Роальд Даль - Звуковая машина

Он открыл дверь, взял ящик, не без труда вынес его в сад и осторожно опустил на деревянный столик на лужай-ке. Потом принес из мастерской пару наушников, включил их и поднес к ушам. Движения его были быстрыми и точ-ными. Он волновался, дышал шумно и торопливо, открыв рот. Порой он снова начинал заговаривать сам с собой, уте-шая и подбодряя себя, словно боялся и того, что машина не сработает, и того, что она будет работать.

Он стоял в саду возле деревянного столика, бледный, маленький, худой, похожий на высохшего, старообразного ребенка в очках. Солнце село. Было тепло, безветренно и ти-хо. С того места, где Клаузнер стоял, он видел через низ-кую ограду соседний сад. Там ходила женщина, повесив через плечо корзинку для цветов. Какое-то время он маши-нально наблюдал за ней. Потом повернулся к ящику на столе и включил свой прибор. Левой рукой он взялся за контрольный переключатель, а правой - за верньер, пере-двигавший стрелку на полукруглой шкале, вроде тех, ка-кие бывают у радиоприемников. На шкале виднелись циф-ры - от пятнадцати тысяч до миллиона.

Он снова нагнулся над машиной, склонивши голову на-бок и внимательно прислушиваясь, а потом правой рукой начал поворачивать верньер. Стрелка медленно двигалась по шкале В наушниках время от времени слышалось сла-бое потрескивание - голос самой машины. И больше ни-чего.

Прислушавшись, он ощутил что-то странное. Будто его уши вытянулись, поднялись вверх и будто каждое соеди-нено с головой тонким, жестким проводом, который все удлиняется, а уши уплывают все выше и выше, к некоей таинственной, запретной области ультразвуков, где они никогда еще не были и, по мнению человека, не имеют

права быть.

Стрелка продолжала медленно ползти по шкале. Вдруг он услышал крик страшный, пронзительный крик. Вздрогнул, уронил руки, оперся о край стола. Огляделся, словно ожидая увидеть существо, испустившее этот вопль. Но вокруг не было никого, кроме женщины в соседнем са-ду. Кричала, конечно, не она. Нагнувшись, она срезала чайные розы и клала их в корзинку.

Крик повторился снова - зловещий, нечеловеческий звук, резкий и короткий. В этом звуке был какой-то минор-ный, металлический оттенок, какого Клаузнер никогда не

слышал.

Клаузнер снова огляделся, пытаясь понять, кто же кри-чит. Женщина в саду была единственным живым сущест-во в поле его зрения.

Он увидел, как она нагибается, берет в пальцы сте-бель розы и отрезает его ножницами. И снова услышал

короткий вопль.

Крик раздался как раз в то мгновение, когда женщина

перерезала стебель.

Она выпрямилась, положила ножницы в корзинку и со-бралась уходить.

- Миссис Саундерс! - громко, в волнении закричал

Клаузнер. - Миссис Саундерс!

Обернувшись, женщина увидела своего соседа, стояв-шего на газоне, странную фигуру с наушниками на го лове, размахивающую руками; он окликнул ее таким прон-зительным голосом, что она даже встревожилась.

- Срежьте еще одну! Срежьте еще одну, скорее, про-шу вас!

Она стояла, словно окаменев, и всматривалась в него. Миссис Саундерс всегда считала, что ее сосед большой чу-дак. А сейчас ей казалось, что он и вовсе сошел с ума. Она уже стала прикидывать, не побежать ли ей домой, чтобы вызвать мужа. "Но нет, - подумала она, - уж до-ставлю ему такое удовольствие".

- Конечно, мистер Клаузнер, если вам так хочется. Она взяла ножницы из корзинки, наклонилась и среза-ла розу.

Клаузнер снова услышал в наушниках этот необычный вопль. Он сорвал наушники и подбежал к ограде, разде-лявшей оба сада.

- Хорошо, - произнес он. - Достаточно. Но больше не нужно. Умоляю вас, больше не нужно!

Женщина замерла, держа в руке срезанную розу, и смотрела на него.

- Послушайте, миссис Саундерс, - продолжал он. - Я сейчас скажу вам такое, что вы и не поверите.

Он оперся на ограду и сквозь толстые стекла очков стал всматриваться в лицо соседки.

- Сегодня вечером вы нарезали целую корзинку роз. Острыми ножницами вы кромсали плоть живых существ, и каждая срезанная вами роза кричала самым необычным голосом. Знали ли вы об этом, миссис Саундерс?

- Нет, - ответила она. - Конечно, я ничего не знала.

- Так вот, это правда. - Он старался совладать со своим волнением. - Я слышал, как они кричали. Каждый раз, когда вы срезали розу, я слышал крик боли. Очень высокий звук - примерно 132 тысячи колебаний в секунду. Вы, конечно, не могли его услышать, но я - я слышал.

- Вы и вправду его слышали, мистер Клаузнер? - Она решила как можно быстрее ретироваться.

- Вы скажете, - продолжал он, - что у розового кус-та нет нервной системы, которая могла бы чувствовать, нет горла, которым можно было бы кричать. И вы будете пра-вы. Их нет. Во всяком случае, таких, как у нас. Но откуда вы знаете, миссис Саундерс... - Он перегнулся через огра-ду и шепотом взволнованно заговорил: - Откуда вы знае-те, что розовый куст, у которого вы срезаете веточку, не ощущает такой же боли, как вы, если бы вам отрезали ру-ку садовыми ножницами? Откуда вы это знаете? Куст

живой, разве не так?

- Да, мистер Клаузнер. Конечно, так. Доброй ночи. Она быстро повернулась и побежала к дому. Клаузнер вернулся к столу, надел наушники и опять принялся слу-шать. Снова он слышал только неясное потрескивание и жужжание самой машины. Наклонился, двумя пальцами взял за стебелек белую маргаритку, росшую на газоне, и медленно тянул, пока стебелек не оторвался.

С того момента, как он начал тянуть, и пока стебелек не оторвался, он слышал - явственно слышал в наушни-ках - странный, тонкий, высокий звук, какой-то совсем неживой. Он взял еще одну маргаритку, и снова повтори-лось то же. Он снова услышал крик, но на этот раз не был уверен, что в нем выражается боль. Нет, это была не боль. Скорей удивление. Но так ли? Похоже, что в этом крике не ощущалось никаких эмоций, знакомых человеку. Это был попросту крик, бесстрастный и бездушный звук, не выражающий никаких чувств. Так было и с розами. Он ошибся, назвав этот звук криком боли. Куст, вероятно, не ощущал боли, а что-то другое, неизвестное нам, чему нет

даже названия.

Он выпрямился и снял наушники. Сгущались сумерки, и только полоски света из окон прорезали темноту.

На следующий день Клаузнер вскочил с постели, чуть только рассвело. Он быстро оделся и кинулся прямо в мас терскую. Взял машину и вынес, прижимая к груди обеими руками. Идти с такой тяжестью было трудно. Он миновал дом, открыл калитку и, перейдя улицу, направился к парку.

Там он остановился и огляделся, потом продолжил путь. Дойдя до огромного бука, остановился и поставил ящик на землю, у самого ствола. Быстро вернулся домой, взял в са-рае топор, принес в парк и тоже положил у ствола дерева.

Потом он снова огляделся, явно нервничая. Вокруг ни-кого не было. Стрелка часов приближалась к шести.