Дэвид Вебер - Факел свободы

— Интересно

Баррегос в свою очередь откинулся назад, сложил руки перед грудью, опершись подбородком на большие пальцы, затем осторожно постучал по кончику носа обоими указательными пальцами. Это была одна из его любимых поз для размышления и Розак терпеливо ждал, пока губернатор обдумает все, что он только что сказал

— И вот, что не идет у меня из головы, — сказал наконец Баррегос, с легким прищуром переведя взгляд на Розака, — Элизабет не позволила бы Рут Уинтон остаться на посту помощника начальника разведки Факела, если бы не имела ввиду возможность налаживания своего рода закулисных контактов с Хевеном. Это не она, совершенно точно, выбирала Высокого Хребта себе в премьер-министры, в конце концов. Я не настолько глуп, чтобы думать, что она питает теплые чувства к Республике Хевен, особенно после событий на звезде Ельцина, но она умна, Льюис, очень умна. И она знает, что Сен-Жюст мертв, как и практически все остальные, причастные ко всей этой операции. Я не утверждаю, что она внезапно воспылала страстью к хевенитам в целом, но я думаю, что, глубоко внутри, ей бы очень хотелось, чтобы Причарт и Тейсман преуспели в восстановлении Старой Республики.

— Мое виденье ситуации аналогично, — согласился Розак. — Как бы не ненавидела она "карифанов", она достаточно подкована в истории, чтобы знать, что Республика не всегда была самый большой и голодной свиней в округе. И она вынуждена будет себе признаться, что наблюдать восстановление Старой Республики было бы менее напряженным и опасным, чем возвращаться ко временам истребления свиней. Хотя трудно сказать, так ли уж она верит в их успех.

— Предполагаю, мы оба более оптимистичны в этом отношении, чем она. — Улыбка Баррегоса стала ледяной. — Ничего не поделаешь, не мы были в состоянии войны с Народной Республикой Хевен в течение последних пятнадцати-двадцати лет.

— Это правда, но в случае с Факелом я усматриваю действие неких основополагающих принципов, — сказал Розак. — Ведь единственное, в чем Хейвен и Мантикора всегда были заодно, так это в ненависти к генетическому рабству и корпорации Рабсила. Этого одного было достаточно для Каша чтобы столь… энергично… решить проблему Ведант Висты. Думаю, и Елизавета, и Причарт видят глубокий смысл в том, что в галактической истории при освобождении Факела родилось нечто принципиально новое, и при этом они играли роль акушерок, вольно или невольно. От разговора с принцем Майклом и Кевином Ашером на коронации у меня сложилось впечатление, что и Елизавета, и Причарт считают, что даже если отношения между Республикой и Звездным Королевством снова полностью разрушаются, Факел может дать очень полезный канал связи. Иногда, знаете ли, даже когда люди стреляют друг в друга, они должны говорить друг с другом.

— О, да, я действительно это знаю. — Улыбка Баррегоса стала кислой, и он покачал головой. — Но вернемся к Ингмару. Как вы думаете, его договоренности со Штайном останутся в силе теперь, когда его не стало?

"Я думаю, сейчас это вероятно более, чем когда бы то ни было, — Розак ответил слегка уклончиво, и Баррегос хмыкнул.

Льюис Розак никогда не питал живой веры в надежность — или полезность — деятелей Ассоциации Ренессанс еще до убийства Иеронима Штайна, ее основателя. И его вера в честность преемников Иеронима была, пожалуй, даже менее живой. Вопрос, в котором, честно говоря, Баррегос не мог с ним не согласиться.

У губернатора не было никаких сомнений в том, что Иероним был значительно более идеалистичным, чем его дочь, Джессика. Более того, по мнению Оравиля Баррегоса, его фамилия должна была быть Кихот, а не Штайн. Все же, как основатель и видный деятель Ассоциации Ренессанс, он обладал уникальным статусом, как внутри, так и за пределами Солнечной Лиги, в чем ему нельзя было отказать. В определенном смысле это был статус сумасшедшего, который искренне верил, что идеализм может одержать триумф над более чем тысячелетней коррумпированной бюрократией, но эта вера была неподдельной

И точно так же эффект от его деятельности стремился к нулю, что, впрочем, служило объяснением, что его не убили еще десять лет назад те чиновники, которые действительно управляли Солнечной Лигой. Он раздражал, он возмущался, он постоянно мозолил глаза и был надоедлив, как овод, но он также является удобным фокусом для недовольства внутри лиги именно потому, что был так предан понятию "процесс" и "ступенчатая реформа". Бюрократия признала его безвредным и даже полезным, потому что при его способе действий недовольство никогда не принимало активные формы.

Джессика, с другой стороны, являла собой явный отрыв от философии своего отца. Она связывала себя со сторонниками жесткой линии, теми, кто хотел быстрых, жестких действий на основе "Шести столпов", фундаментальных принципов реформирования. Теми, кто был так расстроен и сердит, что больше не собирались ограничивать себя законными действиями, в которых они так долго терпели неудачи. Некоторые из них были идеалистами, чистыми и простыми. Некоторые из них были страстными реформаторами, которые слишком много раз были разочарованы. И некоторые из них были игроки — люди, которые собирались использовать статус Ассоциации Ренессанса, как наиболее заметного ориентированной на реформы движения в Солнечной Лиге, в качестве потенциального лома. Те, кто не будучи частью бюрократии, был в состоянии продолбить, прогрызть, проломать свой собственный??путь к власти.

Так же, как Баррегос никогда не сомневался, что идеализм Иеронима был искренним, он никогда не сомневался, что Джессика была более, чем прагматичной. Она выросла в тени славы своего отца. И всю свою жизнь она видела его полную бездеятельность в плане реальных и устойчивых изменений, а его политика одновременно исключила для ее любую возможность вхождения в существующую структуру власти. Его известность, и то, как профаны от реформ и определенный подвид газетчиков, что до сих пор зовется "класс болтунов", заискивал перед ним, все это держало ее так близко к окопавшимся структурам, управлявшим Лигой, что она могла в буквальном смысле попробовать власть на зуб, но она никогда не могла бы по-настоящему ее вкусить. В конце концов, она была дочерью и наследницей предводителя сумасшедших и главы анархистов, не так ли? Никто не будет достаточно безумен, чтобы пригласить ее хотя бы даже на задворки реальной политики Солнечной Лиги!

Вот почему она оказалась так восприимчива к предложению Ингмара Кассетти по поводу устранения ее отца.