Фрэнк Робинсон - Огонь и меч

- Тед? - пробормотал сонно Темплин. Слабое шевеление в черной массе напротив.

- Как получилось, что наш антрополог на Танпеше не собрал достаточно информации?

Сонное бормотание с другой подвесной койки: - Он пробыл там недостаточно долго. Он совершил самоубийство вскоре после посадки.

Каюта была вращающимся омутом тьмы, в которой его мозг медленно угасал. Взлет был делом секунд.

"Почему люди совершают самоубийство?"

- Прекрасный день, не правда ли. Тед? Эккерт, наслажда

ясь, сделал глубокий вдох. День из тех, что

* Первая строка английской детской лесенки.

заставляют вас чувствовать себя хорошо просто потому, что вы живы.

Теплый ветерок шелестел в седых волосах Эккерта и легко трогал его тунику. Воздух был свеж и ароматен, как будто его пропитали экстрактом, напоминающим сосновый. В нескольких сотнях ярдов от них возвышался лес, прямой, стройный, манящий прохладой. В листве порхали и кружились сверкающие разноцветные птицы.

Ракетный порт, где они стояли, был всего лишь травянистой долиной, где все, слишком уж редкие, корабли могли приземлиться и разгрузить трюмы или совершить ремонт. Сейчас на ней чернело пятно с тлеющим пламенем, умирающим по краям. "Пройдет немного времени, и здесь все зазеленеет вновь",подумал Эккерт. Трава казалась быстрорастущей. "Конечно, будет еще уйма времени, чтобы она выросла, прежде чем сядет следующий корабль".

Он смотрел на тонкий, уменьшающийся контур, которым была сейчас видна ракета, и внезапно остро осознал, что он и Темплин на шесть месяцев выброшены на берег чужой и, вероятно, опасной, планеты. И не было возможности воззвать о помощи или эвакуации до прошествия этих шести месяцев.

Эккерт постоял еще минутку, наслаждаясь свежим воздухом и ощущая солнечные лучи на лице. Вне назойливого шума и толкотни может оказаться очень приятно провести время в месте, где солнце такое теплое и манящее.

"Должно быть, я старею,- подумал он,- если думаю о тепле и комфорте, как старая собака или восьмидесятилетний старик".

Темплин смотрел на пейзаж с выражением разочарования на лице. Эккерт украдкой бросил на него взгляд и на краткий, летучий миг почувствовал смутное беспокойство.

- Не разочаровывайтесь тем, что это выглядит не так, как вы ожидали. Нам не понадобятся немедленно плащи и кинжалы, Рэй. Но то, что кажется достаточно невинным снаружи, может оказаться весьма опасным внутри.

- Как-то трудно думать об опасности в подобной обстановке. Эккерт согласно кивнул: - Не подходит, правда? Как будто знаменитый певец вставил в оперу джазовый номер или принцесса в волшебной сказке обернулась уродиной.

Он жестом указал на поселение.

- Вы вряд ли квалифицировали бы это как источник опасности, судя по внешнему виду, не так ли?

Ракетный порт лежал в маленькой долине, окруженной низкими лесистыми холмами. Поселение начиналось там, где ракетный порт кончался, кружило по заросшим лесом склонам и пряталось там. Домики из высушенной на солнце, промытой добела глины таились в тени гигантских деревьев и обнимали берега речки.

- Это выглядит восхитительно примитивно,- пробормотал Эккерт,- и все-таки не является отличительным признаком, характеризующим большинство примитивных селений.

Немногочисленные взрослые с любопытством наблюдали за ними, а обычная стайка детей, которая всегда собирается вокруг космопорта, сбежалась так же быстро. Эккерт минуту пристально смотрел на них, пытаясь догадаться, что же в них кажется странным, а они в ответ уставились на него с достоинством ко всему готового детства. Наконец дети выбрались на поле и окружили их с Темплином.

Тот осторожно изучал их.

- Получше смотрите за ними, Тед. Даже ребятишки могут быть опасны.

"Это потому, что ты никогда не подозревал детей,- подумал Эккерт.- Ты и не думал, что они могут причинить какой-либо вред. Но можно подумать и о них. Ребенок способен нанести такую же рану ножом, как и взрослый мужчина, например. И они могут владеть другим оружием".

Но это соображение никак не вязалось с теплым воздухом, голубым небом и смолистым ароматом деревьев.

Один из взрослых подошел к ним.

- Комитет по встрече,- тихо сказал Темплин, рука которого скрылась под туникой.

"Его нельзя обвинить в нервозности,- осознал Эккерт.- Это - его первое внеземное дело, первая миссия такого рода. И, конечно, Пендлитон был его хорошим другом".

- Я должен быть очень осторожен в том, что делаю,- сказал Эккерт.'- Я терпеть не могу начинать что-либо просто потому, что неправильно понял чьи-то намерения.

Комитет Одного был представлен мужчиной среднего роста и возраста, одетым просто в полоску белой материи, закрученную вокруг бедер и свободно свисающую до колен. Когда он приблизился, Эккерт усомнился в правильности определения его возраста. У мужчины была крепкая мускулатура, обтянутая тугой кожей молодого человека, а слегка морщинистое лицо и белые волосы старили его. У Эккерта осталось такое чувство, что, если бы вы захотели узнать его точный возраст, пришлось бы посмотреть на его зубы или узнать что-либо о его эпифизарных перегородках.

- Вы МЕНШАРЫ с Земли? - голос был резок, но приятен, а произношение - очень чистое. Эккерт внимательно и задумчиво рассматривал туземца, делая кое-какие мысленные заметки.

Абориген не кланялся и не пресмыкался, как большинство туземцев, которые были не слишком знакомы с посетителями с небес; к тому же, он был тверд и едва ли дружелюбен и гостеприимен.

- Вы учили наш язык у Пендлитона и Рейнолдса? - Рейнолдс был антропологом.

- У нас были раньше посетители с Земли.- Он поколебался немного, а потом протянул руку в земном знаке приветствия.

- Можете меня звать Яфонгом, если хотите,- он остановился ненадолго, чтобы сказать что-то на туземном языке окружавшим их детям. Группка быстро рассеялась и разобрала багаж.- Пока вы здесь, вам нужно постоянное место. Есть одно, готовое, если хотите последовать за мной.

"Он вежлив,- подумал Эккерт.- Не спросил, зачем мы здесь и долго ли собираемся оставаться". Но, может быть, туземцам легче судить об этом, чем ему и Темплину.

Город был больше, чем он думал сначала, и простирался по обширному пространству степной стороны. Здесь, насколько он мог судить, не было более развитой индустрии, чем уровень ручного ремесла и простого ткачества. Цветные пятна на склонах далеких холмов показывали наличие ферм, а практически у каждого дома в деревне был садик.

Производство, по-видимому, было вынесено на центральную площадь, где немногие взрослые и дети, сидя на корточках на теплом послеобеденном солнце, работали над гончарными кругами и ткацкими станками. Другая часть площади была отдана под туземный базар, где горшки и куски материи предназначались для продажи и где многочисленные прилавки были завалены сушеными фруктами, овощами, вымытыми и ощипанными тушками местной разновидности домашней Птицы.