Филип Фармер - Ловец душ

Но даже «Таймc» классифицировала его теорию как "научную фантастику" Карфакс был вне себя, но ему пришлось признать, что избежать этого слова было практически невозможно: искушение для журналистов слишком уж велико. Стоило заговорить о пятом измерении — которое "Национальный Обозреватель" обозвал более привычным четвертым, — как на ум приходила научная фантастика. А уж если завести речь о поляризованных вселенных, о мирах, перпендикулярных нашему, да о чуждых существах, возможно, строящих мрачные планы относительно Земли, — и упоминание о научной фантастике всеми репортерами обеспечено.

А заодно и основательный повод для насмешек оппонентов.

Но даже журнал-газета «Тайм» не стала, как ей почти всегда свойственно, жертвовать правдой ради остроумного сарказма. В конце серии статей, направленных на дискредитацию Вестерна и МЕДИУМа, «Тайм» признавала, что Вестерн может оказаться прав. Вскоре Карфакс выступил со своей теорией. Готовая ухватиться за любое объяснение, кроме сверхъестественного, «Тайм» в то время поддержала Карфакса, атакуя Вестерна.

Карфакс в своей лекции признал, что его теория в каком-то смысле у научной фантастики в долгу, но из нее не проистекает — не более, чем космические путешествия или телевидение. Их создали люди, а не книги и журналы. В свою защиту Карфакс говорил, что ради объективной оценки существ, с которыми контактирует МЕДИУМ, ученые готовы рассмотреть любую теорию. Придуманная первой будет и самой простой. Ею-то, по словам Карфакса, и оказалась теория о том, что «духи» на самом деле — негуманоидные обитатели вселенной, занимающей в пространстве то же место, что и наша, но «перпендикулярно» к ней. И эти существа — едва ли из добрых побуждений притворялись людскими покойниками.

Вестерн при посредстве серии интервью в прессе поинтересовался, откуда у этих существ столь подробные и основательные познания о людях, которых они якобы изображают.

Карфакс ответил, также через средства массовой информации, что существа, очевидно, располагают возможностью шпионить за нами. Общаться с нами они не были способны, покуда МЕДИУМ не проторил дорожку,- а возможно, и были, причем в любой момент, но по каким-то своим соображениям предпочли, чтобы мы начали первыми.

Карфакс отложил «Тайм» и развернул местную утреннюю газету "Бусирис Джорнел Стар". Статья в ней в двадцатый уже раз смаковала и его лекцию, и последовавшие за ней «беспорядки». А на самом-то деле женщина вырубила мужчину, запустив в него громадным тяжеленным кошельком, вслед за чем шестеро человек незамедлительно подрались на кулачках — вот вам и все «беспорядки».

Каша заварилась, когда Карфакс читал заключительную лекцию в мемориальном лекционном цикле Роберты Дж. Блу.

Одно из условий мемориала гласило, что заключительную лекцию должен читать член преподавательского состава Трэйбелла. Более того, оратору следует избрать тему вне своей основной специальности.

Карфакс вызвался добровольцем. Он даже надавил на декана по учебной части, с которым по средам ежевечерне играл в покер, чтобы получить это назначение. Обычно он избегал подобных поручений, как заразы — особенно если учесть, что намечено оно было на вечер пятницы, а в следующий понедельник начинались выпускные экзамены.

Но он яростно верил, что у открытий Вестерна должно быть более простое и научное объяснение. Вот он и объявил в бусирийской прессе и по телевидению о теме своей лекции.

Он ожидал только местной огласки. Но менеджер с телестудии поставил в известность "Чикаго Трибюн". Когда Карфакс вошел в аудиторию, он увидел там не пять десятков студентов и преподавателей, как обычно — нет, их было пять сотен, и университетских, и горожан, да вдобавок четверо чикагских репортеров и команда с телевидения Чикаго. Репортер из «Трибюн» обнаружил, что Карфакс приходится Вестерну двоюродным братом, и пресса обыграла его открытие. Отношения к делу оно не имело, но в печати появились намеки, что весь их диспут — попросту семейная свара.

Карфакс объяснял, что никогда не встречался со своим кузеном, но тщетно.

Лекцию Карфакса постоянно прерывали одобрительные и негодующие возгласы — с его точки зрения, они ее и вовсе почти загубили. После лекции он принялся отвечать на вопросы из зала.

Первой — и последней — вопрос задала миссис Ноултон, высокая угловатая пожилая женщина, обладательница, громкого командирского голоса. Она приходилась сестрой издателю местной газеты и недавно утратила в кораблекрушении мужа, дочь и внука. Ей отчаянно хотелось верить, что они все еще живы и она может поговорить с ними. Тем не менее она не была истеричкой, и вопросы ее звучали разумно.

— Вы все продолжаете говорить о теории Вестерна, — заметила она после попыток Карфакса дать ей удовлетворительный ответ. — Но это не теория! Это факт! Как мистер Вестерн говорит, так МЕДИУМ и работает. И с ним согласны многие крупнейшие умы Соединенных Штатов. А ведь в самом начале своих исследований они были готовы считать, что он морочит людям головы! Так кто же все-таки головы морочит, профессор Карфакс? Вы или мистер Вестерн? Вы говорите, что ученым следует воспользоваться "бритвой Оккама"! По-моему, вам и самому пора пустить ее в ход!

— Перережь себе ею глотку! — взвыл огромный лохматый студент.

Поскольку смотрел он при этом на Карфакса, тот предположил, что совет предназначен именно ему, а не миссис Ноултон.

Голос миссис Ноултон звучал резко и отчетливо, перекрывая шум:

— Профессор Карфакс, вы говорите, что мы верим Вестерну только исходя из собственных эмоций! Предполагается, что мы субъективны! Но, доктор Карфакс, почему вы так эмоционально, так субъективно оспариваете нашу веру, когда все доказательства на нашей стороне? Разве вы не проявляете то, что сами назвали слепой эмоциональностью?

Вот тогда-тo Карфакс и рассердился — несомненно, потому, что ее обвинения были хорошо обоснованы. Он не был вполне объективен; его теория возникла из чувства протеста. Само собой, чувство протеста зачастую порождало гипотезы, которые впоследствии превращались в отличные теории. Часто даже в верные. Но этого он публично признать не мог.

Как оказалось, ему вообще не представилось возможности признать что бы то ни было.

— Карфакс нас ненавидит! — завопил, вскакивая с места, какой-то мужчина. — Он отрицает величайшее событие после сотворения мира!

Мужчина цитировал знаменитую фразу Вестерна. Карфаксу было чем на нее ответить, но тут мужчину сбили с ног десятифунтовым кошельком (репортер поднял его и взвесил, прежде чем вернуть выпущенной под залог владелице).