Джек Вэнс - Эмфирио
Помощь проекту
Эмфирио читать книгу онлайн
Гил понимающе кивнул: «Я думал, куклы будут поменьше. И гораздо красивее».
«А, придирчивый зритель! Разочарование. Что ж! Когда ты будешь большой, они тебе покажутся совсем маленькими».
«А ваши куклы — не краденые дети?»
Брови Холькервойда взметнулись, как хвост испуганной кошки: «Это еще почему? Что ты придумываешь? Как бы я, по-твоему, научил детей прыгать, кривляться и выкидывать всякие трюки, если дети — завзятые скептики, привередливые критики и фанатические противники условностей?»
Чтобы не показаться невежливым, Гил поспешил сменить тему разговора: «А среди зрителей есть лорд».
«Не совсем так, дружище. Маленькая барышня. Слева, во втором ряду».
Гил моргнул: «Откуда вы знаете?»
Холькервойд сделал жест, призывающий к великодушию: «Хочешь знать все мои секреты? Ладно, так и быть. Намотай себе на ус: маскарад — моя профессия. Мы, кукольники, делаем маски, мы их надеваем — кому лучше знать, что под ними скрывается? А теперь беги к отцу. Он носит тяжелую маску смирения, чтобы защитить обнаженную душу. Но под покровом маски его сотрясает скорбь. И ты познаешь скорбь — тебе предначертано!» Холькервойд приподнялся и скорчил свирепую рожу, прихлопывая протянутыми вперед руками: «Давай! Давай! Кыш отсюда!»
Гил выскочил в зрительный зал и вернулся в свое кресло. Амианте вопросительно покосился на сына, но Гил придал лицу отсутствующее выражение. Он понял, что многого еще не понимает в окружающем мире. Вспомнив слова старого кукольника, Гил вытянул шею и присмотрелся к публике с левой стороны. Действительно, во втором ряду, по соседству с добродушной женщиной средних лет, сидела маленькая девочка. Так вот, значит, какие они, барышни! Гил внимательно разглядел ее. Грациозная и хорошенькая, перед внутренним взором Гила она предстала безошибочным символом сословных — и прочих — различий. Она распространяла аромат лимонных пирожных, духов и чая из вербены... Ее непостижимые помыслы полнились волшебными тайнами... В непринужденности ее манер сквозило высокомерие. Она бросала вызов, непреодолимо привлекательный вызов.
Люстры потускнели, занавес распахнулся — началось короткое печальное представление, с точки зрения Гила служившее предупреждением кукольника Холькервойда лично ему, Гилу, хотя он и сознавал, насколько это маловероятно.
Действие разворачивалось в кукольном театре как таковом. Вообразив, что мир за пределами балаганного шатра — нескончаемый карнавал развлечений и удовольствий, один из персонажей-марионеток сбежал из театра и примкнул к стайке резвящихся детей. Некоторое время они играли, пели и паясничали, но дети скоро утомились и стали расходиться по домам. Всеми покинутый, беглец бродил по улицам, поражаясь поддельному кошмару большого города, мрачного и безысходного, и с сожалением вспоминая о родном театре, веселом и уютном. Памятуя о грозящем наказании, возвращаться в театр он не решался. Тем не менее, останавливаясь на каждом шагу и обращаясь к публике с жалобными монологами, дезертир приковылял-таки назад в театр, где коллеги-марионетки приветствовали его с опасливой сдержанностью — все знали, какая участь ему уготована. И действительно, в тот же вечер ставили традиционную драму «Эмфирио», причем беглой марионетке поручили роль главного героя. Начался «спектакль в спектакле», посвященный сказанию об Эмфирио. Под конец Эмфирио, схваченного тиранами, потащили на Голгофу. Перед казнью герой пытался выступить с речью, оправдывавшей его жизнь, но тираны не дали ему говорить, тем самым подвергнув Эмфирио глубочайшему из унижений: унижению ничтожества и безвестности. Осужденному заткнули рот грязной тряпкой абсурдных размеров. Сверкающим топором герою отрубили голову — и судьбу его разделила сбежавшая из театра марионетка.
Гил заметил, что барышня, ее компаньонка и охранники-гаррионы не дождались конца спектакля. Когда зажгли свет и побледневшие зрители безутешно уставились на занавес, ее место уже пустовало.
Гил и Амианте возвращались домой в сумерках, погруженные в свои мысли.
Гил прервал молчание: «Папа».
«Да?»
«В этой истории сбежавшую куклу, игравшую Эмфирио, казнили».
«Да».
«Но куклу, которая играла сбежавшую куклу, тоже казнили!»
«Я заметил».
«Она что, тоже сбежала?»
Амианте вздохнул, покачал головой: «Не знаю. Может быть, марионетки просто дешевы... Кстати, вся эта пьеса не имеет отношения к настоящей легенде об Эмфирио».
«А как было на самом деле?»
«Никто не знает».
«Эмфирио — он вообще был на самом деле?»
Амианте помолчал. Наконец он сказал: «История теряется во мраке времен. Даже если человека по имени Эмфирио никогда не было, существовал другой такой же человек».
Замечание отца превзошло интеллектуальные возможности Гила: «А как ты думаешь, где жил Эмфирио? Здесь, в Амброе?»
«Трудный вопрос, — нахмурившись, отозвался Амианте. — Многие пытались его решить, но безуспешно. Есть некоторые свидетельства, конечно... Если бы я был другим человеком, если бы я снова был молод, если бы я...» Амианте на закончил.
Они шли в молчании. Потом Гил спросил: «А что значит «предначертано»?»
Амианте взглянул на сына с любопытством: «Где ты слышал это слово?»
«Кукольник Холькервойд сказал, что мне предначертано».
«А, понятно. Ну что ж. Это значит, что ты не такой, как все, что у тебя, так сказать, особое предназначение. Значит, станешь незаурядным человеком, будешь способствовать знаменательным событиям».
Гил подпрыгнул от восхищения: «Значит, я буду финансонезависимым и смогу путешествовать? Вместе с тобой?»
Амианте положил ладонь Гилу на плечо: «Поживем — увидим».
Глава 3
Высокое узкое четырехэтажное строение из почерневших бревен с наличниками из коричневой плитки, служившее Амианте местом жительства и работы, обращено фасадом к Ондл-скверу, небольшой площади к северу от района Брюбен. Первый этаж занимала мастерская, где Амианте вырезал деревянные ширмы. На втором помещались кухня, где отец и сын готовили и ели, и небольшой кабинет, превращенный Амианте в хранилище беспорядочной коллекции рукописей. На третьем этаже были спальни Амианте и Гила, а над ними находился чердак, заваленный бесполезными вещами, достаточно старыми или редкими для того, чтобы их было жалко выбрасывать.
Амианте предпочитал как можно меньше стеснять себя обязательствами. Хронически погруженный в длительные, даже тягостные размышления, он лихорадочно работал, когда начинался взрыв энергии, а потом в течение многих часов или дней притворялся, что занимается какой-нибудь деталью наброска, или вообще ничего не делал. Ширмы Амианте, искусного мастера, всегда относили к первому экспортному, а нередко и к высшему разряду «Акме», но он не отличался высокой производительностью. Поэтому талонов в доме Тарвоков постоянно не хватало. Одежда, как и любой другой товар, произведенный в Фортиноне, изготовлялась вручную и стоила дорого. Гил носил блузы и штаны, скроенные и сшитые самим Амианте — несмотря на то, что гильдии не поощряли такие «кустарные» посягательства на свои права. Изредка оставалась мелочь на сладости, но ни о каких платных развлечениях, как правило, не могло быть и речи. Каждый день баржа «Джаунди» величественно продвигалась вверх по Инцзе к Бронзену, загородному парку аттракционов, и возвращалась после наступления темноты. Для амбройских детей поездка в Бронзен была пределом мечтаний, самым радостным событием, доступным воображению. Амианте пару раз намекал на возможность такой экскурсии, но ничего из этого не получилось.
