убегать на свою Огненную Землю. Надо только чуть-чуть потерпеть.

И побыстрее привыкнуть, добавил он про себя.

Она вдруг высокомерно глянула на него и гордо вскинула голову с шапкой разноцветных волос.

- Доктор, не надо меня учить терпению. Я начала терпеть давно, еще с тех пор, когда он в первый раз забился у меня под сердцем. - Она положила руку на грудь. - Все эти годы я терплю и жду, когда он вырастет. - Она с тоской, протяжно вздохнула. - Вот вырастет он, думала я, и обязательно сделает меня счастливой, самой счастливой на свете. Не зря же я отдала ему свою жизнь!.. Впрочем, не в этом главное. - Она махнула рукой. - Вы понимаете, в чем дело?.. - Она замялась.

- Внимательно слушаю вас, - сказал Калинов.

- Я уже говорила, что чувствую его. Так вот... Я просто уверена да-да, уверена! - что, когда он исчезает из дому... Как бы это поточнее выразиться?.. В общем, его в это время на Земле нет.

Паркер был, как обычно, пунктуален. Он вышел из джамп-кабины ровно в пять часов вечера.

- Рад вас видеть, коллега, - прогудел он. - Очень рад!

- Давненько мы не встречались, коллега, - ответил Калинов.

Они обнялись.

- А вы почти не изменились, Алекс. - Паркер оглядел Калинова с головы до ног. - Разве седины добавилось.