Андрей Бойков - Земля с нами. Товарищи земляне.

— Можете рассчитывать на меня, товарищ полковник, — кадык скованно подался вниз, а подбородок приподнялся, — я не подведу вас.

— Прекрасно, — ответил Сёмин, — а теперь, когда вы введены в курс дела, вам следует отправляться на Байконур. Аппарат готов к старту, и нам нельзя терять ни минуты.

— Понимаю. Промедление смерти подобно, — кивнул Сергей.

— Но, прежде, чем вы покинете этот кабинет, я обязан отдать приказ. Я запрещаю вам говорить о чём – либо, связанном с предстоящими событиями за пределами этой комнаты. Даже лейтенант Поляков, сопроводивший вас сюда, ничего не знает о преждевременном пуске.

— Можете не утруждать себя, товарищ полковник, — ещё шире улыбнулся Сергей, — я далеко не первый раз связываю себя с секретными делами. И уж поверьте мне, привык держать язык за зубами.

В этот момент Сергей выглядел настолько простым и неответственным, что, казалось, Сёмин поступает, как минимум, неправильно, доверяя ему государственную тайну. Относительно расслабленное, совершенно не преисполнившееся чувством долга выражение лица многих бы навело на мысль о полном крахе всех замыслов, которые будут воплощаться при участии молодого капитана. Но полковник даже не подумал сомневаться. Всё то, что было присуще настоящему военнослужащему советской армии он увидел глубоко в глазах стоявшего перед ним офицера. И этого бьло ему достаточно.

— Раз так, — заключил Сёмин, — тогда вам пора. Поляков уже заждался.

— Товарищ полковник, разрешите вопрос.

— Разрешаю.

— Вы разве не поедете со мной, чтобы проконтролировать лично?

— Нет, — сухо ответил Сёмин, — не сейчас. Я прибуду позже. Необходимо разобраться с другим делом. А вы езжайте, — полковник положил на худое плечо Сергея свою тяжёлую руку. — Луна ждёт вас, капитан Галынин.

Чёрная "Волга" вновь летела по московским улицам. И теперь она уже неслась в сторону аэропорта Домодедово. Но её скорость уже не заставляла Сергея ни о чём волноваться. Теперь его мысли были устремлены в космос. Он представлял, как прилунится, как сделает первые шаги по огромной безмолвной пустыне. Как вернётся на Землю, и весь мир узнает, что его советская Родина победила в финальном раунде космической гонки. О собственной славе Сергей думал в самую последнюю очередь. Если, конечно, мысли об этом вообще могли появиться в его голове. Всю жизнь он считал тщеславие и эгоизм своими главными врагами. Бывший детдомовец, привыкший ценить друзей как самое ценное сокровище, прекрасно понимал, что именно эти качества отталкивают людей больше всего.

— Приехали, товарищ капитан, — прервал мысли Сергея голос Полякова, — выходите. Мы проводим вас до самолёта.

"Похоже, им всем даже не известно, куда я лечу, — догадывался молодой капитан, — вот они удивятся, когда всё опубликуют".

С сухим и немного сонным лицом Поляков учтиво раскрыл дверь перед Сергеем. Четыре человека обступили его со всех сторон, не дав как следует разглядеть расстелившийся от горизонта до горизонта бетонный ковёр аэродрома. Раскатывающимся гулом авиационных двигателей провожала Москва Сергея. Оглушительный рёв десятков турбин был способен заглушить всё. И лишь один двухмоторный самолёт одиноко стоял и не издавал ни звука. "Это за мной", — подумал Сергей, впиваясь глазами в его трап. Крепко стиснув губы, Поляков кивнул на самолёт. "Бывай, служивый, — мысленно прощался с ним Галынин, — может, свидимся ещё". Обменявшись со своими телохранителями рукопожатиями, капитан, ни разу не оглянувшись, забежал по трапу в самолёт.

Вопреки ожиданиям, взлёт показался Сергею плавным и спокойным. Особенно по сравнению с лихой ездой по мокрым ночным улицам. С востока из-за горизонта начало робко выглядывать солнце, освещая небо красивым алым заревом. Но молодой офицер смотрел на север – на исчезающий под облаками город и мысленно прощался с ним. Он покидал родную Москву.

Тяжёлые, но невероятно приятные звуки органа монотонно расплывались по залам собора Парижской Богоматери. Вид массивных колонн и высоких, сводчатых потолков как будто специально заставлял всех прихожан ещё раз понять, насколько они малы по сравнению с огромным миром. Осознание ничтожности своих ежедневных проблем приходило незамедлительно, и каждый мог сию же минуту забыть о них, чтобы полностью погрузиться в мысли о вере.

На вечернюю службу собралось так много людей, что на скамейках едва хватало всем места. Среди застывших в молитвенном экстазе силуэтов ярко выделялся блондин средних лет в черном пиджаке и брюках. Закинув ногу на ногу так, что они еле уместились в проёме между скамейками, он сложил руки на груди и с закрытыми глазами слушал игру органа. Довольная улыбка, без сомнения, украшала его одухотворённое лицо.

— Постыдитесь, мсье, вы в святом месте, — послышался справа сдержанный, но весьма недовольный шёпот женщины, — сядьте нормально.

Блондин открыл один глаз и посмотрел в ту сторону, откуда доносился голос.

— Простите, пожалуйста, — с напущенной вежливостью сказал он, опуская обе ноги на пол и выпрямляясь.

Какое-то время мужчина продолжал сидеть с закрытыми глазами и буквально впитывать в себя мелодию. Но спустя пару минут он внезапно встрепенулся. Глаза выкатились вперёд, а пальцы рук нервозно впились в колени.

— Да, что с вами, мсье?! — вновь возмутилась женщина.

— Не ваше дело, мадам, — бросил ей в ответ блондин и, вскочив со скамейки, направился прочь из собора.

Широкими и вместе с тем невероятно быстрыми шагами он преодолевал квартал за кварталом. Его высокая и стройная фигура проскальзывала между прохожими, словно мотоцикл сквозь ряд автомобилей, застрявших в пробке. Шаг, с которым блондин перемещался по парижским улицам, по скорости был сравним с лёгким бегом. Наконец он замедлился. Достав из кармана ключ, блондин вошёл в дом, построенный, судя по всему, ещё до второй мировой войны, поднялся по лестнице и оказался в просторной светлой комнате, уставленной классической французской мебелью. В углу около окна в кресле сидела молодая женщина в синем шёлковом платье. Распущенные огненно-рыжие волосы, заострённый длинный нос и хитро прищурившиеся глаза делали её похожей на лису. На длинных и стройных ногах красовались чёрные туфли. Лишь увидев её, блондин остановился на пороге комнаты.

— Ты ничего не хочешь мне сказать, Феллс? — разорвала тишину своим тонким и ехидным голосом женщина.

— Зачем ты позвала меня? Неужели нельзя было сказать обо всём телепатически?

— Нет, нельзя. Ты же знаешь айсерийцев. Они могут перехватить…