Евгений Гаркушев - Выше времени

Размер Вселенной все увеличивался. Мириады частиц, имевших огромную температуру, летели во все стороны. Вселенная становилась такой, какой мы видим ее сейчас. Миллионы галактик, состоящих из миллионов звезд. Непредставимые размеры, невообразимая мощь… И все же наша Вселенная согласно инфляционной теории — не более, чем флуктуация. Искра в ночи. Потому что энергия колоссальных масс звезд и галактик компенсируется отрицательной энергией гравитационного поля. По сути, Вселенная родилась из ничего и, по-видимому, уйдет в ничто… Спустя миллиарды лет по нашему счету. Спустя мгновение по часам стороннего наблюдателя. Вот только есть ли этот наблюдатель? Гнетет тоска несовершенный разум…

А как же люди? А что люди… Возникают и рушатся миры. Человек — песчинка в сравнении с планетой. Планету не видно из-за звезд. Звезд — миллиарды в галактике. Галактик во вселенной — не сочтешь… Что человек?

Но ведь есть он. Мыслит и существует. Он хочет жить. Жить вечно. Хочет познавать. Познавать себя и мир. Хочет любить.

— И его любовь двигает миры, — заявил Дипломатор, присаживаясь за мой столик в кафе на окраине маленького города. — Любовь выше времени. Любовь выше смерти. Потому что те теории, которые ты учишь в своем университете — лишь теории. Проверка разума на прочность. Я не говорю, что они неверны. Не утверждаю их истинности. Только напоминаю, что любую задачу можно решить по-разному. С помощью численных методов или с помощью интегрального исчисления. Путем подбора или путем анализа.

Дипломатор был одет так же, как в момент нашей первой встречи: щеголеватый костюм, шляпа, блестящая цепочка от карманных часов… Добавился только изящный светлый плащ — по погоде. И сейчас внешний вид Дипломатора только подчеркивал его иллюзорность. Чуждость миру. Абстрактность. Вряд ли моего собеседника могли увидеть посетители кафе. Впрочем, скорее всего, они не видели сейчас и меня.

— А ты решаешь свои задачи с помощью Удука? — спросил я.

— С помощью Удука и с помощью общения. Как и ты. У меня свой путь, у тебя — свой. Ты сейчас выбрал математику. Когда-то ты станешь выше ее. Потому что математика не решает всех проблем. Точнее, решает, но такими окольными путями…

— Лучше инструмента у нас пока не придумали, — заметил я. — Математика — выраженная в числах философия.

— Да, согласен. Но ты вспомни Авакянца и собаку. Математические методы бывают разными…

Сначала я не сообразил, какую собаку он имеет в виду. С Авакянцом, углубленным в себя и немного странным пареньком, мы учились в одной группе. Но у него, вроде бы, не было собаки. Во всяком случае, я о ней не знал.

Потом я сообразил, что Дипломатор имеет в виду собаку Ландау. Точнее, классическую занимательную задачу, любимую физиками.

Суть задачи следующая. Известный физик-теоретик Ландау идет от дома к трамвайной остановке. Его провожает собака, которая бегает весьма быстро, но с постоянной скоростью. Идти рядом с Ландау собака не хочет, поэтому она бегает от него к стоящему на остановке трамваю и обратно. Только добежала до трамвая — поворачивает к Ландау, только добежала до физика — вновь поворачивает к трамваю. Нужно найти путь собаки — общее расстояние, которое она преодолела, мотаясь туда-сюда.

В чем, собственно, сложность решения? В том, что расстояние, которое пробегает пес за одну ходку, все время меняется, уменьшается. Ландау идет с постоянной скоростью, собака бегает с постоянной скоростью, но ей приходится преодолевать все меньшие и меньшие участки пути. Если принять «точку зрения собаки» и суммировать пройденный ею путь, то без интегрирования не обойтись. Потому что кусочки пути, которые вынужден пробежать пес, становятся все меньше — ведь физик подходит к трамваю. И время на преодоление этих участков пути, естественно, тоже изменяется. Хорошо, что зависимость линейная…

Существует, однако же, гораздо более простой способ решения, без всяких интегралов. Но для этого нужно абстрагироваться от собаки, стать на место стороннего наблюдателя. Тогда достаточно вычислить время, которое потребуется Ландау, чтобы дойти до трамвая. И умножить его на скорость собаки. А куда и как бегает собака, в этом случае совершенно неважно, ибо скорость ее постоянна.

Так вот, Авакянц умудрился решить задачу с помощью интегрирования, просуммировав кусочки пути, пройденные псом. Составление верного интеграла заняло у него минут двадцать. В то же время, задача решалась за две минуты пятиклассником — если только он нашел правильный путь к ее решению.

— И что? — спросил я, хотя уже сообразил, что имеет в виду Дипломатор.

— Да то, — не слишком вежливо ответил он. — Существует множество сложных задач, которые, в общем-то, необязательно решать. Та же самая задача трех тел — будешь решать аналитически, с ума сойдешь. При описании некоторых явлений природы надо просто знать общий принцип. Не жалеешь, что стал физиком?

— Нет, — покачал головой я. — Я гораздо лучше вижу мир. Нет той пелены перед глазами… Да и практичнее это, чем быть философом. По крайней мере, асфальтоукладчиком сейчас не работаю. Программы пишу, задачи экономистам решаю. Концы с концами сводим. Хотя бывает и лучше.

— Захочешь, будет лучше, — засмеялся Дипломатор.

— Надоело мне скакать между мирами, — признался я. — Наверное, каждое состояние человека должно быть чем-то оправдано. Выстрадано. Влезть в чужую шкуру очень тяжело…

— Удук выветрился, — заметил Дипломатор. — Точнее, ты выработал к нему иммунитет. И больше я тебе дать Удук не смогу. Разве что ты сам придумаешь новую формулу. Это не так сложно.

— Нужна ли она мне?

— Пока — нет. Потом, может быть, понадобится, — хитро прищурился мой собеседник. — Как там твой сын?

— Растет. Уже рассуждает. Все-таки три года… Почти взрослый.

— И ты можешь поверить в то, что он — просто кучка атомов? Возбуждение на суперструне?

Я вспомнил Колю и улыбнулся, глядя на смеющегося Дипломатора.

— Нет, конечно. Я люблю его. И я очень боюсь за него. Что ждет его в жизни? Столько жуткого повидал в других мирах…

— В другом состоянии сознания, — поправил меня Дипломатор.

— Да и здесь столько грязи вокруг… — продолжил я.

— С ним никогда ничего плохого не случится, — заявил Дипломатор, и я сразу ему поверил. В такие вещи веришь сразу. Они приходят, как озарение. — Хотя вы можете расстаться. Он может потерять тебя, ты можешь потерять его. Но это — временно. Любовь выше времени. Если любишь — найдешь любимого человека где угодно. Пусть даже спустя сотни лет.

— Только человека? — спросил я.