Грегори Бенфорд - Панорама времен

— Об этом сказано в вашем докладе, — кивнул Петерсон. — Именно поэтому я и пригласил сюда этого Маркхема.

— Достаточно ли его влияния, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки?

— Думаю, да. Здесь о нем сложилось высокое мнение. А кроме того, он как раз из тех американцев, о которых вы говорили, и находится в Англии. Иными словами, он именно тот человек, который сможет послужить прикрытием для их Национального научного фонда в случае чего.

— Ага, понял. Мы ждем Маркхема с минуты на минуту. А пока прошу вас на чашку кофе в мой кабинет.

Петерсон проследовал за Ренфрю в тесную комнатушку, заваленную книгами, бумагами и всякой всячиной. Ренфрю нервно и торопливо принялся освобождать место для Петерсона, как это бывает в тех случаях, когда хозяин в присутствии гостей вдруг замечает, что в комнате страшный беспорядок. Петерсон, поддернув вверх брюки, наконец уселся за стол и закинул ногу на ногу. Ренфрю сознательно медлил, приготавливая свой пахнущий чем-то кислым кофе, — нужно было обдумать ситуацию. Все началось плохо. Он спрашивал себя: не повлияли ли на его отношение к Петерсону неприятные воспоминания об Оксфорде? Впрочем, неудивительно. Теперь у всех нервы напряжены. Возможно, Маркхем как-то сгладит ситуацию.

Марджори заперла за собой кухонную дверь и, взяв ведро с кормом для цыплят, направилась в обход дома на лужайку, четко поделенную на четыре части дорожками, выложенными кирпичом. На пересечении дорожек стояли солнечные часы. За лужайкой находился розарий — ее любимое детище. По привычке она шла только по тропинке, не наступая на мокрую траву. Проходя через розарий, Марджори разорвала паутину и, останавливаясь то здесь, то там, стала обрывать мертвые листочки и цветы. Несмотря на раннее время года, некоторые розы уже успели расцвести. Нюхая их, она приговаривала ласково:

— Шарлотта Армстронг, у вас все отлично. Смотрите, какие бутоны. Летом вы станете настоящей красавицей. Однако на ветках тля, придется вас полечить. Доброе утро, Королева Элизабет, вы выглядите вполне здоровой, но ветки следует подрезать.

Откуда-то издали она услышала стук каблуков, заглушаемый трелями лазоревки, сидевшей на изгороди. Марджори вздрогнула, поняв, что этот стук доносится со стороны фасада ее собственного дома. Это не Хитер и не Линда — они бы обошли вокруг. Она резко повернулась: капельки росы брызнули на нее, когда она стала пробираться через кусты роз. Марджори поспешно пересекла лужайку и оставила ведро возле кухонной двери.

От фасада дома ей навстречу брела убого одетая женщина с кувшином в руках. Она выглядела так, словно всю ночь провела на открытом воздухе у костра: волосы спутаны, на лице — пятна сажи. Она была одного роста с Марджори, но худая и сгорбленная.

Марджори остановилась, женщина — тоже. Некоторое время они разглядывали друг друга, стоя по разные стороны покрытой гравием подъездной дорожки. Затем Марджори подошла к женщине.

— Доброе утро, — сказала она и хотела добавить: “Чем могу быть полезна?”, но воздержалась: ей почему-то не очень хотелось быть полезной этой женщине.

— Доброе, мисс. Не одолжили бы вы мне немного молока? У нас молоко уже кончилось, а ребята еще не завтракали. — Она говорила уверенно и твердо.

Марджори прищурилась:

— Откуда вы?

— Мы только что поселились на старой ферме дальше по дороге. — Женщина подошла ближе, протягивая кувшин. — Совсем немножко молока, леди.

"Старая ферма — там же одни развалины, — подумала Марджори. — Это, наверное, скваттеры”. Ее беспокойство усилилось.

— А почему вы пришли сюда? Сейчас магазины уже открыты. А дальше по дороге есть ферма, где можно купить молоко.

— Леди, что вы, право! Негоже вам заставлять меня шагать несколько миль, когда малыши ждут завтрака. Да я верну вам это молоко. Вы мне не верите?

"Непонятно, — подумала Марджори, — отчего бы ей не обратиться к таким же, как она. В двух шагах от этой фермы муниципалитет построил несколько небольших домиков для них”.

— Очень жаль, но у меня нет лишнего молока. Они постояли так некоторое время, глядя друг на друга. Затем женщина развернулась в сторону кустарника.

— Поди сюда. Рог, — позвала она. Из кустарника вышел высокий мрачный мужчина, тащивший за руку малыша. Марджори изо всех сил пыталась оставаться спокойной. Она стояла не двигаясь, слегка откинув назад голову, всем своим видом стараясь показать, что хозяйкой положения является именно она. Шаркая ногами, мужчина подошел и встал рядом с женщиной. Ноздри Марджори брезгливо дрогнули, она уловила запах пота и дыма. Видно, одежду он приобрел в разных местах: матерчатая кепка, длинный полосатый студенческий шарф, шерстяные перчатки, из которых вылезали пальцы, пара весьма забавных голубых сандалий — подошва одной оторвалась и громко шлепала по земле, — непомерно широкие брюки, на несколько дюймов короче, чем обычно принято, и густо расшитый жилет под старой и пыльной вельветовой курткой. Вероятно, он был ровесник Марджори, но выглядел старше по крайней мере лет на десять: грубые черты лица, глубоко посаженные глаза, а щеки и подбородок покрыты щетиной семидневной давности. Она понимала, как сильно отличалась от них: полноватая, с пышными свежевымытыми короткими волосами, с защищенной кремами и лосьонами кожей, в “старой”, как она называла, одежде для работы в саду — мягкая шерстяная юбка и свитер ручной вязки, поверх которого был накинут жакет из овчины.

— Вы думаете, мы поверим, что в вашем доме нет молока, леди? — прорычал мужчина.

— Я этого не говорила, — ответила Марджори. — У нас достаточно молока для себя. В домах по соседству вы, конечно, можете найти молоко, но я бы вам посоветовала отправиться в деревню и купить его там. До нее всего лишь полмили. Очень жаль, но я ничем не могу вам помочь.

— Черта с два! Просто не хотите. Все богатые сговорились между собой и хотят, чтобы все принадлежало лишь им одним. Посмотреть только, что у вас есть, — великолепный большой дом, в котором, клянусь, живете только вы. Вы знать не знаете, какая у нас тяжелая жизнь. Я четыре года без работы, и жить нам негде, а вам все мягко постелено.

— Рог, — сказала женщина и предостерегающе положила руку ему на плечо. Он нетерпеливым движением сбросил ее и сделал еще шаг в сторону Марджори. Но Марджори не собиралась отступать, наоборот, она разозлилась. “Какое они имеют право приходить сюда и орать в ее собственном саду, чтоб им пропасть”.

— Я уже сказала, что у меня молоко только для себя. Сейчас для всех трудные времена, — сказала она холодно. “Но я никогда не пошла бы попрошайничать, — подумала она. — У этих людей просто нет стержня”.