Николай Руденко - Волшебный бумеранг (Космологическая феерия)

Женя закончил свое выступление цитатой В.Брюсова. Вот что сказал когда-то Валерий Брюсов: «Так общность начал, которая лежит в основе самых разнообразнейших и удаленнейших друг от друга культур «ранней древности» — эгейской, египетской, вавилонской, этрусской, яфедитской, древне-индусской, майской и, возможно, также тихоокеанской — и культуры южноамериканских народов, не может быть вполне объяснена заимствованием одних народов у других, взаимными их влияниями и подражаниями. Должно искать в основе всех древнейших культур человечества некоторое единое влияние, которое одно может объяснить замечательные аналогии между ними. Должно искать за границами «ранней древности» некоторый «икс», еще неведомый науке культурный мир, который первый дал толчок к развитию всех известных нам цивилизаций. Египтяне, вавилоняне, эгейцы, эллины, римляне были нашими учителями, учителями нашей современной цивилизации. Кто же был их учителями? Кого же можем назвать ответственным именем «учителя учителей»?».

Когда Брюсов писал эти слова, ему были неизвестны ни эти рисунки из Валь Камоника, ни марсианский бог. И если бы тогда людям сказали, что младшие современники Брюсова хорошо будут знать первого земного космонавта, кто бы поверил этому?

19 марта. Сегодня мы с Мариной разговаривали о наших ребятах. Ей очень нравится Женя. Но он не обращает на нее никакого внимания. Его часто можно увидеть рядом с беленькой первокурсницей. Кажется, ее зовут Тамара… Или Лариса?…

Марина спросила:

— Оксана, ты, наверное, посещаешь кружок ради Николая. Правда? Я знаю, что он тебе нравится. Я, например, хожу, потому что там Женя…

Да, она угадала, но не до конца. Это правда: Коля мне нравится. И я все еще не понимаю, что может означать тот букетик ландышей… А может быть, это просто товарищеское поздравление с женским праздником. Но почему же тогда он не подарил букетик Марине?… Конечно, мы с ним друзья, но…

Я часто ловлю себя на мысли о том, что мне хочется знать о Коле все: кто его отец, мать? Как он жил, как рос?… Однако он очень мало рассказывает о себе.

Но я не отказалась бы от нашего кружка даже в том случае, если бы туда перестал ходить Николай. После всего рассказанного Женей я поверила: космоистория — это не выдумка!..

23 марта. Вчера вечером я забежала к Марине в общежитие. Неожиданно увидела Николая. Я, конечно же, растерялась, но это не удивительно. Мне даже показалось, что и он смутился. Потом он пригласил меня в их комнату. Мы не знали, с чего начать разговор. И снова заговорили о нашем кружке. Хорошо было бы получить хоть небольшую комнату в институте! Постепенно мы бы заполнили ее экспонатами…

Он показал мне экспонат, принесенный из дома. Это был… австралийский бумеранг! Я удивилась: какое отношение имел этот бумеранг к космоистории?…

Но Коля ответил не сразу. Мы вышли из общежития, поднялись к памятнику Неизвестного солдата и долго стояли у голубого огня.

И тогда он сказал:

— Если хочешь знать, этот огонь тоже космоистория. Потому что просто истории на Земле уже нет — вся она стала «космо…». Кстати, такой она и была всегда… Беда лишь в том, что мы об этом очень мало знаем…

Мы сели на скамейку у Аскольдовой могилы. Вечер был тихий и теплый. Снег уже весь сошел, и Днепр освободился ото льда. Мы смотрели на галактику дарницких огней и говорили о тайнах небесных галактик. Я позавидовала героям Г.Уэллса, владеющим машиной времени, которая с поразительной легкостью переносила их из одного тысячелетия в другое.

— А знаешь, — сказал Коля. — У меня ведь тоже есть машина времени. И я тебе ее показывал.

Сначала я ничего не поняла. Растерянно посмотрела на него. Он таинственно улыбался.

— Тот бумеранг… Ты догадываешься, почему я решил присоединить его к нашим экспонатам? У бумеранга очень интересная история… Он обладает всеми качествами машины времени.

— И ты летал?

— Конечно… Еще в детстве. По следам деда Максима. Там я видел такой рисунок… Эх, если бы можно было заполучить его для нашей коллекции!. Он тогда произвел на меня большее впечатление, чем марсианский бог.

Я так обрадовалась, что он, наконец, хочет хоть что-то рассказать о себе! Правда, мне трудно было представить его ребенком или даже подростком. Но не всегда же он был таким сильным… Я спросила:

— Когда же это было?

Он удивил меня своим ответом.

— Так просто и не скажешь… Здесь два измерения. С одной стороны это было тогда, когда я учился в шестом классе. А с другой… С другой — тогда, когда дед Максим плавал юнгой на «Отважном». То есть более ста лет тому назад. Дед прожил, наверное, лет сто пятнадцать…

Теперь я и вовсе была сбита с толку. Еще не зная, что он станет рассказывать — сказку или быль, — я приготовилась слушать.

Это произошло на дне моря. Правда, моря тогда еще не было, но оно могло прийти сюда завтра. Уже все хаты были разобраны, бульдозеры сровняли их с землей, а на горе возникли Новые Лужаны. Дома там были с черепичными крышами и большими окнами. А здесь, на дне моря, осталась стоять только хата деда Максима.

Дед Максим был такой старый, что никто не знал толком, сколько ему лет. К нему приходили и внуки и правнуки. Внуки тоже были старые, бородатые. И у правнуков уже были дети. Сына одного из своих правнуков, белоголового Миколку, дед Максим очень любил.

Как-то под вечер, когда люди уже устали уговаривать деда Максима, чтобы он покинул хату и поехал на гору, в новый дом, дед вдруг попросил:

— Пришлите-ка сюда Миколку.

Коле было тогда двенадцать лет. Он хорошо учился, любил читать о путешествиях и сам мечтал стать путешественником. Часто зимними вечерами дед Максим рассказывал мальчику о своей службе на флоте. Было это давно, очень давно — еще тогда, когда военные корабли ходили в далекие моря под парусами.

Мальчик подошел к постели деда. Старик положил почти невесомую руку ему на голову и тихо спросил:

— Ну как, моря еще не видно?

— Скоро придет, — так же тихо ответил Коля. — Дедуся, поедем в Новые Лужаны. Там теперь очень хорошо. И радио есть… Скоро отец телевизор купит…

Дед приподнялся. Его исчерченная морщинами кожа была похожа на потрескавшуюся от засухи землю.

— Слушай, Миколка, — сказал дед. — Вон у печи стоит ломик. Возьми его и постучи по полу. Только не медли.

Коля взял ломик и начал постукивать им по земляному полу. И вот когда в одном месте земля как-то глухо отозвалась, дед приказал:

— А теперь закрой дверь и начни долбить.

Через полчаса ломик вонзился в подгнившее дерево, которое тотчас же от прикосновения ломика превратилось в труху. Это была крышка резного сундука В нем лежала морская одежда деда Максима.