Максим Далин - Дело об опеке

Он был механик и электронщик милостью Божьей; если бы не Гн-Ктанг, мы с Зялькой навсегда остались бы на том камне без признаков жизни. Он оживил наш искалеченный «Денеб», поднял его, как маг поднимает палую лошадь, чтобы вынесла с поля боя — заставил оторваться от поверхности чужого мира — и умер во время набора скорости, тихо и несправедливо. Я до сих пор так с этим и не смирился…

— Дать вам еще воды, господин Сибирцев?

— А водки у вас нет? Простите, господин дознаватель. Мы были очень близкими друзьями, я обязан Гн-Ктангу жизнью — а его жизнь спасти не смог… А Зялье шел уже третий год, но психически она напоминала земного пятилетнего ребенка приблизительно — ахонцы живут быстрее, хоть и короче — она уже многое понимала.

— Вы хотите сказать — понимала, что такое смерть?

— Не знаю. Безусловно, понимала, что такое потеря. Сказала: «Дяди Тянга больше не будет, как мамочки», — и залезла ко мне под куртку.

Просидела там до самого вечера, почти ничего не ела — еле выманил наружу. Сгущенкой. Много сгущенки мы ей боялись давать — земная пища, все-таки — и она не смогла отказаться. Ахонцы — сластены. И у нас вышел печальный разговор. Она повисла на мне, задрала мордочку, чтобы заглядывать в лицо — удивительно, как она научилась разбираться в человеческой мимике — и спросила: «Тясь, ты тозе мозешь так? Чтобы осталась только козя, одезьда — а тебя чтобы не было? Да?»

Что я мог сказать ей? Она всего навидалась за коротенькую жизнь, ее нельзя было обманывать. Я почесал ее за ушком и сказал: «Зялька, так все могут. И я могу, и ты можешь — но давай постараемся так не делать, ладно?» — и она сунула нос мне между пальцами…

— Господин Сибирцев… я понимаю, это не вполне корректный вопрос… Насколько я могу судить по фотографиям, ахонцы напоминают своего рода летучих мышей?

— Ну, вот опять! Я же говорил, что аналогии с живыми существами с Земли — очень спорны! Нет, не напоминают. Если только — тем, что они рукокрылые, но строением крыла довольно принципиально отличаются. Ведь у земных летучих мышей косточки, на которые натянута перепонка крыла — это видоизмененные пальцы, а у ахонцев — это видоизмененные и раздвоившиеся локтевая и лучевая косточки предплечья. И крыло кончается совершенно сформированной кистью руки, с тремя очень подвижными и цепкими пальчиками. И когда они не летают, то бегают, опираясь на локти и задние ножки — быстро и ловко.

— Но в общем, скажем обывательски, все равно чем-то схожи?

— Только для тех, кто видел летучих мышей и ахонцев лишь на фотографиях, господин дознаватель. Скорее, похожи на летучих лисиц, если на то пошло — но сумчатых, как кенгуру. Крупнее любой мыши: у взрослого размах крыльев — полтора метра и больше. И головы у них совершенно ничего общего ни с лисичьими, ни с мышиными не имеют. Очень подвижные мордочки, узенькие, большеглазые, усатые, с огромными ушами… и эти уши — как у пустынных феньков, а не как у нетопырей.

— Ахонцы — не всеядны?

— Нет. Специализированные вегетарианцы. Питаются фруктами — Зялька манго и персики, кстати, очень любит, если не разрезать на кусочки, всю мордочку перемажет… Простите. Так вот, они едят фрукты, орехи, мед и цветочную пыльцу. Некоторые на Земле научились есть сладкий творог… А вы их с крокодилами сравнивали…

— Это очень интересно, господин Сибирцев, но мы уклонились от темы. С помощью господина Гн-Ктанга Вы сумели вывести «Денеб» на орбиту планеты — и?

— Пока Гн-Ктанг возился с реактором, я лечил Железную Маму и приводил в чувство навигационную систему. Выйдя в космос, я сумел определить наше точное местонахождение, подал сигнал СОС и взял курс к дому. Не торопясь. У меня было недостаточно энергии для Прыжка, но я надеялся, что сигнал запеленгуют и нас подберут — добираться до Земли или Ахона в физическом космосе у нас жизни бы не хватило.

— Вас подобрали через три или четыре месяца дрейфа, если я не ошибаюсь?

— Через сто пятьдесят два дня.

За это время Зялька научилась читать по-русски. Довольно бегло. Это было так трогательно: крохотная ахоночка, рыженькая, в ушитой форме Биологической Миссии Ахона с зеленой веточкой на серебряном круге, уцепляет книгу одной ручкой, пальчиком другой нажимает перемотку текста, нацеливает уши и усы на дисплей и своим тоненьким голоском — как у говорящей канарейки — радостно выводит нараспев: «Зи-ли у бабу-си два веселых гу-ся!»

В рубке «Денеба» не было поручней для ахонцев, но я прикрутил один — для Зяльки. Она повисала вниз головой и любовалась тем, как меняются изображения на мониторах — мне было спокойнее, когда ребенок на глазах. Я с ней все время разговаривал — ощущение Простора, пустого мертвого пространства, на мириады и мириады километров вокруг делает страшно ценным любой разговор с любым теплым живым существом, а разговор с понимающим собеседником, пусть даже это инопланетный ребенок, превращается в бесценное сокровище.

Я старался не ждать. И Зяльке мешал ждать. Научил ее играть в шахматы и в морской бой. Рассказывал ей о Земле — и об Ахоне, как мог. Показывал ей мультики. Давал слушать музыку — и она прикладывала ухо к динамику точно как Тьянья… Я все сделал, чтобы появление спасателей стало для нее радостным сюрпризом… Эхе-хе…

— У вас возникли проблемы со спасателями, господин Сибирцев?

— Этот идиот, без году неделя в космосе, заявил, что животное должно быть помещено в карантинный отсек! Ну, каково! Зялья обиделась: «Я не зивотное, а гразьданка Ахона!» — а он уставился на нее и заорал: «Говорящая!» Я ему чуть по морде не двинул…

— Но ведь недоразумение разрешилось, в конце концов?

— Разрешилось. Но Зялья теперь присматривается к чужим, а раньше ко всем рвалась общаться. Мы с Гн-Ктангом ей все время говорили, что она умница-красавица, а эта сволочь на таможне посмотрела на нашу красавицу, как на сороконожку… Люди — подлые шовинисты; к тому же теперь еще никак не получу аудиенцию у ахонского консула! Дьявол, это же так просто! Я пожил бы на территории ахонской миссии, Зялька постепенно познакомилась бы с себе подобными… так ведь нет! Они хотят просто забрать ее у меня, будто она — вещь, принадлежащая другому государству, чемодан, блин, с документами — и отдать чужим! Сделайте же милость, господин дознаватель, помогите! Я уже до смерти устал бороться… Ахонцы приняли бы меня — если земляне разрешат.

— Ладно. Вот что… Господин Сибирцев, я принял решение. Я подпишу ваше прошение в КомКон; надеюсь, это сдвинет ваше дело с мертвой точки… Позволите мне один личный вопрос?