Константин Брендючков - Последний ангел

По тротуару справа, покачивая бедрами, ничуть не смущаясь своим полуголым видом, уходила дамочка «Дафния», которую он узнал по ее плавкам. Она спокойно дошла до угла и свернула за него, а из-за этого же угла вывернулась старинная легковая «газовка» и, набирая скорость, распугала затрещавших крыльями голубей и помчалась на Олега Петровича так стремительно, что он не выдержал и конвульсивно нажал кнопку. Все изображения исчезли, но внутри машины секунды три еще слышался шорох: должно быть, перематывалась по инерции какая-то запись.

«Надо проверить тормоза барабанов», — подумал Олег Петрович и, немного помедлив, снова включил устройство.

«Газовки» уже не было, а из-за того же угла выдвинулась и пошла на Олега Петровича небольшая колонна людей с плакатами и транспарантами, но без оркестра, хотя откуда-то издалека доносилось уханье барабана и временами прорывались низкие тона труб. Демонстранты пели что-то неразборчивое и подходили все ближе, а Олег Петрович вдруг стал опускаться совсем так, как это происходит в кино, словно погружался в мостовую, пока сверху не осталась одна только голова. «Того и гляди растопчут», поежился он, но сдержался, не нажал кнопку — хотя так и подмывало — и колонна подошла вплотную и стала шагать но нему.

Это было совсем не ощутимо, а все же страшновато. Ботинки, туфельки, сандалеты и даже сапоги с размаху били его по глазам и в зубы, наступали сверху, проносились около висков, шлепали, стукали, скрежетали по сизым булыжникам, вздымая застрявшие между ними крупицы мусора и затмевая свет.

«Как достоверно работает блок довоображения, не хватает только запахов!» — порадовался Олег Петрович и даже зажмурился от поднятой пыли, а когда мелькание ног прекратилось, увидел, что снова стал подниматься над мостовой. За колонной еще некоторое время спешили вприпрыжку ребята, а немногим спустя сверху опять спланировала стая голубей и принялась что-то выискивать на мостовой. По тротуарам теперь шли только редкие прохожие, некоторые одеты прилично, другие в пижамах, а то и в трусах, попавшие сюда, вероятно, из коллекции Кузьмы Кузьмича.

«Ну что ж, — усмехнулся Олег Петрович, — пусть в этом государстве царят свои обычаи и порядки, пусть одеваются, как хотят». И тут он увидел среди других знакомую личность.

— Товарищ Протокл, можно вас на минутку! — окликнул Олег Петрович.

— Пожалуйста, — остановился тот, подняв голову.

— Скажите, из-за чего вы давеча меня обругали?

— Прошу прощения.

— Вы были чем-нибудь расстроены?

— Правильно. Почему-то плохо получается проект. Пустяк проклятый путать приходится.

— Ну, а я тут при чем?

— Просто под руку попасться-адусь-вдушься-ался.

— Что, что?

— Понять просто. Прощайте покуда, пойду, пожалуй, покурить. Потом повстречаться-аешь-адут-аемся.

Разговор давался этому могучему человеку нелегко, его даже передернуло, он кивнул и побежал в ту сторону, куда прошла колонна.

«Не перегрузить бы машину», — поосторожничал Олег Петрович и выключил «Шехерезаду». Сразу же, как если бы он открыл глаза, проснувшись, он увидел все на своих местах. Термометры показывали допустимый нагрев, не ощущалось запахов горелого, на часах было без десяти три, пора заканчивать. Идти домой было уже бессмысленно и предстояло соснуть до работы на диване в библиотеке своего отдела, ключ от которой он предусмотрительно попросил вчера.

Прежде чем встать, Олег Петрович обдумал то, что увидел. Узлы, блоки и контуры машины извлекали из массы заложенного в нее материала образы по выбору устройства, сходного с генератором случайных чисел, и создавали из них события не как попало, а в некоторой логической взаимосвязи. С ним вели даже правдоподобный диалог. Но особенно всем этим Олег Петрович не обольщался, он успел уловить и существенные недостатки: все это было все-таки далековато от обычной жизни, в нем содержалась некая условность. Протокл, например, строил фразы с большим трудом, подбирая для них только слова, начинающиеся с «пэ», а дамочка «Дафния» предпочла букву «дэ». Очевидно, лексика машины распределилась по персонажам, как в словаре. Да и грамматикой персонажи не владели. Этому машину нужно еще обучать.

Олег Петрович помнил также, что пение демонстрантов было неразборчивым, потому что они пели, не считаясь друг с другом: кто-то тянул «Гори-гори», другой все начинал «Варшавянку», третий — плясовую. В общем, записи магнитофонных лент распределились между участниками по неведомому выбору.

«Ничего, — заключил Олег Петрович, — в машине осталось еще множество незадействованных участков, и схема исчерпана далеко не вся, а для первой очереди недурно и то, что получилось. А загадок, конечно, много. И больших и маленьких. Тот же Протокл, откуда могло взяться такое имя?»

Как ни утомился Олег Петрович, но все же не стал откладывать последний вопрос. Книжку имен он уже вернул в ЗАГС, а записанный машиной орфографический словарь лежал еще в аппаратной. Олег Петрович достал его, раскрыл на букве «пэ» и рассмеялся: через слова «протобестия, проток, протокол, протолкать…» шла белесая линия, оставшаяся, должно быть, от налипшей при печатании краски, которая «украла» в этих словах по одной букве, так что из протокола получился протокл. «Если бы все тайны открывались так просто!» — подумал Олег Петрович и пошел за пульт, чтобы убрать каску и пересоединить кое-что для работы машины утром по ее обычному назначению.

Всунувшись по плечи внутрь корпуса и придерживаясь за дверцу, он норовил попасть отверткой в шлиц, думая, что пора уж применить тумблеры вместо временных соединений проводничками. И то ли уж так темновато было, то ли просто у него глаза слипались, но дело продвигалось плохо, отвертка неожиданно сорвалась, и он сунулся головой куда-то внутрь, тут же отпрянул, упал, а дверца откачнулась и автоматически защелкнулась на внутренний замок.

Там, за пультом, его и обнаружил Лев Васильевич, заметивший при последнем обходе, что в аппаратной отдела главного конструктора свет еще не погашен.

Дорогой Кузьма Кузьмич!

Приветствую Вас и Вашу семью, рад, что Вы вернулись из своего круиза здоровым, полным впечатлений и в хорошем настроении.

Я уже сообщал Вам, что у меня тоже была поездка, хотя и не столь далекая, как у Вас, но по телефону многого не скажешь, поэтому изложу сейчас во всех подробностях.

Начну с того, что я чуть не «дал дуба», заслушавшись «Шехерезаду», о которой Вы знаете. Электротехника — область все же строгая и не любит, когда с ее установками обращаются на «ты», забывая технику безопасности, а я пофамильярничал и получил по заслугам. Для меня двести двадцать вольт привычны, но вышло так, что я попал под напряжение бритой головой, когда держался рукой за заземленный корпус, так что весь ток прошел через меня, я свалился да при этом еще долбанулся своей голой головой обо что-то.