В поисках джинна (СИ) - Хохлова Александра

Мои неприятности на посту директора краеведческого музея начались с того, что я им стал. Ко всяким проверкам, ревизиям и пожарным инспекциям, добавилась угроза возвращения моего старого знакомца и недоброжелателя — колдуна Валентина Овечкина.

— Артефакты, что приехали с вами из Парижа, могут помочь защититься от колдуна? — спросил я у Генриетты Заболоцкой — жабы, живущей в живом уголке.

— Затрудняюсь, ответить на Ваш вопрос, месье Александр, — развела перепончатыми лапками Генриетта. — Хотя знаете, что… Моя бабушка, княгиня Лиза, упоминала, что среди вещей есть артефакт, в котором заключен джинн…

— И? — я был заинтригован.

— Отпустите джинна на свободу и, в благодарность, он обязан будет исполнить ваше желание. Найдёте его и попросите защиты от колдуна.

— Здорово. А как его найти?

Генриетта объяснила, вернее, напомнила мне то, что любой мало-мальски грамотный человек, знакомый с азами жизни джиннов и так знает: древних духов огня либо запечатывают в бутылках или кувшинах, либо держат в лампах.

— Хм… — сказал я и поспешил на склад.

На складе, где хранились артефакты, я обнаружил тридцать бутылок, штук сорок кувшинов и с десяток ламп разных конфигураций, в том числе и один в один похожих на масляные лампы из восточных сказок. Надо ли мне рассказывать, сколько времени я потратил, натирая песочком до блеска медные и жестяные изделия? Результатов было ноль.

Исследуя бутылки, я сразу отверг изготовленные из прозрачного стекла. Например, граненый флакон с зеленной жидкостью, похожей на абсент, один запах которой вызвал у меня приступ многочасового чихания, будто я засунул голову в подушку с перьями. Или сувенирную бутылку с заключенным в неё пиратским фрегатом с романтичным названием «Cruzeiro do Sul». Взяв увеличительное стекло, я рассмотрел пятерых пиратов режущихся в карты на палубе и еще троих, болтающихся на рее под черным флагом с изображением белых звезд Южного Креста. Непрозрачные бутылки содержали в себе лекарственные колдовские настойки. В кувшинах исчезало и вновь появлялось — золото, серебро, соль, зерно. Вода превращалась в вино и обратно, лягушка взбивала молоко в масло и происходила прочая малоинтересная ерунда.

Дело немного сдвинулось с мертвой точки, когда однажды, придя на работу, я увидел, что меня ждет посетитель. Колоритный мужчина, похожий на индийского киноактера на пенсии и моя секретарша Клавдия Васильевна пили зеленый чай в прикуску с рахат-лукумом и обсуждали бразильские сериалы. «Индиец» представился Захаром Мамедовичем и, зайдя в кабинет, сказал:

— Я — алхимик.

Сказал с грустью, будто быть алхимиком в наши дни означало то же, что быть алкоголиком.

— А я чем могу вам помочь? — устало спросил я.

— Я ещё и коллекционер.

Валик Овечкин тоже был коллекционером, поэтому начало разговора меня немного напрягло.

— Коллекционирую ЖАМ. Знаете, всякие там фокусы с розами, слезами?

— Впервые слышу, — холодно заметил я.

— Ах, да, — гость попался не из обидчивых. — Всё время забываю, что вы совсем недавно осознали себя магом и много не знаете. ЖАМ — женская алхимическая магия.

Я попытался возразить Захару Мамедовичу, сказать, что никакой я не маг, но он выкинул такой фортель, что я позабыл обо всем на свете.

Алхимик-коллекционер достал из кармана розовый пузырек, открыл его и сунул мне под нос. Вдохнув аромат роз, я будто помолодел на тысячу лет. Мне захотелось петь, плясать, наряжаться в шелка и смеяться над всякими глупостями. Тоненько, по-девичьи, рассмеявшись, я увидел, как с моих губ на стол слетело несколько свежих желто-белых лепестков.

— Вот как одалиски в гаремах околдовывали падишахов в давние времена! А здесь слёзы… — с заговорщицким видом Захар Мамедович вынул из другого кармана перламутровую коробочку.

В испуге я отшатнулся и закрыл нос руками.

— Нет, нет, — поспешил успокоить меня алхимик. — Слезный экстракт так не работает. Нужно подумать о чем-нибудь грустном. О! Рабыня Изаура! Как же я плакал, когда смотрел сериал в первый раз, рыдал каждый вечер, — гость макнул палец в коробку, быстро провел им по векам и из глаз выкатились прелестные жемчужные слезы.

Причем жемчужными они были в прямом смысле. Белые жемчуга величиной с сухую горошину бодро застучали по столу. Ловко подхватив их горстью, Захар Мамедович ссыпал жемчужины в пепельницу-ракушку на столе.

— Превратятся в пыль минут через пять, но согласитесь, до чего эффектное зрелище — юная красавица смеётся, и падают розы, плачет — и катится жемчуг, идёт, едва касаясь земли — изящные босые ножки оставляют на мраморном полу золотые или серебряные следы.

— Да, — не стал возражать я, но с легким ехидством заметил: — Очень удобно следить — куда ходила, что делала.

— И это тоже, — покивал гость. — Но главное здесь — изящество и эстетика. Ну и фантазия, конечно, желание сделать даже из случайной встречи супер-шоу. К сожалению, такой подход в соблазнении мужчин уже в далеком прошлом.

Далее выяснилось, что Захар Мамедович на днях заходил в живой уголок засвидетельствовать свое почтение мадмуазель Генриетте и при разговоре с ней узнал, что среди артефактов находиться и желаемый им образчик, так называемой, ЖАМ.

— Генриетта Заболоцкая происходит из одного из самых легендарных магических родов и хорошо разбирается в таких вещах, — заметил алхимик.

— Куда уж легендарнее, чем потомок чернокнижника Якова Брюса, — сказал я в сторону и осёкся.

— Не волнуйтесь, — поспешил успокоить меня Захар Мамедович. — Я знаю о ваших проблемах с Валентином, но уверяю вас — его сила в том, что он не боится применять колдовство направо и налево, не задумываясь о последствиях, а не в каких-то особенных способностях.

— Как будто мне от этого легче, — пробормотал я, но на душе, как ни странно, полегчало.

Умел этот алхимик располагать к себе людей. Если бы он ещё знал, как найти джинна!

— Возможно, я сумею вам помочь, — сказал Захар Мамедович, словно прочитав мои мысли.

По моей просьбе Клавдия Васильевна принесла со склада пыльный мешочек с птичьими костями и стеклянную, а может и хрустальную флягу с овальной этикеткой. На ней была нарисована девушка в старинных русских одеждах машущая рукавами, а вокруг плавали белые лебеди, зеленели болотные травы и цвели кувшинки. Внутри фляги плескалась зеленая жидкость. Алхимик заверил меня, что нужен всего лишь маленький образчик зеленой субстанции, и он не собирается забирать артефакт из хранилища.

— Хорошо, — согласился я. — Но сначала объясните, что это такое.

Алхимик мечтательно зажмурился:

— Свадебное танцевальное зелье. Стабильно производилось с седьмого по семнадцатый век. Патентованное средство семьи Заболоцких. Рецепт утрачен в результате многократного вмешательства в прошлое, но я получил добро от мадмуазель Генриетты на его восстановление. Разрешите продемонстрировать, как это работает?

— Давайте! — заинтересовался я.

Запасливый гость вынул из внутреннего кармана свернутый светло-зеленый шелковый халатик с очень длинными широкими рукавами, накинул на себя, включил на телефоне приятную музыку и объяснил:

— Можно и без этого обойтись, но для наглядности я станцую. В детстве ходил на студию народных танцев.

Сделав несколько грациозных танцевальных кругов по комнате, чтобы было неожиданно, учитывая его грузную фигуру, Захар Мамедович открыл флакон и, плеснув немного жидкости в правый рукав, плавно повел рукой в сторону. Комнату залило водой. Вернее, между потолком и полом проявилось несколько наклонных срезов водной глади. Они подернулись зеленой ряской, зацвели желтыми кувшинками и заросли рогозой.

Взяв несколько косточек из мешка, алхимик забросил их в левый рукав и мотнул рукавом в сторону воды. Крупная костяшка засветила мне прямо в лоб.