Владимир Михайлов - Глубокий минус

– При условии, – сказал Ван, – что машину поведет самый опытный минус-хронист. Кто у нас самый опытный?

На миг наступило молчание, затем Колин тихо проговорил:

– Я.

– Ну вот ты и поведешь.

– Это было бы целесообразным, – сказал Колин. – Но капитаны не спасаются первыми.

– Да, – согласился Ван. – Ты мог бы еще сказать, что кто-то может обвинить тебя в бегстве. И что обстоятельства могут сложиться так, что никто из нас не сможет слова молвить в твою защиту. Конечно, для тебя было бы спокойнее остаться здесь. Но не для экспедиции.

– Бедный Колин, – сказала Зоя. – Правда, ему не повезло.

– Итак, – сказал Ван, – ты поведешь машину.

– Да.

– Вот все и решено. Разумеется, если бы мы обладали более богатым опытом по части критических положений, то не стали бы подвергать тебя такому риску. Если бы обладали опытом наших предков. Они, быть может, нашли бы и другой выход из положения.

– Нет, – сказал Колин. – Чем может помочь нам опыт предков? У них не было таких машин. Они даже не имели представления о них. Окажись предки на нашем месте, они просто растерялись бы. Не надо их чрезмерно идеализировать… Нет, на опыт прошлого нам нечего надеяться. Да и на будущее тоже. Ближе всего к будущему находится наш Юра, – Колин постарался, чтобы при этих словах в его голосе не прозвучало презрение, – но я не думаю, чтобы он смог нам помочь. Нет, мы здесь одни – под толщей миллионов и миллионов лет, и только на себя мы можем рассчитывать.

Он повернулся и стремительно направился к машине. Перед глазами его все еще стояло лицо Юры – такое, каким оно было только что, в момент, когда парень осознал всю трагическую непоправимость своего проступка. «Да, – подумал Колин, – совесть у него, конечно, есть, против этого возразить нечего, и слава богу, как говорится. Только что сейчас толку от его совести?»

Он проверил, как установлен рест, – кажется, хорошо, да, по всем правилам, – и начал во второй уже раз сегодня освобождать багажник, облегчая машину. Остальные все еще сидели в кружке там, где он их оставил. До Колина доносился каждый напряженный вздох – и ни одного слова, потому что слов не было. Наконец Ван спросил – так же спокойно, как всегда:

– Кто же сжег рест?

– Я, – ответил Юра, и голос его дрогнул.

Зоя сказала:

– Да, представляю, как тебе скверно.

– Ему сейчас, конечно, не очень хорошо, я полагаю, – отозвался Ван Сайези.

Громко сопя, чтобы не слышать этих разговоров, Колин яростно выбрасывал лишнее из багажника. Вновь заговорил Ван Сайези. Колин выглянул: Ван сидел, положив ладонь на затылок мальчишки, уткнувшего лицо в поднятые острые колени.

– Пожалуй, ничего лучшего нам не придумать. Жаль – в субвремени не существует связи, и мы не можем ни предупредить, ни просить о помощи. Но я надеюсь на Колина…

Колин торопливо отошел от двери: не хватало еще слышать комплименты в собственный адрес. Ну-ка, что еще можно выкинуть?

– Лишь бы рест не сгорел, – пробормотала Нина. – А вообще-то минус-время не терпит вольностей. Ты не забывай этого, Юра.

Юра поднял голову, глаза его были красны. Он шмыгнул носом.

– Сизов мог оставить ресты в верхних группах, – сказал он. – Сизов же будет брать для зарядки и их контейнеры и обязательно залезет в багажник.

Колин поднял брови. А ведь действительно! Но тогда…

Он вылез из багажного отделения, неторопливо подошел к сидящим.

– Ну, машину я подготовил.

– Погоди минутку, – сказал Ван. – Надо что-то сделать с парнем. Ожидать эти двое суток здесь ему будет не под силу, тем более что придется сидеть на месте, выходить за экраны – лишний расход энергии. Парень просто свихнется от угрызений совести.

Решение пришло неожиданно. Колин сказал:

– А не взять ли мне его с собой? Поехали, Юра?

Парень поднял на него глаза, и Колин даже испугался – такая была в них благодарность.

– Мало ли что: поможет мне в дороге…

Именно так. И вовсе ни к чему говорить, что он просто оберегает экспедицию от мальчишки.

– Ну вот и хорошо, – сказал Ван. – Второй человек тебе будет очень кстати.

– Почти сутки физического времени – не шутка, – поддержала Нина. – А вдвоем куда легче. Сможешь отдохнуть, когда он будет сидеть за пультом.

– Слишком много рестов надо иметь для такого удовольствия, – не удержавшись, пробормотал Колин.

Он снова перехватил обращенный на него взгляд Юры и опустил глаза; говорить этого, конечно, не следовало: дважды за один проступок не наказывают.

– Шучу, – сказал он и взглянул на часы. – Ого! Время! – Он кивнул Юре: – Пошли! Ну, так вы здесь… осторожнее с энергией. Маяк проверьте – вдруг в шахте окажется еще чья-нибудь экспедиция, будет проходить мимо. Только если вас подберут – оставьте здесь вымпел суток на трое, на это хватит одной батарейки. Что, мол, с вами все в порядке. – Он умолк и подумал, что сказал, кажется, все. Или нет? – Да, лишнее сразу же дехронизируйте. – Он кивнул в сторону выброшенных из машины вещей. – Нечего тратить энергию на всякую рухлядь.

Теперь, кажется, сказано было уже окончательно все. И, однако, оставалось ощущение, что разговор не закончен. Все словно ждали чего-то… Тогда Колин пробормотал:

– Ну ладно. Ну все. Значит, в случае чего…

Губы всех шевельнулись одновременно, беззвучно прощаясь.

Колин захлопнул за собой дверцу. По узкому проходу добрался до своего кресла в передней части машины.

– Видеть барохроны, – распорядился Колин на жаргоне хрономехаников. Надо было сразу же дать парню определенное задание. – Если давление скакнет к красной, скажи сразу. Субвремя не шутит. Не забудь, – он поднял палец, – мы везем с собой, может быть, важнейшее открытие, ради которого должны…

Он вдруг умолк и ухватился за карман: почудилось, что материалы больше не лежат там. Нет, они были на месте, пленки из силлура…

Сквозь прозрачный купол он улыбнулся тем, кто стоял снаружи, чуть поодаль от машины. Кивнул им и включил ротаймер.

Постепенного перехода не было. Просто какой-то очередной квант времени, реализуясь, продолжил мир уже без них. Для оставшихся хронокара вдруг не стало, лишь воздух колыхнулся, заполняя возникшую пустоту; для Колина и Юры не существовало больше ни поляны, ни людей. Время исчезло. Часы шли, но они ничего не отсчитывали.

Колин усмехнулся про себя: «Исторического времени нет, и никто не может сказать, в каком году мы сейчас находимся. Но физическое время – наше собственное – не обмануть, оно есть, и пройдет еще немало часов, пока мы вынырнем в эоцене.

Там почти наверняка лежат ресты – драгоценные, оставленные Сизовым. Вот он ругался, когда вдруг увидел их в своем багажнике! Но это ничего.