Наталья Федина - Дело о головке сыра

Вампир снова вжал меня в стену, накрыл губы своими и укусил. Не в полную силу, не сжимая зубов; выпить или даже покалечить меня он не мог — амулет, выданный Кешей, не позволил бы. Просто прикусил, как пес, доказывающий главенство более слабому собрату. Дышать было нечем, сердце рухнуло в пятки.

А кровосос уже рвал с меня одежду, впечатывая спиной в мох. Он был сильнее меня во много раз — и по уровню силы, и просто физически. Он даже не счел нужным применять магию — такой слабой и беззащитной перед ним я была. Не церемонясь, он завязал мне глаза моей же блузкой, скрепил руки за спиной, раскрутил и толкнул в спину.

Я упала и поползла; губы были солеными от крови. Ты хотела оперативной работы, гражданочка Медведь? Молодец, Маша, да ты просто создана для нее.

Еще никогда в жизни мне не было так страшно. И не будет… я надеюсь.

В голове мелькали обрывки мыслей: «Увольняюсь, сегодня же увольняюсь ко всем чертям… если выживу».

Вампир не мог меня убить, но полностью лишил сил — я не могла даже развязать руки. Все звуки исчезли, я не знала, здесь ли еще чудовище, смотрит ли на меня, и от звенящей тишины ужас усиливался стократ.

Вляпываясь лицом и телом во что-то склизкое, противное, разъедающее кожу, я ползла, пока все же не выбралась из Сумрака. И только тогда закричала.

Я кричала до тех пор, пока с моих глаз не сорвали повязку. Кажется, я была жива.

Первым, кого я увидела, был Кеша. Развернувшись, я влепила ему пятерней по бородатой физиономии. А потом еще раз, а потом, кажется, бросилась на него, выставив вперед когти.

Худенький, на полголовы ниже меня, начальник сильно, до хруста в костях, обнял меня, прижал к груди.

— Маленькая моя, успокойся.

Потом я, дрожа, пила воду и водку в оперативном фургончике. Орала, как ненавижу Кешу, как ненавижу вампиров, как ненавижу Дозоры и Иных. Что больше никогда. Что отказываюсь, на фиг, к чертям, отвалите. Потом снова пила. Меня отвезли домой; на подгибающихся ногах я добрела до дивана.

— А знаешь, он был интересным. Оригинальное лицо, — сказала я цветку на окне и отрубилась.

— Что, проспалась? — поприветствовал меня Кеша наутро. — Почему не на учебе, прогуливаешь? И что это там у тебя?

— Вот, заявление об уходе. — Я положила на стол лист формата А4, исписанный не очень цензурными выражениями. — Не гожусь я для оперативной работы.

— Мань, я же все понимаю. — Кеша подпустил в голос меда. Подошел ко мне, обнял за плечи. Но если вчера в своем обнимательном порыве он был совершенно искренен, то сейчас чувствовалось, что начальник на службе. — В первый раз оно всегда так… Ты привыкнешь, Мань, вот правда.

— Ха! «Привыкну». Никогда.

— Маша, прости, но ты остаешься. — Кеша отпустил мои плечи и развел руками.

— Остаюсь? Да идите вы на… на юг со своими играми и своими вампирами, — возмутилась я. — Даже не думайте!..

Кеша щелкнул пальцами, заявление на столе загорелось. Фу, как театрально.

Я залила пожар недопитым Кешиным молоком. Нечаянно прикусила губу и вскрикнула от боли: ее словно крючками изодрали. Гребаный вампир не давал о себе забыть, как бы боссу ни хотелось.

— Ничего-ничего, Иннокентий, — сказала я. — Я нынче встала пораньше и много заявлений написала. Про запас. У меня тут с собой, в папочке!

— Ты не можешь уволиться в одностороннем порядке, ты подписала контракт. — В Кешиной руке возникли распечатки. — На, перечти. Что ты как маленькая, Мань.

— Ладно. Уволите сами, — сжала я кулаки. — Да я вам…

— Ну-ну, давай, саботируй, — хмыкал Кеша. — Ты все равно не умеешь работать плохо.

— Отлично, господин похвалил меня! Я в рабстве!

От злости я расшвыряла канцтовары на столе, но больше сделать все равно ничего не могла. Включила комп, чтобы хоть поработать, раз приехала. План мероприятий так и не составлен…

Зажужжал принтер. Кеша вынул из него свежую распечатку, пахнущую краской.

— А тебе, Мария, не интересно ли, кстати, кто на тебя вчера напал? — спросил Кеша внезапно. — Мы пробили ауру.

— Нет, — ответила я твердо и… и хрипло.

Голос немедленно сел, ноги подкосились. Чувствуя себя былинкой на ветру, я опустилась на стул. Животный ужас, трансформировавшийся было в злость на работодателей, вернулся. Все вернулось. Все. Руки дрожали. На экране выходило: «Ппрадллаавсннрь. юмеоррряояыпыртммияфттпий ядсчаст. ююяснжвжюароабьи…» План мероприятий, да. На октябрь.

Кеша принес мне чая в толстостенной кружке с совами, положил распечатанный файл на клавиатуру, погладил по голове и вышел.

Едва закрылась дверь, я схватила чертову бумажку. Это была ориентировка.

Филипп Перов, вампир, конечно, вампир. Инициирован четыреста лет назад. В этом месте меня пробил жар. Да этот Филипп мог растереть меня как муху меж пальцев… Также известен как (дальше перечислялось имен сорок).

Прибыл из Казатау неделю назад. Не зарегистрирован. Подданство итальянское.

Обнаружен по адресу: Чернышова, 23-117 оперативницей Марией Ивановной Медведь.

Темный Иной седьмого уровня, предоставивший Перову убежище, не знает причины, по которой тот приехал в город. Но ему показалось, что Перов был напуган.

В холодильнике обнаружены внушительные запасы донорской крови, что дает возможность предположить, что в город Перов прибыл не для браконьерства.

А для чего — чтобы перепугать меня до смерти? Недолго тебе осталось бегать, Филипп, наши оперативники быстро тебя поймают. Узнаешь, дружочек, что среди них не только практиканты.

Да и покинул он город уже. Как почувствовал опасность, так тут же смылся, так что он уже головная боль не нашего Дозора.

Зазвонил телефон. Кеша!

— Слушай, Мария. Я тут подумал, может, тебе с психологом поговорить? А то такое потрясение, такое потрясение. Ты же можешь даже из Дозора захотеть уволиться, ведь да?

— Да иди ты, — ответила я и улыбнулась.

Кажется, руки перестали дрожать.

Ночью я проснулась от того, что вампир смотрел на меня.

Он был не один. С женщиной — довольно эффектной платиновой блондинкой, длинноволосой и с алыми губами. Помада ей не шла. Я назвала бы блонди красивой, если бы не усталый вид и вульгарный, совсем не подходящий к типажу макияж.

Как только Филипп понял, что я его вижу, сразу исчез. Один миг — и его не стало. Дыхание вернулось, губа перестала саднить, а я — проснулась.

Сон. Это был всего лишь сон.

Но я знала, что не «всего лишь». Он действительно приходил ко мне — пусть пока и вот так.

— Упырь в городе! — кричала я Кеше в трубку. — Уж отличу я обычный сон от видения! Он не уехал!