Дин Андерссон - Воительница - Жажда мести

- Сдохла, вот старая ведьма, - объявил он, затем обвел непонимающим взглядом стоявших рядом мужчин. - Но почему? Мы ведь даже не прикасались к ней, разве что руки связали.

Он еще раз совсем уже непотребно выругался.

- Может, все дело в сонном заклятии? - с тем же недоумением обратился он к Рагнару. - Возможно, она так отчаянно сопротивлялась, что сердце не выдержало? Лет-то ей уже немало, по виду совсем развалина.

- Тёкк разгневается, - очень тихо ответил Рагнар.

В глазах у обоих блеснул страх.

Тирульф выругался в третий раз, затем распорядился:

- Возьмите девчонку и эту... - он указал на Хальд, - и посадите их на коней. Покойницу оставьте в хижине. Подожгите ее.

- Нет! - выкрикнула Гутрун, пытаясь освободить руки. Когда ее тащили мимо трупа, она поклялась: - Я отомщу за тебя, Норда!

- Подождите! - приказал Тирульф.

Мужчины, державшие девочку, остановились.

- Скажи, чему эти ведьмы успели научить тебя? - спросил начальник.

Гутрун промолчала.

- Мы видели, как ты умеешь работать мечом, - продолжил Тирульф. Может, ты столь же ловка в колдовстве? Не надейся, я не дам тебе ни единого шанса.

Он вытащил кинжал и ударил Гутрун тяжелой рукоятью по голове. Девчонка потеряла сознание и обвисла на руках у тащивших ее воинов.

Вскоре Гутрун и Хальд взгромоздили на коней. Кто-то из воинов поджег хижину. Луна в ту ночь светила ярко, в полный диск, и Тирульф уверенно повел отряд по лесной дороге. Мчались галопом, никто не оборачивался, только изредка на деревьях ярко вспыхивали всполохи. Хижина догорела быстро, так же скоро превратилось в уголья тело избранной волшебницы Фрейи Норды Серый Плащ.

Нападавшие уже были очень далеко и не могли видеть, как обугленный труп издал стон, зашевелился и - о, чудо! - попытался встать.

Глава вторая ДОЛИНА ЭРИКА

На самой вершине холма стоял воин. Яркий лунный свет заливал окрестности - обширное поселение, прилепившееся к подошве изрезанного каменистыми откосами и расщелинами каменного утеса, поодаль пашни, пастбища, за ними сосновый бор, простиравшийся до подножия гор, ограждавших долину.

Деревня звалась Долиной Эрика. Со стороны жилищ не было видно ни единого огонька.

Ночь выдалась теплая, безветренная. Воин стоял на виду, не таясь. Он был в полном боевом облачении - на голове стальной шлем, тело прикрывала кольчуга, сплетенная из множества стальных вороненых колец, на ногах штаны из толстой кожи, заправленные в сапоги, руки - в боевых перчатках. Меч с широким лезвием в ножнах был пристегнут за спиной, там же находился и щит. Под рукой у воина был длинный, висевший на широком поясе кинжал в ножнах. Пояс стягивал узкую талию, но силы бойцу, по-видимому, было не занимать. Звали воина Песнь Крови. Это была женщина-воительница. На ее угрюмом лице выделялись полученные в сражениях шрамы, в лунном свете оно поражало бледностью и печалью. Тосклив был взгляд широко посаженных глаз.

Когда-то Песнь Крови жила в этой деревушке. Сюда сбежала она после годов неволи, здесь пряталась после восстания, поднятого ею в Ностранде, цитадели властителя Нидхегга. Но король-чародей вскоре сумел отыскать ее. Он жестоко расправился с крестьянами, приютившими ее с семьей, - убивал их мучительно, с достойной исчадия Тьмы лютостью. Здесь же Нидхегг истязал и погубил ее мужа и сына и, в конце концов, сжег деревню, а саму Фрейядис (так ее тогда звали) приказал подвесить на дереве, оставив умирать. Песнь Крови выжила и сумела вернуть долг. Она уничтожила Нидхегга, разрушила Ностранд. Затем она со всеми соратниками вернулась в горную долину и с помощью добившихся свободы рабов восстановила деревню.

С тех пор прошло семь лет. Поселение, названное ею в честь погибшего мужа Долиной Эрика, сейчас мало напоминала ту маленькую деревушку, которую когда-то разрушил жестокий властитель.

Селение разрослось, в середине его теперь возвышалась крепость. Небольшая, но стены прочные, надежные. Это была хорошая защита против банд грабителей и прочих охотников до чужого добра, после падения Нидхегга во множестве бродивших по дорогам и не дававших покоя мирным жителям.

Во внутреннем дворе крепости виднелись рубленые казармы, где помещались воины. Дома жителей, их надворья располагались за насыпными валами, сами по себе служа надежными убежищами. За околицей просматривались ухоженные угодья и пастбища, на которых, должно быть, вольготно было пастись коровам и овцам. Далее начинался могучий сосновый бор. На севере в полновесном лунном свете отчетливо вырисовывались зубчатые пики гор.

Правда, в тот момент другие мысли волновали Песнь Крови. Ее тревожили воспоминания о дочери Гутрун. Заодно припомнилось, как ее малышка решила учиться умению колдовать у Норды Серый Плащ и молодой ведьмы Хальд, чародействующих силой богини Фрейи. Обе они когда-то помогли Песни Крови отомстить Нидхеггу.

Магия!.. Это слово всегда вызывало у воительницы неприязнь. Что поделаешь? Песнь Крови сама понимала, что без использования волшебных уловок, без возможности пользоваться потусторонними силами или, по крайней мере, без умения дать им отпор, в сражении не обойтись. Без колдовской подмоги ей вряд ли удалось бы справиться с Нидхеггом. Тем не менее, являясь воином до мозга костей, она испытывала непреодолимое отвращение к подобным коварным и низким в ее понимании приемам. Гутрун, уже сумевшая далеко продвинуться во владении оружием, вдруг объявила матери, что ее куда больше привлекает искусство накладывать чары. Чем дальше, тем глубже погружалась Гутрун в изучение тайн и сил природы, училась она и умению приводить к покорности многочисленных демонов. Незримое очень привлекало девушку. Она умела вслушиваться в шепот, издаваемый лунным светом, различать, о чем тот вещует, научилась различать незримые тени и свободно читать мысли и чувства, таившиеся в сознании людей, в их душах.

Песнь Крови глянула на полную луну. Вспоминая события, предшествовавшие появлению ее дочери на свет, сами обстоятельства ее рождения, раннее детство Гутрун, она поймала себя на мысли, что, в общем-то, в интересе, который ее дочь испытывала к чародейству, не было ничего удивительного. Другое тревожило, не давало покоя - разлука с дочерью, уже седьмой год они живут порознь. Поэтому так мучительно щемит в ее груди, охватывает тоска и печаль. За все эти годы видеться им приходилось всего несколько раз, и ничего, кроме напоминания о предстоящей скорой разлуке, эти короткие свидания не приносили.

Внимание воительницы привлекло какое-то шевеление там, далеко внизу, в поселении. Дрогнули створки ворот, и оттуда появилась смутно различимая фигура. Вот она выбежала на открытое место перед земляными валами, окружавшими укрепление. Тут же отблеск лунного света подтвердил, что человек был в шлеме. Когда же воин повернулся, за его спиной блеснуло лезвие меча.