Бен Бова - Орион в эпоху гибели (Орион - 3)

- Не могли же мы сложа руки наблюдать, как чудовище убивает младенца! сказала им Аня.

Младенец остался жив - мать сидела на траве, молча прижимая его к своей тощей груди. Пустой взгляд ее огромных карих глаз был устремлен на меня. Если она и чувствовала благодарность за мой поступок, то хорошо это скрывала. На ее ребрах и спине красовались два длинных багровых рубца. На обнаженной коже ребенка тоже пламенел след от удара.

А вот тощий старец дергал себя за спутанную седую бороду и ныл:

- Хозяева набросятся на нас, и мы примем смерть в страшных муках! Они бросят нас в вечное пламя. Всех до единого!

- Лучше было дать ребенку погибнуть, - подхватил другой мужчина, такой же тощий, как старик, с такими же грязными, спутанными волосами и бородой. - Лучше уж помрет один, чем всех нас замучают до смерти. Мы всегда можем завести новых детей.

- Если хозяева не смогут вас найти, то не смогут и наказать, - возразил я. - Мы вдвоем смогли угробить эту ящерицу-переростка, а уж все вместе наверняка сумеем постоять за себя.

- Это невозможно!

- Где можно спрятаться, чтобы они не нашли нас?

- Они видят даже в темноте.

- Они могут летать по воздуху и пересекать великую реку.

- Их когти остры. А еще у них есть неугасимый огонь!

Освобожденные рабы с гомоном сгрудились вокруг нас с Аней, будто ища защиты, они то и дело смотрели на небеса и оглядывали горизонт, словно с минуты на минуту должны были подоспеть драконы-мстители, а то и кто-нибудь похуже.

- Что с вами будет, если мы уйдем и оставим вас на произвол судьбы? кротко осведомилась Аня.

- Хозяева увидят, что тут произошло, и покарают нас, - заявил старик, вновь дергая себя за бороду. Похоже, он был вожаком в этой группе вероятно, просто потому, что являлся старейшим из всех.

- Как они вас покарают? - поинтересовался я.

- Это уж им решать, - развел он костлявыми руками.

- Они сдерут с нас живьем кожу, - подал голос один из подростков, - а потом бросят в неугасимое пламя.

Остальные содрогнулись. В их расширившихся глазах застыла мольба.

- Допустим, я останусь при вас, когда сюда придут хозяева, - предложил я. - Накажут ли они вас, если мы сообщим, что тварь убил я, а вы тут ни при чем?

Они воззрились на нас, как на наивных младенцев.

- Разумеется, нас покарают! Покарают всех до единого. Таков закон.

- Тогда надо убираться отсюда, - обернулся я к Ане.

- И уводить их с собой, - согласилась она.

Я огляделся вокруг. Нил прорезал широкую, глубокую долину в известняковых скалах, окружавших реку зубчатыми стенами. Как говорила Аня, за скалами раскинулась широкая равнина, поросшая разнотравьем. Бели этот район в самом деле когда-нибудь станет Сахарой, то он должен простираться на сотни миль к югу и на тысячи миль к западу. Унылое однообразие ландшафта лишь изредка нарушается одиноким холмом или неширокой речушкой. Не самое подходящее место, чтобы укрыться от преследования, тем более если враг может летать по воздуху и видеть во тьме. Но уж лучше это, чем оказаться в ловушке между рекой и скалами.

Я ничуть не сомневался в правдивости рассказов рабов об их страшных хозяевах. Тварь, которую мы с Аней только что убили, совершенно определенно являлась динозавром. Почему бы в таком случае здесь не оказаться крылатым птерозаврам или прочим рептилиям, способным улавливать тепло человеческих тел наподобие гадюк?

- Тут есть поблизости лес? - спросила у рабов Аня. - Не сад, а дикий, естественный лес?

- А-а, - оживился старейшина, - вы говорите о Рае! Далеко к югу, поведал он, - есть леса и реки, где в беспредельном изобилии водится дичь. Но на тот край наложен запрет. Хозяева не позволят нам вернуться туда.

- Ты некогда жил там? - поинтересовался я.

- Давным-давно, - горестно промолвил он. - Когда я был моложе Крона, указал он на младшего из двух отроков.

- А далеко это?

- Много солнц отсюда.

- Тогда мы направляемся в Рай, - указав на юг, решил я.

Люди не стали возражать, но совершенно очевидно пришли в ужас. Силу духа у них отбили начисто; но даже если они и не желают идти под моим предводительством, выбора у них нет. Хозяева внушают рабам такой страх, что им абсолютно все равно, куда идти, - они уверены, что так или иначе будут пойманы и подвергнуты жуткой каре.

Первым делом надо убраться подальше от трупа ящера. Тот, кто распоряжается садом - по-видимому, сам Сетх, - не сразу догадается, что одна из его дрессированных тварей погибла и рабы разбежались. Пожалуй, у нас в запасе несколько часов, а там и ночь придет. Если мы будем двигаться достаточно быстро, у нас есть шанс спастись.

Мы вскарабкались по скале; это оказалось не столь трудно, как я опасался, - потрескавшийся камень лежал террасами, отчасти напоминавшими ступеньки. Я полез во главе цепочки пыхтевших и отдувавшихся людей, а Аня шла замыкающей.

Взобравшись наверх, я убедился в том, что она была права. Бескрайнее море колыхавшихся трав простиралось до самого горизонта пышным зеленым ковром. Ни малейшего следа животных я не заметил. Северные просторы Африки представляли собой обширную безлесную равнину, раскинувшуюся до самого побережья Атлантики. Если верить седобородому рабу, на юге находится лесной край, который он назвал Раем.

- На юг! - скомандовал я, левой рукой указывая направление.

Я быстро зашагал вперед, стараясь задать самый высокий темп. Рабы торопливо семенили следом, пыхтя и кряхтя, время от времени переходя на бег, чтобы не отставать. Но люди не жаловались - наверное, просто слишком устали, чтобы тратить время на болтовню. Всякий раз, взглянув через плечо, чтобы проверить, не отстал ли кто-нибудь, я замечал, как они боязливо оглядывались.

Я почти не вспотел, несмотря на жаркое солнце, клонившееся к горизонту. Для меня солнце отождествлялось с Золотым богом - полусумасшедшим творцом, в одну эпоху называвшим себя Ормуздом, а в другую - Аполлоном, творцом, одержимым гигантоманией, который создал меня, дабы я уничтожал, как дичь, его врагов, скитаясь по векам и странам.

- Надо дать им передышку, - сказала Аня, легко шагавшая по высокой по колено траве. - Они совсем обессилели.

Я неохотно согласился. Впереди виднелся невысокий пригорок, не более тридцати футов в высоту. Дойдя до его подножия, я остановился. Все рабы тотчас же повалились на землю, судорожно, с хрипами вдыхая воздух. Пот лил с них ручьями, оставляя борозды на покрывавшей их тела корке грязи.

Взобравшись на вершину пригорка, я огляделся. Нигде ни деревца. Ничего, кроме безбрежного моря трав. Есть что-то волнующее в прогулке по просторам, где человек еще не проторил ни дорог, ни троп. Небо на западе залила пламеневшая киноварь. Выше свод небес потемнел, из синего став лиловым. И уже загорелась первая звезда, хотя до сумерек было еще далеко.