Мэрион Брэдли - Спасатели планеты

— Именно. Однако, вы не невротик, и поэтому обычным путем у вашей подавленной личности не будет ни малейшего шанса взять над вами верх.

— Спасибо, — сказал Джей с сарказмом. — Как бы мне теперь из-за этого и вовсе не потерять сон.

— Тем не менее, как я полагаю, вы обладаете такой "второстепенной личностью", хотя это и не бросается в глаза. Этот второстепенный — скажем, тоже Джей — объединяет в себе все ваши черты, которые вы стараетесь подавить. Он общителен, где вы застенчивы и ненатуральны, безрассудно смел, где вы осторожны, словоохотлив в то время, когда вы неразговорчивы; он, может быть, получает удовольствие от активных действий ради самих этих действий, в то время, как вы честно упражнялись в гимназии только для собственного здоровья. И он даже может вспоминать Следопытов не с антипатией, а с благодарностью.

— Короче — сочетание всех нежелательных черт характера?

— Это смотря с какой стороны посмотреть. Естественно, он будет представлять собой все черты характера собранные вместе, которые вы, Джей, считаете нежелательными. Но если его каким-то образом освободить, он может быть полезным для нашей работы.

— Но откуда вы будете знать, такой я или иной в настоящий момент?

— Я не знаю, но это интересный вопрос. Видите ли, более закомплексованные… — Форс закашлялся и поправился, — более высоко организованные личности обладают такой сдержанной "второстепенной личностью". Вот скажите, не чувствуете ли вы время от времени себя способным сделать что-нибудь такое, что совершенно для вас нехарактерно?

Видя, чего стоит ему это признание, я чуть ли не посочувствовал Элисону.

— Ну-у… да. Например на днях, несмотря на то, что я одеваюсь всегда скромно, — он мельком взглянул на свой форменный халат, — я вдруг почувствовал желание купить… — он снова замолчал, его лицо стало приобретать неприятный землисто-красный цвет, и он, наконец, пробормотал, ярко-красную, такую цветную, спортивную рубашку.

Сидя в темноте, я испытывал невольное сострадание к этому жалкому остолопу, теряющему душевное равновесие и стыдящемуся даже обыкновенного человеческого желания, каким-то чудом появившегося у него.

На экране Элисон свирепо хмурил брови.

— Безумное желание.

— Но тем не менее, оно было. Ну так как, Элисон? Вы может быть, единственный терранец на Дарковере, вообще единственный человек, который может дойти до Гнезда и не погибнуть.

— Сэр, как гражданин Империи, я не имею альтернативы, не правда ли?

— Джей, смотрите сами, — сказал Форс, и я почувствоваю, как он старается перешагнуть через барьер непонимания и найти контакт с душой этого холодного сдержанного молодого человека. — Мы не можем никому приказать делать что-нибудь похожее на это. За исключением обычных опасностей существует еще одна опасность — разрушение вашего личного равновесия и, может быть — нaвсегда? Я прошу вашего добровольного согласия на то, что превосходит понятие долга. Как человек человека. Ваше слово?

Я замер, ожидая ответа. Джей Элисон смотрел в окно, и я увидел, что он с силой сжал сплетенные длинные руки так, что хрустнули суставы пальцев. Он сделал странный жест и, наконец, сказал:

— У меня нет выбора, нет другого пути, доктор, Я попытаю удачи, я пойду к Следопытам.

Экран потемнел, и Форс включил свет.

— Ну? — спросил он.

Я ответил, постаравшись воспроизвести ту же интонацию в голосе: Ну? — и почувствовал, что начинаю злиться, так как обнаружил, что сплетаю пальцы точь-в-точь как Элисон — в нервном жесте мучительной решимости. Я резко разнял руки и поднялся.

— Я полагаю, вы не очень-то доверяете этой холодной рыбе, и решили обратиться вместо него ко мне. Я могу пойти к Следопытам. Но с этим ублюдком Элисоном с этим пугалом, я бы вообще никуда не пошел, и, кстати, я говорю на языке Следопытов, и даже без всякого гипноза.

Форс изумленно уставился на меня.

— Так вы все-таки вспомнили?

— Черт побери, конечно, — сказал я. — Когда мой папа разбился в Геллерах, отряд Следопытов нашел меня, полумертвого, и я жил с ними, пока мне не стукнуло пятнадцать. Тогда их старейшина решил, что я слишком уж человек для них, и они вывели меня через ущелье Чертовой Лестницы — они решили, что мое место здесь. Да, несомненно, все это возвращается. Я провел пять лет в приюте для сирот космонавтов, прежде чем стал проводником водил туристов с Терры на охоту и так далее. Я любил бывать возле гор, я. я остановился. Форс в упор глядел на меня.

— Может быть присядете на минуту и просто помолчите? — я неохотно сел. — Как вы думаете, вам подойдет эта работа?

— Она будет трудна, — сказал я, подумав. — Люди Неба — так называют себя сами Следопыты — не любят посторонних, но их можно уговорить. Самое трудное — это добраться туда. На самолете или вертолете не перебраться через Геллеры — помешают жестокие ветры, а земля Следопытов — внутри. Мы пойдем пешком всю дорогу, начиная с Картона. Мне нужны будут профессиональные альпинисты горцы.

— Тогда вы не будете возражать против Элисона?

— Черт, перестаньте оскорблять меня! — я обнаружил, что снова на ногах и беспокойно меряю шагами помещение.

Форс только взглянул и подумал вслух.

— Что же такое личность, в самом деле? Маска чувств, налагающаяся на тело и интеллект. Переменилась точка зрения, изменились эмоции и желания, и даже с тем же самым телом и тем же самым прошлым жизненным опытом, вы стали новым человеком.

Я развернулся на каблуках. Первое ужасное подозрение, такое же нелепое, как и предыдущее, овладело мной.

Форс коснулся кнопки, и на экране появилось неподвижное лицо Джея Элисона.

Форс вложил в мою руку зеркало и сказал: — Джей Элисон, посмотрите на себя!

Я взглянул.

— Нет! — вырвалось у меня, и снова — Нет! Нет!

Форе не спорил. Он указал на экран похожим на обрубок пальцем.

— Посмотрите, — он сопровождал свои слова движением пальца. — Высокий лоб, конфигурация скул. Ваши брови и рот выглядят не так, потому что выражение лица несколько отличается. Но костная структура — нос, подбородок…

Я издал горлом страшный звук и швырнул зеркало на пол. Форс схватил меня за плечо.

— Успокойся, парень!

Я совладел с голосом. Он звучал совсем не так, как у Элисона.

— Выходит, я — Джей? Джей Элисон с амнезией?

— Не совсем, — Форс вытер лоб белоснежным рукавом, и тот стал влажным от пота. — Боже, нет, вы совсем не тот Джей Элисон, каким я его знал, — он глубоко вздохнул. — И вообще, сядьте. Кто бы вы ни были, сядьте.

Я сел, ОСТОРОЖНО, неуверенно.