Шокан Алимбаев - Формула гениальности

Наркес еще раз вспомнил о своих последних наставлениях медсестре, которой предстояло продежурить ночь в послеоперационных палатах, в одной из которых находился Баян. Вроде все учтено. Теперь можно и отдохнуть. Дома все давно уже спали. Наркес взглянул на часы: было половина четвертого. Он вышел из кабинета, прошел в темноте по широкому длинному коридору и на ощупь открыл дверь спальни. Войдя в нее и осторожно продвигаясь в темноте, Наркес нажал кнопку светильника на арабском столике у своей кровати. Комната осветилась слабым зеленоватым светом ночника, вылитого в форме тяжелой виноградной грозди, свисавшей с лозы. Шолпан и трехлетний Расул сладко спали. Разобрав свою постель, Наркес взял со столика будильник, поставил стрелку на половину восьмого утра, завел его и лег спать. Но спать не хотелось. Помимо воли одолевали мысли о предстоящем эксперименте. Забылся Наркес где-то под утро.

Проснулся он от звона будильника. Шолпан и Расула в комнате не было. Энергично потянувшись в постели, встал и Наркес. Когда он вышел в коридор, Шолпан, открыв дверь, выводила одетого Расула на лестничную площадку, чтобы отвести его в садик. Мать на кухне готовила завтрак. Наркес не спеша умылся, осушил лицо широким и длинным махровым полотенцем и прошел в зал. Тут пришла Шолпан: садик, в который ходил Расул, находился рядом с домом.

Через некоторое время мать позвала их к столу.

– Ну, как спал, Наркесжан? – спросила она сына, зная, что он поздно лег ночью.

– Вроде выспался, – ответил Наркес.

Шолпан налила себе чай и стала завтракать. Лекции в институте иностранных языков, где она работала преподавателем французского языка, начинались в восемь с половиной часов утра. Наспех выпив две пиалы чая и вставая из-за стола, она обратилась к Наркесу:

– Ну, дорогой, желаю, чтобы все у тебя прошло удачно.

Наркес молча кивнул. Оставшись с матерью, они не спеша позавтракали, беседуя на темы, далекие от предстоящего эксперимента. После завтрака Наркес стал собираться на работу. Оделся, подошел к зеркальной стене в коридоре. Внимательно посмотрел на свое отражение. Лицо не выглядело утомленным, несмотря на бессонную ночь.

Наркес надел пальто, обернул шею широким красным шарфом и натянул меховую шапку. Увидев в зеркале мать, наблюдавшую за его сборами, мягко улыбнулся.

– Желаю тебе удачи, – напутствовала мать, провожая сына до двери. – Позвони, если выберешь время.

– Постараюсь, – улыбнулся Наркес и вышел.

Погода на дворе стояла чудесная. Было начало марта. Ярко светило солнце. В последние дни очень потеплело. И хотя грязный, ноздреватый снег на улицах и на тротуарах еще не таял, но чувствовалось, что весна не за горами.

Немного пройдя перед домом, Наркес оглянулся. Мать стояла у окна. Только она одна знала, какой путь прошел он до сегодняшнего дня, до сегодняшнего эксперимента.

В январе у них умер отец. После смерти отца Наркес привез мать из родных мест в Алма-Ату, надеясь, что с ним ей будет легче, чем с другими детьми. Все еще не пришедшая в себя полностью после тяжелого потрясения, вызванного смертью мужа, она находила время думать и о нем, Наркесе. Кто измерит всю глубину материнской любви? Наркес махнул матери рукой и, пройдя немного в глубь двора, спустился в подземный гараж. Через несколько минут из подземелья мягко выкатилась длинная белая «Балтика», плавными и обтекающими формами похожая на огромную гоночную машину. Наркес выехал со двора, свернул на улицу с широкой аллеей посередине и через некоторое время выехал на проспект Абая.

В Институт он приехал к девяти. Не поднимаясь к себе, сразу же направился в клинику, расположенную тут же, во дворе. Поднявшись на второй этаж, прошел к послеоперационным палатам. На посту пожилую русскую женщину сменяла молоденькая девушка-казашка. Поздоровавшись с медсестрами, Наркес спросил:

– Анна Николаевна, как Баян спал ночью?

– Спал хорошо, Наркес Алданазарович, и чувствует себя неплохо. Жалоб никаких нет, – добавила она.

– Хорошо, – поблагодарил Наркес.

Тут подошел Капан Кастекович Ахметов, опрятно и модно одетый сухощавый мужчина среднего роста лет тридцати семи-восьми. Он работал заведующим лабораторией экспериментальных исследований биополя человека и был одним из лучших психоневрологов Института. За ним прочно укрепилась репутация экстрасенса и весельчака-острослова.

– Сперва было слово, – шутливо, как всегда, и высокопарно произнес он знаменитую фразу.

– Сперва было деяние, – скорее серьезно, чем шутливо, ответил Наркес.

– И слово предшествовало деянию…

– Сказанное слово уже было деянием, – невозмутимо парировал Наркес, готовый отразить сколько угодно словесных Выпадов.

– Сдаюсь! – улыбнулся Ахметов, Они крепко пожали друг другу руки.

– Ты позволишь мне присутствовать сегодня в исторический момент на историческом сеансе? – с улыбкой и по-дружески спросил Капан Кастекович.

– К сожалению, нет, – медленно и твердо, как всегда, ответил Наркес. – На этот раз учебного представления не будет. Эксперимент очень сложный, буду проводить его наедине с пациентом.

– Желаю удачи. Я думаю, что все будет хорошо.

– Спасибо.

Ахметов отошел.

Наркес вышел из клиники и, пройдя широкий двор, вошел в здание Института. Поднявшись на лифте на четвертый этаж, прошел в свой кабинет. Юная девушка в приемной, сидевшая за секретарским столом, слегка приподнялась с места при его появлении.

– Здравствуйте, Наркес Алданазарович, – серебристым голосом произнесла она.

– Здравствуйте, Динара.

Девушка поступила на работу недавно, после окончания школы, и очень гордилась тем, что работала рядом с великим ученым-нейрофизиологом.

В кабинете Наркес снял верхнюю одежду, прошел к столу и, нажав на кнопку, вызвал секретаршу.

В дверях показалась Динара.

– Всем, кто будет меня спрашивать, говорите, пусть звонят попозже. Я в клинике и буду очень занят.

Девушка молча кивнула и вышла.

Наркес решил собраться с мыслями перед необычным сеансом. Через двадцать минут он вышел из кабинета и пошел в клинику. На втором этаже он остановился около поста дежурной медсестры и попросил ее привести Баяна Бупегалиева из одиннадцатой палаты в кабинет гипноза. Затем пошел по коридору дальше. У двери с табличкой «Тихо! Идет сеанс гипноза!» остановился, открыл ее. В комнате было как всегда затемнено. Кровати, заправленные чистыми простынями, с чистыми наволочками на подушках, ласкали глаз белизной и уютом. У каждой кровати стояли невысокие и небольшие по объему аппараты для электросна. На них лежали полукруглые никелированные пластины с металлическими присосками. Наркес достал из шифоньера, стоявшего в углу, белый халат, надел его и присел на стул у небольшого столика. Сделал какие-то пометки на бумаге. Неслышно отворилась дверь, и в кабинет вошли медсестра и Баян. Медсестра молча взглянула на Наркеса, докладывая без слов, что поручение выполнено, и также молча вышла.