Виталий Пищенко - Изобретатель

– Ну, что же ты, Прохорыч? – глаза председателя смотрели строго, и Сидор Прохорович только тяжело вздохнул в ответ.

– Опять за старое взялся? – председатель близоруко поднес к глазам листок бумаги, не торопясь прочитал:

«Поскольку ночью из трубы дома гр. Плужняка ударил столб огня до небес, моя свинья с перепугу передавила всех поросят. Требую возместить ущерб. Дарья Засухина».

Прохорыч облизал пересохшие губы.

– Виктор Фомич, ей-богу, не нарочно получилось. Плазма через край выплеснулась чуток…

– Плазма?! – председатель утомленно покачал головой. – Когда ты, Прохорыч, остепенишься? Старый ведь уже человек, колхозное стадо тебе доверено… А ты? Кур, икру мечущих, вывел? Вывел. Что тебе ученые ответили? «Использование представленных образцов „птичьей икры“ затруднено, в связи с необычайной прочностью скорлупы». А шелкопряд, лебеду поедающий, чья работа? Твоя! Лебеды теперь по всей округе днем с огнем не найти, а коконы твоих шелкопрядов по сей день никто размотать не может. А воробьи шерстистые зачем тебе понадобились? – Виктор Фомич с негодованием посмотрел на пыльный комок, нахально скачущий по подоконнику. – Над биологией надругался, теперь на физику перешел? Последний раз предупреждаю – прекращай! Займись делом. Электропастуха когда установишь? Ждешь, чтобы стадо посевы потравило?

– Так ведь, Виктор Фомич, – робко подал голос Прохорыч, – устарел он, электропастух-то. Я так думаю, что нам лучше голографическую установку применить.

– Чего, чего, голо… – насторожился председатель.

– Голографию, объемное изображение, то есть, – совсем сник Прохорыч. – Я посчитал, получается, что одна телевизионная установка может проецировать объемное изображение забора вокруг всех полей…

– Все, – выдохнул председатель, – замолчи! Иди, ставь электропастуха. И брось свои штучки, – повысил он голос, – прежде всего голо эту!

Жаркий летний полдень повис над селом. Виктор Фомич, с утра мотавшийся по полям, устало опустился в кресло и включил телевизор. На голубом экране засуетились маленькие фигурки футболистов, но мысли председателя были далеко от событий, происходивших па футбольном поле. «После обеда нужно будет на третье отделение проскочить», – подумал, было, он, но тут резко хлопнула калитка, и в окне появилось растерянное лицо бухгалтера Глотикова.

– Прохорыч… посевы… – еле выдохнул он.

Не дослушав бухгалтера, председатель бросился на улицу.

– Потравил, семенную пшеницу потравил, и-зо-бре-та-тель! – билось в голове Виктора Фомича, рванувшего с места машину.

Коровы спокойно паслись в березовом колке на косогоре. Но по хлебному полю (Виктор Фомич глазам своим не поверил) гоняли футбольный мяч здоровенные потные парни. А рядом, на пыльной кочке, укрывшись от палящих лучей солнца рваным треухом, сидел, с интересом рассматривая это безобразие, Сидор Прохорович.

– Да что они, с ума посходили? – резко затормозил машину председатель.

Бородатый верзила в желтой футболке легко принял мяч на грудь и, едва касаясь тяжело пригнувшихся к земле колосьев, погнал его в сторону растерявшегося Виктора Фомича.

– Сократес, – с испугом узнал знаменитого футболиста председатель, – бразильцы…

Растерянно глотнув ртом воздух, он опустился на подножку машины, глядя остановившимся взором, как маленький юркий Росси в отчаянном рывке послал мяч мимо защитника, мимо бросившегося ему навстречу голкипера, в ворота бразильцев.

Взревели невидимые трибуны, под укрытие берез метнулись, испуганно задрав хвосты, коровы, а босоногий Прохорыч помчался, высоко подбрасывая свой треух, за убегающей тенью великого форварда.