Сергей Боровский - Гениальное открытие

Историю свою я начну с самого главного. Сразу и без всяких предисловий. Кто способен ухватить суть того, что я собираюсь сказать, сделает это и без дополнительных ухищрений со стороны автора. А кто не способен… Не обессудьте. Заниматься вашим образованием и развитием — задача, скорее, ваших родителей, но никак не моя.

Итак, утверждение первое и основное: все теории, с которыми вам доводилось знакомиться до сих пор, есть утопии и заблуждения. То есть абсолютно все. Взять ли закон всемирного тяготения или диалектический материализм, теорию относительности или квантовую гипотезу света — всё это нельзя квалифицировать даже как попытки приблизиться к истине, настолько они далеки от сути. А виноват в том ложный посыл, лежащий в основе современного понимания вещей, приводящий к бессмысленным спорам о бытии и сознании, революциям на диалектической почве и раннему старению организма.

Милые мои! Вопрос о том, что первично и наоборот, не стоит на повестке дня. Никогда не стоял. Хотя бы потому, что нет ни бытия, ни сознания! Есть только информация, хранящаяся в памяти Вселенной — назовём это так, за неимением лучшего общеупотребимого термина.

Поясню на пальцах.

Когда мы смотрим на небо, мы видим не небо, как таковое, а его информационное замещение, представленное в данный конкретный момент времени. Мы лицезрим не солнце и звёзды, а их информационные образы. И болтаются они не в вакууме, раздираемые силами взаимного притяжения, а лежат в специальных «камерах хранения», и их координаты прочно закреплены за ними в системе Космоса. Информационные единицы взаимодействуют между собой, образуя пространства и, в конечном итоге, то, что мы привыкли называть окружающим миром.

Человек — это тоже информационная ячейка мира. Всего лишь. Хотя и сложная. Не самая мелкая, и не самая крупная. Возможно, не самая разумная даже.

А пришёл я к такому выводу далеко не сразу.

Долгое время я занимался исследованиями в области так называемых «нуль-процессов». Вы, наверное, читали о них в научно-фантастических книжках. К сожалению или к счастью, но именно так развивается наша цивилизация: сначала писатели придумывают смыслы, а потом ученые реализуют их в «материале». У первых сильнее развита фантазия, а у вторых — страсть к расчленению явлений и предметов на отдельные составляющие. Желательно ещё и с пользой.

«Нуль-транспортировка» послужила темой моей кандидатской. Она же помогла мне написать докторскую, зарезервировала место в Академии и сделала заведующим лабораторией «нуль-исследований». Все фонды — к нам в первую очередь. Квартиры сотрудникам — пожалуйста. Поехать на симпозиум в Бангладеш — не проблема. Нам завидовали. Нас боялись. Нас слушали, раскрыв рот. Но вся наша деятельность оказалась на поверку сплошной алхимией.

За всё время существования «нуль-направления» в исследованиях мы не продвинулись ни на шаг, не произвели на свет ни единого мало-мальски значимого результата. Или чего-то такого, хоть отдалённо напоминающего результат. Горы исписанной бумаги я в расчёт не беру. Да и откуда взяться результату, если сама задача поставлена как «мгновенное перемещение материального тела из одной точки пространства в другую»? Вы только вчитайтесь в эту фразу — белиберда полная. Одни сплошные подсказки неправильных ответов. Что ещё здесь можно придумать, кроме как разобрать на молекулы тело в одном месте, а пересобрать в другом?

Я давно понял, что это тупик и бессмысленная трата времени. Только духу не хватало признаться. Самому себе, прежде всего. Но откровение буквально свалилось на меня с неба.

Распечатывая как-то на принтере отчёт о проделанной работе, я поставил по ошибке одну копию, тогда как требовалось две. Когда я обнаружил недоразумение, пришлось вернуться в меню и послать документ на печать ещё раз. Держа в руках обе копии, я внезапно прозрел: они идентичны! Не внешне, нет. Вот на одном листе виднелась какая-то клякса, а на втором — складка. Но они были тождественны по сути: от того, какой именно экземпляр я оставлю себе, а какой отдам начальству, ничего не зависело.

Получается, если я хочу иметь на выходе «нуль-камеры» ту же хрень, что и на входе, я должен послать не разобранные на молекулы тела, а информацию о них. Моя «нуль-проблема» в одночасье перестала быть таковой. Согласитесь, какие могут быть сложности с перемещением информации из одного сегмента памяти в другой? И даже сам термин «перемещение», строго говоря, здесь не корректен. Ведь перемещается не предмет, а сущность. Да и не сама сущность, а просто ссылка на неё. А это означает, что расстояние от вашего дома до соседнего — точно такое же, как от нашей галактики до другой.

Сраженный этой простой мыслью, я просидел на стуле возле принтера до самого вечера, пока уборщица Клава не стала смахивать с меня пыль, намекая на то, что я мешаю ей выполнять служебные обязанности.

— Клава! — торжественно произнес я. — В моей новой монографии я упомяну тебя, как Ангела Чистоты и Трудолюбия.

На что она ответила со свойственной простолюдинам прямотой:

— Вы, Фёдор Иванович, зубы мне не заговаривайте. Если собираетесь приставать, то делайте это, как все нормальные люди: с цветами и конфетами.

Глупая баба!

Как всякий истинный ученый, перед которым все прежние его убеждения рухнули подобно карточному домику, я решил немедленно явить своё открытие миру, развеяв тем самым все их прежние ветхие мифы и убив чудовище на соломенных ногах, которому они так неистово поклонялись. Благо, статус Действительного Члена Академии Наук позволял мне выступить с инициативой проведения внеочередного экстренного Совета.

Свой доклад я назвал туманно: «О некоторых гносеологических особенностях развития научных представлений». В том была своя логика и умысел — нельзя давать потенциальным оппонентам время на подготовку и размышление. Окрести я работу «Заблуждения некоего Эйнштейна и компании» — и все козыри у них на руках. Ещё до начала Совета они могут поднять такой вой, что мало не покажется. Тем более что тема скользкая, предполагающая бесповоротный их отказ от прежней системы знаний и ценностей.

Народу собрался полный зал. Без ложной скромности скажу, что мои ораторские способности — намного выше средних, и ещё ни разу я не разочаровывал своих слушателей. Ну, а здесь сам Бог велел отличиться, потому как назревала полная и безоговорочная сенсация.

Первые десять листов доклада проскочили легко. Что вполне объяснимо: по неписанной традиции, сложившейся в научных кругах, полагается сначала «налить водички». Если я и собирался быть новатором, то не в данной сфере. Поэтому я сначала сослался на политическую и экономическую ситуацию в стране, дал общую оценку происходящему, не забыв снабдить её цитатами из уст Президента, и только после этого осторожно перешёл к основной мысли.

Но едва я изложил первые тезисы, по залу прокатился тревожный шёпот, постепенно перерастающий в гул. Члены Президиума стали переглядываться между собой, а с галёрки кто-то крикнул «Браво!» Правда, я не уверен, что искренне.

Нет, я не ожидал от них рукоплесканий, слёз радости и прочих форм проявления научного экстаза, но я вправе был надеяться хотя бы на диалог. Однако вместо него на меня обрушились голословные обвинения в «профанации науки» и «использовании столь высокой трибуны в целях популяризации сомнительных идей».

Мне пришлось прекратить чтение и вступить с невеждами в яростную полемику.

— Вы — болваны! — сказал я. — Брёвна, лежащие на пути прогресса! Вы не способны видеть дальше тарелки со щами, стоящей у вас перед носом.

— Гнать его надо в три шеи! — предложили из зала.

Я попытался разглядеть, кто этот языкастый наглец, но его загородил своим мощным телом профессор Дыркин, оппонировавший мне на всех без исключения заседаниях. По поводу и без. Он пустился в рассуждения о том, что «чаша терпения переполнилась», что необходимо «оградить науку от тлетворного влияния шизофреников и авантюристов». Мстил мне, гад, за мой разнос его доклада в прошлом году.

Я сделал вид, что меня его слова не касаются, и уже собрался дать ему смертельную отповедь, но тут неожиданно поднялся со своего кресла сам Парамонов и неожиданно поддержал гнусные речи Дыркина. Уж от него я такой подлости не ожидал. Забыл он, кто крестил его внука и вправлял мозги непутёвому сыну. А Парамонов — это вам не Дыркин. Даром, что Академик, так ещё и Член Президиума.

Оглянуться я не успел, как мой вопрос поставили на голосование. Кто за то, чтобы… У меня волосы дыбом встали. Это кого они собираются исключить? Ведущего эксперта в области «нуль-технологий»? Лауреата двух государственных премий и одной международной? Завсегдатая Лондонского Королевского Клуба? Да катитесь вы ко всем чертям! Сотни научных заведений по всему миру только и ждут одного лишь намёка, чтобы заполучить мою светлую голову в своё распоряжение.