Дмитрий Сергеев - Заповедник чувств

Когда ВВАДУ объявил мне штраф, на этот раз четыре месяца, – я заспорил.

– За что? – фальшиво и гнусав пробормотал я, внутренне ликуя, что мой голос звучит почти искренне. – Я не виноват, что проклятая пуговица заклинила рули. Она попала туда случайно.

– Подозрительная случайность

– Совершенно верно, – поспешно признался я, чутьем угадав, что на этот раз лучше кое в чем согласиться, не спорить. Прежде мне бы никогда и в голову не пришло солгать – это запрещалось.

ВВАДУ поверил мне и скостил штраф наполовину. Все же четыре месяца скуки были мне гарантированы, а добился я небольшой радости, что обманул ВВАДУ. Однако поединок с ним закончился не в мою пользу. это нужно было признать.

Торопиться домой не было никакого резона, я направил межкосту в просторы океана. Внизу на приволье бесцельно зыбились волны. Блеск солнца знойно трепыхался на вечно неспокойной поверхности океана Показалась цепочка островов, перепутанных в сложные зигзаги, будто петли заячьих следов. Острые пики базальтовых скал поднимались из глубины. вода яростно билась между утесами. Всюду только чахлые кусты да мох лепились по отвесам.

Внезапно вдалеке, там, где копалась гряда архипелага, из моря поднялся большой остров. Вначале мне показалось: он повис над краем горизонта. Вслед за тем ослепительным белым пятном вынырнула из зелени терраса многоэтажного здания на берегу.

Я глянул на карту – и остолбенел: остров не был обозначен.

Я услыхал металлический голос ВВАДУ:

– Джекли Видор, немедленно возвращайтесь назад – впереди запретная зона!

Я и не подумал изменить направление полета.

– Джекли Видор, немедленно возвращайтесьвпереди запретная зона!

Странно, что ВВАДУ не пытается изменить мой курс – ведь это можно сделать и без моего ведома.

– Джекли Видор, немедленно расклиньте автоблок.

Краем глаза я глянул на индикаторный щит и увидел, что моя пуговица, выскочившая давеча из рулевой системы, прочно засела между центральными клеммами. Дьявольщина, как немного нужно, чтобы получить свободу!

Что-то древнее, подспудное овладело моим сознанием, моими чувствами. Я направил своего ящера на видневшиеся в глубине острова скалистые выступы. Теперь-то уже ничто не помешает мне изведать настоящее чувство.

Терраса курортного здания, выводившая на море, мелькнула подо мной. Несколько человек, развалясь в шезлонгах, поглядели мне вслед. Мне почудилось, что среди них была женщина, но сказать это уверенно я не мог.

Скалы мчались на меня, вырастая, – мне видны были расщелины и осыпи внизу. Белая лента свисала с одного из уступов. Межкоста роняла скорость, но повернуть назад, чтобы сделать новый круг, я боялся: пуговица, давшая мне свободу, могла выскочить – тогда все пропало, больше такой случай уже не подвернется.

Передо мной оказался уступ – почти ровная площадка на половине высоты гор, покрытая глыбами. Цепкие лапы диких кустарников оплели камни. Колеса скользнули по глыбам, винт врезался в чащу – яркие брызги молодой зелени разлетелись от его хлестких ударов. Ощепки веток желтели свежей древесиной. Носом я ткнулся в ветровое стекло, коленями и локтем врезался в большой щит – от резкой боли потемнело в глазах. Никогда прежде я не испытывал ничего подобного. Стихийно возникшее чувство заставило меня действовать молниеносно.

"Может вспыхнуть мотор", – сверкнула мысль и я выкатился из кабины на камни.

Из носа капала кровь, но я не обращал на это внимания. Мне даже некогда было подумать: почему же я все-таки пострадал при падении? Местная ВСБ должна была предохранить меня от любой случайности.

Межкоста вздрагивала и мелко дрожала после недавнего напряжения. Гулко бухал остывающий кожух. Я обошел вокруг нее и, когда понял, что ничего больше не произойдет – пожара не будет, снова залез в кабину, отстегнул ящик с запасом провизии.

Приближался вечер. До темноты я не успею спуститься к морю. Я решил ночевать в лесу, только выбрался на берег ручья.

Скоро наступила темнота, вначале густая и плотная, как обычно в этих широтах. Потом в небе блекло засветилась Тропа Валенты – древнее название пояса астероидов. Вдали от них ярче горели звезды. Первый раз за свою жизнь я засыпал под открытым небом и слушал сквозь дремоту неумолчный рокот водопада. Ветер размахивал над моей головой темными лапами веток.

Я видел поразительные сны, со мной творилось чтото небывалое. Собственно, ничего не происходило, меня удивляло только испытываемое во сне чувство. Вновь и вновь я видел последние мгновения моего своевольного полета: внизу мелькал брезентовый навес над террасой курорта; я успел подробно разглядеть лица людей, особенно одно из всех – женское. Женщина смотрела на меня удивленно. И мне сделалось необыкновенно отрадно. Ничего подобного я не смог бы вообразить себе прежде. Я готов был смотреть в ее глаза бесконечно и с восхищением. Мне даже чудилось, будто я различаю цвет ее глаз – они были серыми, и вижу ее улыбку. И меня терзал страх, что вот сейчас я врежусь в скалы и меня не станет, и я никогда не увижу больше ее лица. Слово "страх" само пришло ко мне во сне. Что она могла значить для меня – одна из сотни тысяч эквивалентных мне, моей натуре. Закон эквивалентности человеческого взаиморасположения открыт давно. По этому закону каждый индивид одного пола может рассчитывать на симпатию по крайней мере ста тысяч индивидов другого пола. Стоит сделать запрос в общественный соединитель, как тебе немедленно назовут десять адресов женщин, готовых отозваться взаимностью на твое чувство, и при желании главная контора поможет организовать встречу. Во сне же у меня появлялось невероятное заблуждение, будто я хочу видеть только эту женщину, лица которой я даже не разглядел.

Прошла ночь и забрезжил рассвет. Горизонт, будто приподнятый ввысь, синим овалом моря огибал сушу. Лишь один островок из архипелага потгадал в поле зрения, да и он растворялся в блеклой дали.

Я взглянул на неуклюжую неподвижную межкосту, застрявшую среди россыпи, и начал спуск. Напрасно искал я хоть какую-нибудь дорожку, мне встречались только обрывки звериных троп, но ни одна из них не вела книзу – они полукружиями опоясывали склон горы. Пришлось продираться сквозь колючую чащу. Ползучие растения – синеплодые кливы – цеплялись за мои штанины, иглами царапали ноги. От их ядовитых ожогов зуделась кожа, я оступался, падал в расселины камней, умножая число ссадин на теле. От удивления я почти не замечал боли. Отчего ВСБ не оберегает меня? Это было совсем непонятно. Я не мог поверить в это. Я решил испытать установку ВСБ и прыгнул с обрыва. Я не разбился о камни только потому, что попал в такое густое сплетение веток, что повис на них. Зато распорол себе ногу до крови и от боли начал хромать.