Пол Андерсон - Странник. Зима Мира

— Салют, Хэл[5],— раздалось у него за спиной.

Капитан обернулся.

— А-а, это ты, Лори. Давно не виделись.

Бродяга Мак-Тиг Лори в форме всех цветов радуги догнал его и зашагал рядом, стараясь попасть в ногу.

— Только вчера прилетели, — пояснил он, — наверное, мы последние. Мы принесли сообщения от «Путника» и «Пилигрима», в этом году они не прилетят. По-моему, теперь все корабли учтены. Все равно Путешественник Торкильд назначил Совет на сегодня.

— Должно быть, да. Мы связались со «Скитальцем» у Канопуса, они тоже не прилетят. У них там что-то наклевывается, кажется, новая планета с возможностью для торговли, поэтому они хотят успеть первыми.

Мак-Тиг присвистнул.

— Далековато они забрались. А тебя как туда занесло?

— Просто так заглянул, — невинно ответил Йоахим. — Канопус — все еще свободная территория, и ни один корабль пока не претендует на нее.

— Но зачем уходить в Прыжок, если на твоей собственной территории полно возможностей для торговли?

— А твой экипаж думает так же?

— Н-ну, большинство. Конечно, и у нас есть такие, что вопят о «новых горизонтах»… но пока большинство с ними не согласно. Однако — хм-м… — Мак-Тиг прищурился. — Если ты принюхиваешься к Канопусу, Хэл, значит, там пахнет деньгами.

Гильдия Капитанов[6] стояла на краю обрыва. Ее построили более двухсот лет назад, когда номады открыли Рандеву и выбрали ее местом для ежегодных встреч. Пронеслось целых две сотни лет, две сотни лет дождей, ветра и жаркого солнца, а Гильдия все еще стояла. И может быть, будет стоять даже после того, как последний номад уйдет во тьму.

Человек — ничтожное и торопливое создание; его космические корабли залетают на многие световые годы вдаль, под небесами тысяч миров роятся его машины, и питает их лихорадочная энергия подгоняемого смертью человека… а древняя тьма все равно простирается дальше, чем люди в силах представить.

У дверей собирались другие капитаны, водоворот красок, шум голосов. На этой встрече их было не больше тридцати. Четыре корабля сообщили, что не смогут прибыть, и были еще пропавшие без вести. Все капитаны выглядели уже зрелыми, немолодыми людьми, а некоторые уже совсем состарились.

Каждый корабль номадов был кланом, экзогамной группой, происходящей от общего предка. На каждом корабле было в среднем полторы тысячи человек всех возрастов. Женщины уходили на корабль мужа. Звание капитана было наследственным, нового капитана выбирали из мужчин капитанской семьи. Впрочем, семейства переходили с корабля на корабль. На «Путешественнике» первом, с которого и началась вся культура номадов, было всего шестнадцать семейств, и прием новых семейств ненамного увеличил эту цифру. Время от времени, когда на кораблях становилось чересчур много людей, молодежь собиралась вместе и строила новый корабль. Им помогали все номады. Так расширялся флот. Но председателем Совета Капитанов всегда оставался капитан «Путешественника», уже третьего корабля с этим именем, третьего за три сотни лет, прошедших с начала этого бесконечного странствия. И он всегда был Торкильд.

«Гуляка», «Джипси», «Вояжер», «Бедуин», «Оборванец», «Следопыт», «Исследователь», «Трубадур», «Тихоход», «Эмигрант»… Интересно, подумал Йоахим, глядя на входящих в Гильдию Капитанов, как назовут следующий корабль? Традиция допускала только слова, взятые из человеческих языков. Йоахим вошел в зал последним. Помещение было большим, просторным, колонны и панели стен старательно украшены затейливой резьбой, коврами и блестящими металлическими рельефами. Что бы ни говорили про номадов, отрицать, что они плохие мастера, не мог никто.

Йоахим уселся в свое кресло, закинул ногу на ногу и порылся в поисках трубки. Пока он раскуривал ее, окутавшись голубоватым облачком, Путешественник Торкильд Хельмут объявил Совет открытым. Торкильд, высокий, седой мужчина с суровым лицом, выпрямился в своем резном кресле мореного дерева:

— Во имя космоса, встретимся… — начал он торжественно.

Йоахим не стал прислушиваться к церемонным формулам.

— Все корабли, кроме пяти, присутствуют или учтены, — завершил Торкильд, — и я объявляю наш Совет открытым, чтобы определить нашу политику, обсудить новые факты и приготовить наши предложения к голосованию. Есть ли у вас дела, требующие совета?

Дел, конечно, хватало, важных, не очень, но ни одного безотлагательного. «Цыган» просил признать за ним территорию в пятьдесят световых лет вокруг Тоссы — теперь другие корабли номадов не смогут ни торговать, ни строить, ни вообще действовать в этом районе без разрешения владельца. Просьба была подкреплена тем, что «Цыган» выполнил львиную долю изыскательских работ в этом районе. После небольшого обсуждения это было разрешено. «Искатель приключений» сообщил, что шан Барджаз-Кауи, что на Давениго, еще известной, как Этталума IV, обложил торговцев новым налогом. На планете, о которой уже знала Служба Координации, номады не могут свергнуть шана силой, однако существует возможность отстранить его от власти мирным путем и возвести на престол более сговорчивого принца. Есть ли среди кораблей заинтересованные? Да, «Бедуин» может заинтересоваться этим делом. Детали капитаны обсудят позднее.

У «Непоседы» были более серьезные неприятности с корди. Похоже, корабль торговал оружием с расой, еще не готовой к таким технологиям, и Служба Координации пронюхала об этом. Какое-то время всем номадам придется быть внимательнее.

«Легконогий» отправлялся к Спике за солярианскими товарами и хотел знать, не войдет ли кто-нибудь с ним в долю. Товары, доставляемые прямиком оттуда, дорого стоили.

Совет шел своим чередом — предложения, обсуждения, споры, доклады и наконец окончательные решения. Йоахим зевнул, поскреб подбородок… Подошла и его очередь, и он поднял вверх палец.

— Капитан Странник Йоахим, — кивнул ему Торкильд. — Вы будете говорить от имени своего корабля?

— От своего, — ответил Йоахим, — но мой корабль поддержит меня в этом. Я хочу сделать сообщение.

— Мы слушаем.

Все, сидевшие за длинным столом Совета, посмотрели на Йоахима. Йоахим снова начал набивать трубку.

— Несколько лет назад я заинтересовался одним странным предметом. Я думал, собирал информацию, держал ушки на макушке… Можно даже сказать, что я действовал, как корди, расследующий преступление. Да, совершено преступление, или идет война. Тихая, но продуманная война.

Он сделал рассчитанную паузу, раскуривая трубку.

— За последние десять лет мы потеряли пять кораблей. Ни один из них так и не успел сообщить, что случилось. Что это может означать? Один или два раза это могла быть чистая случайность, но все вы знаете, как осторожно мы движемся в неисследованных районах. Потерять пять кораблей — это слишком. Особенно когда все они пропали в одном и том же районе.