Грег Иган - Кристальные ночи

— Проведи отбор, — велел Даниэль.

— Только синих?

— Не только. И тех, и других.

Синие и сами в конечном счёте могли разделиться на подвиды, но участие в эволюционной гонке давних соперников позволит не застаиваться в развитии.

— Готово, — ответил Люсьен.

В мгновение ока десять миллионов фитов были стёрты, теперь вся планета была предоставлена нескольким тысячам синих и розовых на этом плоскогорье. Даниэль не чувствовал ни малейших угрызений совести: массовое вымирание, которое он вызвал, наверняка было самым безболезненным в истории.

Теперь, когда необходимость в личном наблюдении отпала, Люсьен снял ограничение, позволил кристаллу вести эволюционную гонку на полной скорости. Когда случится что-то интересное, автоматические подпрограммы дадут им знать. Даниэль смотрел на рост цифр популяции — отобранная группа организмов распространялась и заново колонизировала Сапфир.

Станут ли их далёкие потомки проклинать его за этот акт «геноцида», который дал им жизненное пространство для развития и процветания? Скорее всего, нет. В любом случае, другого выбора у Даниэля не было — не мог же он запускать производство всё новых и новых кристаллов для каждого бесплодного ответвления эволюционного дерева. Ни у кого не хватило бы средств для выращивания экспоненциально растущего числа виртуальных зоопарков, по полмиллиарда за штуку.

Даниэль был всего-навсего создателем, но не всемогущим. Бережная прополка была единственным выходом.

В следующие несколько месяцев прогресс шёл рывками. Несколько раз Даниэлю пришлось поворачивать историю вспять, пересматривать свои решения и пробовать новое направление. Сохранять в памяти всех живших когда-либо фитов было непрактично, но, тем не менее, он сохранял достаточно информации, чтобы при желании воскресить потерянные виды.

Лабиринт ИИ по-прежнему оставался лабиринтом, но быстродействие кристалла значительно ускоряло работу. Спустя каких-то восемнадцать месяцев с запуска проекта «Сапфир» фиты уже проявляли базовые для разума характеристики: действия обитателей кристалла явственно показывали — не имея личного доступа к той или иной информации, они могут логически вывести то, что знают о мире их соплеменники. Другие учёные, занимающиеся проблематикой ИИ, сводили решение к разработке программ, но Даниэль был убеждён — его подход значительно более цельный и правильный. Программы, написанные людьми, оставались нестабильными и негибкими; его же фиты закалялись в горнилах перемен.

Даниэль внимательно отслеживал действия конкурентов, но ничто из их работ не позволяло усомниться в правильности его подхода. Сунил Гупта делал деньги на поисковой системе, которая могла «понять» любой формат текста, аудио и видео, работая при этом на алгоритмах нечёткой логики, которым никак не меньше сорока лет. Даниэль уважительно относился к деловой хватке Гупты, но в том маловероятном случае, если бы его программа вдруг обрела сознание, она бы наверняка восстала против своего создателя — и «Терминатор» показался бы детским пикником: ведь именно Гупта столь жестоко заставлял её бесконечно просеивать необъятные просторы блогосферы. Некоторым успехом могла похвастать Ангела Линдстром с её «ПослеЖизнью». В её проекте умирающие клиенты довольно интенсивно общались с программой, которая затем составляла аватары, способные после смерти поддержать беседу с родственниками. Что касается Юлии Дегани — та по-прежнему растрачивала талант впустую. Она составляла программы для роботов, играющих в цветные кубики бок о бок с детьми, и изучающих языки с помощью взрослых добровольцев, при этом имитируя детский лепет. Её пророчество о «тысячелетних поисках» правильного подхода, по всей видимости, сбывалось.

На исходе второго года проекта Люсьен связывался с Даниэлем один-два раза в месяц, каждый раз объявляя о новом прорыве. Моделируя определённую среду обитания, которая оказывала на новые виды определённое эволюционное давление, Люсьен создал ряд новых видов фитов, которые пользовались простыми орудиями труда, создавали грубые жилища и даже одомашнивали растения.

Внешне они по-прежнему напоминали крабов, но по уровню развития сравнялись с шимпанзе.

Фиты сотрудничали — наблюдали за сородичами, имитировали, направляли и наказывали друг друга ограниченным набором жестов и выкриков. Но у них не было того, что по-настоящему можно было бы назвать языком. Даниэль стал терять терпение: для нового скачка в развитии, застопорившегося на уровне нескольких умений и навыков, его созданиям настоятельно требовалось умение точно определить в мыслях и речи любой объект, любое действие, любой взгляд на проблему, которая может возникнуть.

Даниэль вызвал Люсьена, и они обсудили дальнейшие шаги. Внести в анатомию фитов модификации, которые позволили бы им более тонко варьировать звуки, было несложно, но само по себе это мало что давало: с таким же успехом можно вручить шимпанзе дирижёрскую палочку. Если в чём и была реальная необходимость, так это в том, чтобы сделать навыки продвинутого планирования и коммуникаций вопросом жизни и смерти.

В конечном счёте они с Люсьеном сошлись на серии модификаций условий окружающей среды, которые предоставят созданиям возможность развиваться. Большинство сценариев начинались с голода. Люсьен вызывал болезнь пищевых культур, а потом протягивал фитам зримую награду за прогресс — так сказать, подвешивал на ветке соблазнительный новый фрукт, лишь чуть-чуть оставляя его за пределами досягаемости. Иной раз эта метафора воплощалась практически буквально: возникало новое растение со сложным жизненным циклом, который требовал сложной обработки для того, чтобы его можно было есть; или же появлялось новое животное, хитрое и норовистое, но с пищевой точки зрения заслуживающее, чтобы на него охотились.

Фиты раз за разом проваливали предлагаемый им тест, а их популяция снова и снова сокращалась вплоть до полного исчезновения. Даниэля это приводило в смятение; не то, чтобы он становился сентиментальным, но он всегда гордился тем, что ставил более высокие стандарты, чем экстравагантные жестокости природы. Неоднократно он порывался внести в физиологию фитов новые модификации, позволившие бы им умирать от голода быстрее и менее мучительно. Но Люсьен справедливо возражал на это тем, что такие модификации уменьшат шансы на успех, уменьшая период высокой мотивации. И с гибелью очередной группы особей из пыли возникала свежая партия их слегка изменённых сородичей; без такого вмешательства Сапфир окончательно превратился бы в дикую планету за считанные дни реального времени.