Дуглас Адамс - Детективное агентство Дирка Джентли

На этот раз свидетелей не будет…

На этот раз — лишь мертвая земля, раскаты грома да моросящий дождь, принесенный ветром с северо-востока, извечный спутник земных катаклизмов.

Ураганы и грозы, бушевавшие третьего дня, утихли, наводнение, начавшееся неделю назад, прекратилось, и, хотя небо по-прежнему сулило дождь, к вечеру все разрешилось унылой моросью.

Порыв ветра пронесся над сумеречными равнинами и, попетляв среди низких холмов, вырвался на простор неглубокой долины. Здесь он встретил единственное препятствие — подобие наклонной башни, силуэт которой одиноко торчал над первородным месивом грязи.

Ее остов, похожий на обрубок, напоминал кусок застывшей магмы, исторгнутый преисподней. Наклон башни был пугающе странен, словно причиной его было нечто более грозное и зловещее, чем внушительная тяжесть. Она казалась мертвым реликтом далеких времен сотворения мира.

Живым и движущимся в этой долине был лишь вяло текущий поток вязкой грязи. Но он, обойдя основание башни и достигнув неглубокой ложбины в миле от нее, бесследно исчезал под землей.

В сгущающихся сумерках на мертвой башне вдруг появились признаки жизни. В ее темном чреве забрезжил свет.

Крохотная красная точка была едва различимой, если бы было кому ее заметить. Без сомнения, это был живой огонь. С каждым мгновением он разгорался все ярче, но вскоре стал слабеть и внезапно погас. Ветер донес долгий печальный звук, похожий на стон. Он вдруг стал громче и, достигнув высокой, пронзительно-тоскливой ноты, столь же внезапно оборвался.

Шло время, и снова появился огонь. Он был слаб и трепетен, однако двигался. От подножия башни, то появляясь, то исчезая, он, словно по спирали, поднимался вверх. Уже можно было смутно различить фигуру человека, в чьих руках, должно быть, находился этот слабый источник света. Но вскоре и его поглотила тьма.

Минул час. Стемнело. Мир, казалось, умер, ночная мгла была непроницаемой.

Однако свет появился вновь. Он был уже на вершине башни и горел ярко, уверенно, словно знал, что делает. Тишину ночи нарушали звуки, похожие на стенания, вскоре перешедшие в надрывный вой. Чем пронзительнее он становился, тем ярче разгоралась багровая точка слепящего света.

И вдруг на какую-то долю секунды все смолкло, свет погас. Воцарилось безмолвие.

Но вот у подножия башни, словно рождаясь из грязи, засветилось белое пятно рассеянного света, и в ту же минуту от рева содрогнулись небеса, вздыбилась река грязи. С непонятной яростью сомкнулись в схватке две стихии — небо и земля. Пугающие розовые зарницы, зеленые всполохи, оранжевое зарево окрасили небосклон, и все снова погасло. Ночь была пугающе черной. В наступившей тишине где-то звонко падали капли.

Утро выдалось ослепительно ясным и обещало теплый, солнечный благодатный день, каких доселе не бывало, если бы мог кто это подтвердить. Воздух был чист и прозрачен, по дну уцелевшей части долины несла свои незамутненные воды река.

Время по-настоящему начало свой ход.

Высоко на выступе скалы верхом на понурой лошади сидел Электрический Монах. Из-под надвинутого на глаза капюшона грубошерстной монашеской сутаны он уставился на открывшуюся его взору еще одну долину и мучительно размышлял.

День был жаркий, солнце, высоко стоявшее в пустом мареве неба, безжалостно жгло серые камни и жалкие остатки сухой травы. Все застыло. Неподвижен был и Монах. Лишь лошадь, изредка вяло взмахнув хвостом, нарушала застоявшуюся тишину.

Электрический Монах был роботом, бытовым прибором, экономящим время и труд человека, как посудомоечная машина или видеомагнитофон: первая избавляет человека от малоприятной возни с грязной посудой, второй — от необходимости самому смотреть скучные передачи по телевизору. В обязанности Электрического Монаха входило верить во все, во что положено верить людям, и, таким образом, освобождать их от этой становящейся все более обременительной необходимости.

Но в этом экземпляре Монаха, к несчастью, обнаружился изъян. Его действия стали беспорядочными и непредсказуемыми. Робот стал верить в такие вещи, в которые с трудом поверили бы даже в Солт-Лейк-Сити[1]. Конечно, Монах никогда не слышал об этом городе, как не знал, сколько не поддающихся подсчету миль отделяет эту долину, повергшую его в замешательство, от Большого Соленого озера в далеком американском штате Юта.

Растерянность и сомнения Электрического Монаха были вполне обоснованы. Он искренне верил, что долина и все вокруг, включая его самого и его лошадь, окрашены в нежно-розовый цвет. Это лишало беднягу возможности различить что-либо на незнакомой местности, а главное, решить, что делать дальше и куда держать путь, на котором его, несомненно, ждут опасности.

Вот почему Монах застыл в раздумье на краю выступа, а у его лошади был такой унылый вид. Привыкнув ко многому, она, однако, сразу поняла, что из всех нелепых ситуаций, в которые они с Монахом до сих пор попадали, это была, пожалуй, самой нелепой.

Как давно Монах стал верить всему, что видел? Пожалуй, с самого начала. Вера, сдвигавшая горы или позволявшая верить вопреки здравому смыслу, что они розовые, была крепка в нем и незыблема, как скала, на которой он стоял. Лошадь, однако, знала, что ее хватит разве что на сутки.

Что же это за лошадь, у которой на все было собственное мнение и к тому же столь скептическое? Странная лошадь на первый взгляд, не так ли?

Отнюдь нет. Даже будучи достойной представительницей этого вида животных, она была самой обыкновенной лошадью, результатом длительной конвергентной эволюции, и встречалась теперь в достаточном количестве повсюду. Лошади, в сущности, гораздо умнее, чем хотят это показать. Трудно постоянно носить на себе другое существо и не составить о нем собственное мнение.

С другой стороны, оказалось, что вполне возможно целыми днями, не слезая, сидеть на ком-то и ничего не знать о нем.

Когда создавались первые модели Электрических Монахов, ставилась вполне определенная задача: с первого же взгляда они должны распознаваться как искусственно созданная вещь. Гуманоиды не должны быть похожими на живых людей. Вряд ли кому понравится, если видеомагнитофон поведет себя, как его хозяин: будет валяться на диване перед телевизором, ковырять в носу, пить пиво и посылать домашних за пиццей.

Поэтому было принято разумное решение создать Монахов одноглазыми, что было не только оригинальным с точки зрения дизайна, но и практичным при использовании их в качестве наездников, смотрящих вперед. Почему наездников? Это было очень важно, ибо всадник на лошади внушает доверие. Также возникла идея дать Монахам две ноги для удобства и равновесия, что, кстати, намного дешевле, чем, скажем, семнадцать, девятнадцать, а то и все двадцать три ноги, как у обычных приматов. Монахов также наделили розовой эластичной и гладкой кожей вместо багрово-красной чешуйчатой, дали один рот и один нос. Впрочем, потом их сделали двуглазыми. Получились довольно странные существа, обладающие, однако, великолепной способностью верить в самое невероятное.

Первый сбой этот экземпляр Монаха дал после того, как ему пришлось в один прекрасный день поверить в слишком многое. По ошибке его использовали в паре с видеомагнитофоном, подключенным к семнадцати телевизионным каналам одновременно. У Монаха полетела система алогичных схем. Видеомагнитофону надлежит всего лишь снимать и записывать все подряд, никто не требует от него верить в то, что он видит. Вот почему так важно для гарантии правильного пользования каждый прибор снабжать инструкцией.

После поистине непомерной нагрузки в течение целой недели Монах стал верить, что война — это мир, добро — зло, луна сделана из голубого сыра, а Господу Богу неотложно следует выслать солидную сумму денег на такой-то абонентный ящик. Монах также поверил, что треть его таблиц содержит в себе прямо противоположные данные. На этом он окончательно свихнулся и вышел из строя. Механик, к которому обратилась фирма, посоветовал заменить материнскую плату и как бы между прочим намекнул, что это обойдется почти в столько же, сколько стоит новая модель многоцелевого Монаха-Плюс, которые вдвое мощнее. Последние, кстати, лучше защищены от негативных воздействий, имеют совершенно новую многоцелевую отрицающую способность, которая позволяет хранить в памяти до шестнадцати разных и даже диаметрально противоположных идей, свободных от системных ошибок, и вдвое быстрее выдают информацию.

Это все и решило.

Неисправный Монах был заменен новой моделью и изгнан в пустыню, где мог верить во что угодно и сколько угодно, в том числе и в то, что с ним обошлись чертовски несправедливо. Однако ему все же оставили лошадь, поскольку делать лошадей практически ничего не стоило.