Ирина Кузяева - Лесовка

Леший

Раннее утро встретило мягким теплом летнего дня, освежило легкой прохладой неторопливого лесного ветерка. Я стоял возле открытого окна и любовался пейзажем, утопающем в зеленом мареве. Солнечный свет с трудом пробивался из-за облачной выси, еще не набрав полную силу, яркие лучи мягкими бликами золотили верхушки вековым соснам, словно ласково поглаживали их своим нежным прикосновением. Землю покрывала полупрозрачная завеса утреннего тумана. Я улыбнулся, заприметив двух крохотных лисят, только начинавших познавать жизнь за пределами норы, и стал наблюдать, как они топчутся вокруг сосны, на которой обосновалось птичье гнездо.

— Хозяин! — неожиданно раздался за моей спиной звонкий девичий голосок Антипки, дочери домового.

Ох, и люблю же я этот народ. Лучше них никто хозяйство вести не умеет. Когда этот Чертог закладывали, Антипыч, тогда еще совсем молодой, сам ко мне с поклоном пришел.

— Возьми меня к себе на службу, Хозяин, и в доме твоем всегда благодать будет! — коротко рассказал о себя домовой.

Я тогда, как раз задумывался над тем, какое количество слуг в такие хоромы надо, чтоб порядок везде был. Оказалось, одного Антипыча с его женой хватило. И как им удается? Чудеса просто.

Годы летят, а он все такой же — с лицом девятимесячного ребенка, только борода погуще стала, да сединца рябит, вот и дочь его подросла. Ей бы уже собственный дом искать надо, а она все ждет, когда моя Василиса замуж выйдет и с ней в новое жилище хозяйничать пойдет. Хорошо ее Антипыч воспитал — преданная семье и традициям. Вот только моя дочка пока никуда не собирается, хотя столько женихов уже свататься приезжало и со столицы, и с соседних владений, из заморских стран. А она все нос воротит. Не люб ей никто, видите ли. Спорить с ней бесполезно. Сразу начинает пристыжать, что дочь родная надоела, хочу ее за первого встречного выдать, о счастье ее не думаю и так далее. Наслушался уже. Пусть сама решает с кем жизнь да быт строить. А у меня в лесу забот хватает.

Я медленно и величественно повернулся к вошедшей Антипке, изображая в лице мудрого правителя, каждое мгновение заботящемся о благе своих подданных. К слову сказать, ни капли о себе не преувеличил.

— Все собрались в Большом Травном зале и с нетерпением ждут Вашего появления, Хозяин! — с поклоном доложила Антипка.

Наклонившись, она заметила, что один из цветочков, украшающих лапоть, выбился из общей композиции и бесстыдно пытался отвалиться. Домовая сдвинула брови в негодовании, думая, как бы незаметно для меня это дело поправить. Ведь некрасиво же!

Чтобы понять мысли девочки не нужно уметь читать мысли, все написано на ее забавном лице младенца. Да и поклон затянулся. Я сделал вид, что не замечаю ничего странного, а то еще расстроится, что в неподобающем виде перед хозяином появилась. Уж больно чистоплотный народец, эти домовые, особенно женского пола. Потом страдать и горевать неделю будет. Я, от беды подальше, отвернулся обратно к окну. И сразу же услышал едва заметное копошение.

— Передай, пусть начинают без меня. Хлопоты домашние закончу и присоединюсь, — проинструктировал я и, чуть помедлив, добавил, — позови ко мне княжей со всех кланов, пусть явятся немедленно с отчетом.

— Да, Хозяин! — невозмутимо отчеканила Антипка и растворилась исполнять мою волю.

Все цветочки на лаптях были аккуратно сложены, не придерешься.

Я продолжал мысленно бродить по своим бескрайним просторам. Взгляд, устремился вдаль, цепляясь за каждую травинку, кустик, брошенную ветку, за каждое живое существо. Вскоре прибыли княже с поклоном.

Я с неохотой уселся на трон, доставшийся от пра-пра-пра-прадедушки, который сделал его собственноручно из цельного куска дерева. Неудобный до жути. Красиво, конечно, получилось, величественно и богато. Делал на тысячелетия вперед. Вот и мучается на нем уже пятое поколение, прям, проклятье рода какое-то. Я скорчил недовольную мину и махнул рукой, чтобы докладчики начинали побыстрее.

— На Севере все в порядке, утром из калужского леса мигрировали четырнадцать зайцев, один лось и три кабана, — отчитался Елисей из клана Елей, коротко стриженный высокий старец.

Люблю его за краткость и точность слова. Коли на совете до спора или ругани дойдет, так уколет маленькой фразой, что в миг все затихнут.

— На восточной границе приняли должок от водяного с Тулы: десяток уток, — отрапортовал Борис из клана Берез.

На внешних переговорах цены ему нет, так гибко гнет свою линию, что в проигрыше никогда не останемся.

— Недалеко от западных рубежей бесчинствуют браконьеры, границу пока не пересекали, — доложил Клементий из Кленовьего клана, статный старец.

Отличный торговец. Еще ценю его за хорошую шпионскую сеть, всегда знает, что да где происходит и мне докладывает, коли, что супротив меня намечается. А ежели тайну какую надо узнать — кого надо подкупит, подпоит. Не зря его Клиновый сироп считается лучшим в наших краях, да что там говорить, не только в наших. Сколько деревьев люди попортили ради клинового сока. Вот теперь еще браконьеров не хватало.

— Это рядом с болотами Тофа и южной границей? Надо сказать ему — пусть займется. Таких не жалко и к нему заманить. Пусть, другим неповадно будет, — недовольно буркнул я.

— Так точно, сделаем!

— А где Южный княже, где Осип из клана Осин? — я вопросительно приподнял бровь и оглядел присутствующих.

Только теперь заметил дочку. Обычно шебутная, непоседливая, как вихрь везде проносится, а тут скромненько стоит в сторонке и молча слушает. Достоинство, с каким она держалась, не давало ни малейшего повода сомневаться в ее великолепном воспитании, которому мог позавидовать любой король.

Ох, елкина иголка, не к добру это!

По лесным меркам, у дочери Хозяина всегда должно в каждом взгляде, в каждом жесте сквозить величие и достоинство, присущее ее статусу. Но она с рождения, как солнечный зайчик, как река, стекающая водопадом — столь же неуловимая и такая же непостоянная. Василиса никогда не умела сидеть на месте, да и не собиралась. Правда, я всегда гордился дочерью, ее станом, внешностью, пытливым умом. Она, как цветущий цветок, всегда дарит радость, а окружающие отвечают ей самой искренней любовью и преданностью.

А может, наконец, повзрослела? Разберемся позже.

— Не может он отлучиться — на юге, возле озера Россы, появилось много ивашек: грибников и отдыхающих. Просит помощи, — доложил Елисей, опираясь на знатный посох из мореного дуба.

Сообщение заставило меня задуматься. Люди всегда доставляют нам много хлопот, но чтоб Осипа так завалило их количеством, впервые. Видимо, все очень масштабно. Стоит вмешаться. Да и Озир, водяной озера Россы — старый мой приятель, говорил мне, что у него на берегу кавардак творится с этими туристами. Надо заняться и разобраться побыстрее.

— Хозяин, вы направите кого-то из своих доверенных или нам оказать посильную помощь?

— Нет, — я покачал головой, — у вас своих забот хватает. И до вас скоро доберутся, варвары. Я сам отправлюсь после игры. А пока, Иваныч, выдели ребят по всем направлениям, нужно усилить охрану по всему периметру, — обратился я к воеводе из клана Дубов.

Его ребята лучшие воины среди лесных демонов — зверской наружности, напоминали размерами приличные шкафы из мореного дуба.

— Хозяин!! — все в коллективном ужасе. — Это может быть опасно…. Вы не можете, бросить дела, Игру… Одумайтесь, Хозяин… — в один голос загомонили княже.

Я поднял руку, призывая всех замолчать. Надо ж, как пекутся о своем правителе. Приятно, мухомор тебе в лукошко!

— На то моя воля, — произнес я голосом, которому не рискнул бы сам перечить. Все-таки надо и строгость проявлять. А то нашли моду, как чуть что перечить и спорить.

— Отправляйтесь на свои рубежи. Меня уже другие государственные дела заждались, — я встал, показывая, что аудиенция закончена.

Ох, какое облегчение покинуть пыточное кресло, почему-то именуемое троном. Уж сколько раз хотел выкинуть, сломать, разрубить на кусочки старую деревяшку. А как посмотрю на него, так рука не поднимается загубить такую красоту неописуемую.

Мой далекий прадед изобразил на троне осины, дубы, ели, березы. Они принимали у него настолько правдивые формы в листве, ветвях, стволах, кореньях и во всех подробностях. Сама местность под деревьями — камни, мох, песок или глина, неровности почвы, поросшие папоротниками и другими лесными травами, сухие листья, хворост, валежник и прочее — получила вид совершенной действительности. Казалось, подует ветерок и природа, изображенная по трону, зашевелится вслед дуновению. Замагиченый трон не затронуло время — он все еще был отполирован до блеска. Но почему ж так неудобно? Мда, красота требует жертв.