Михаил Савеличев - Черный Ферзь

— Не понимаю, — в который уже раз повторил Сворден, не отрывая взгляда от шара. Тот словно бы притягивал, звал. — Каким еще богом?

— Ну, не богом… Диктатором, да диктатором. Враг рода человеческого нашептывает мне: «Соглашайся! Стань диктатором этого мира и постарайся сделать его лучше, если у тебя получится». Наверное, из меня вышел бы преотличный диктатор… — усмехнулся Навах. — Почему-то считается, что диктатор — это посредственность, получившая в руки неограниченную власть. Может, такое и бывает, хотя я мало подобному верю. Слишком много ума, хитрости, изворотливости, проницательности, смелости, кехертфлакш, приходится приложить, чтобы вскарабкаться на самую вершину пирамиды. Ничтожества на такое не способны. Знаешь в чем состоит основной дар диктатора? Он честно смотрит на людей. А честный взгляд на людей, увы, развивает мизантропию. Диктатор — трезво мыслящий управленец. Спаситель, возненавидевший свою паству, но так и не отрекшийся от своего предназначения.

Поверхность шара вспучилась и выбросила длинный блестящий отросток, который закачался из стороны в сторону, а затем стал удлиняться, утолщаясь на конце, будто там вызревал цветочный бутон.

Сворден вцепился в локоть Наваха и взялся за автомат.

— Опасно, очень опасно, — пробормотал Сворден, на что Навах лишь хмыкнул, но остановился.

Отросток приближался к ним, а венчик, будто набрав цвет, беззвучно лопнул, открывая темный зев.

Даже отсюда, за несколько сотен шагов от того места, где отросток вдруг прекратил свое движение, ощущалось стылое дыхание зева. Воздух стремительно охлаждался, влажная духота сменялась стужей. Первые снежинки упали на землю.

— И медные трубы, — сказал после долгого молчания Навах и, стряхнув до сих пор держащую его руку Свордена, зашагал к трахофоре.

Это последнее, что он сказал.

Сворден сел и стал ждать.

КОНЕЦ