Переполох в Тридевятом, или Как женить Кощея (СИ) - Суворова Катерина

— В те времена, когда я был молод, красив и полон жизни, в нашем царстве каким-то неведомым образом появились две старушки, которым было суждено изменить весь наш мир.

Трое ребятишек во все глаза уставились на чудного седого деда, в ожидании очередной сказки, которыми он их последнее время стал баловать.

— Это случилось как раз перед тем, как на Русь-матушку обрушилось страшное несчастье — в городах и сёлах стали пропадать дети. Кто творил сие бесчинство — народ не ведал, но свято верил, что придёт герой, и избавит их от злодея проклятущего.

Уставший Кощей зевнув, задремал, но ребятишки тут же растолкали его:

— Дед, а сказку?

Кощей встрепенулся и продолжил:

— Возвращался как-то я от Горыныча, проезжал, аккурат мимо леса Яги, как навстречу мне вывалились две кикиморы. Глаза бешено вращаются, волосы-колтуны дыбом, руками машут, вопят на каком-то странном языке. Бегут в мою сторону. Единственное, что разобрал из их воплей: «Мужииик!» От сего действа я опешил, а конь, всхрапнув, встал на дыбы, молотя по воздуху копытами, выкинул меня из седла. Когда мои кости рухнули на землю, громко гремя, тогда-то я и понял, что в наше мирное на то время, царство пришла самая настоящая беда. И имя этой беде бабки-попаданки! — Кощей грустно вздохнул. — Знал бы, чем мне грозит знакомство с двумя этими предприимчивыми особами, пошёл бы подопытным к Бабе-Яге. Она давно меня уговаривала.

Кощей привалился больной спиной к дереву, почесывая седой затылок.

— Деда, а что случилось-то? — поинтересовался один из юных слушателей.

— Ох, детки, — удручённо ответил старик. — Беда случилась, беда. Вся жизнь моя — беда.

— Расскажи. — попросили внуки, заинтересованно взирая на него.

— Ну, тогда слушайте… В то время, когда я был молод и свеж, когда горячая кровь бурным потоком струилась по моим венам, когда я жаждал битв, подвигов и славы, а в моей голове не было захватнических планов, Русь-матушка жила мирно и спокойно… Время богатырей ещё не настало, а красавицы были ух, кровь с молоком. Мой батюшка — Кощей старший ушёл на покой, передав всю власть в мои загребущие руки. При этом строго-настрого наказал в скором времени жениться. Невесты, конечно, были на примете, и какие! Дочка царская лицом — красавица писаная, а умом дура дурой. Купчиха, хоть и умна, а ни рожи, ни кожи…брр. Вот и стал ездить по городам и весям в поисках своего счастья. Но так и не нашёл — то Василиса красна, то Марья искусана, то Алёнушка с придурью и братец у неё — козёл! — сказал Кощей, потирая ушибленное мягкое место.

Дети, держась за животы, покатывались со смеху.

— Ну, дед, ты как скажешь!

— Ой, чего я-то? Вот Варвара — краса, в руках стальная коса, на самой балахон, на голове капюшон. Слово скажет, как размажет. Видал три раза — страшна, зараза! Ух и улепётывал я от неё! — нервно вздрагивая и постоянно оглядываясь, вещал Кощей.

— А дальше?

— Дальше, дети, я так удирал, что меня занесло на болота, где я и увяз. Вот там-то я и встретил эту жабу мерзкую! Жирная, склизкая в бородавках, лапы перепончатые, глаза на выкате, а как рот откроет, так комары да мошки вылетают. Требовала, чтоб я женился на ней и всё целоваться лезла. Зараза! Еле ноги с болота унёс. — позеленев лицом, выдал старик.

— Думаете это всё? Куда там! На Руси-матушке невесты на каждом шагу, одна интересней другой. То ведьма попадётся, то девица с рыбьей зад***й и жабрами, то Нюрочка-Снегурочка с синими губами. С этой вообще связываться опасно было — отмороженная на всю голову и жила с дедом-отморозком.

Дети, утирая слёзы от смеха, ничком лежали на прогретой солнечными лучами полянке. А в тени раскидистого дуба, прислонившись спиной к сухой коре, восседал Кощей с почти беззубой улыбкой наблюдая за ребятнёй.

— Много я тогда повидал на своём веку, детки. Да вот суженую свою никак не мог найти. Везде побывал, даже в горы ходил, авось там затерялась красавица да умница, ан нет, лишь тётка пещерная, на камнях — малахитах помешанная, да в кожу змеиную одевающаяся. Она ж камни эти, как орешки грызла зубами своими острющими. А взгляд-то какой дикий был! У меня до сих пор мороз по коже нет-нет да пробегает. Жуткая тётка! От неё убегал не оглядываясь — боялся что догонит. Вот так обойдя весь наш мир вдоль да поперёк, вернулся я домой не солоно хлебавши. Батюшка мой, конечно, расстроился, поняв, что не привёз я в дом столь желанной ему невестки. А я наоборот рад был, что жены не сыскалось. А то если возьми я одну из тех, что видел, то до конца дней своих быть мне заикой с нервным тиком и безумным взглядом. — Кощей, прикрыв веки грустно улыбнулся.

— Вот и жил я не тужил. И всё было хорошо. Мир захватывал, власть свою устанавливал да порядки новые. Приказ издал о сборе налогов в виде девиц-красавиц, которых должны каждый год мне поставлять, иначе ж я освирепею. Нашлю нечисть на города да сёла, али ещё напасть какую придумаю. И зажилось мне тогда привольно на Руси-матушке! Сотни лет правил, живя долго да счастливо, пожирая молодильные яблочки. И чем старше я становился, тем больше этих волшебных плодов мне требовалось. В моём саду их, конечно, очень много растёт, но не действует больше на меня сей волшебный фрукт, оттого-то так и постарел. — Кощей, тяжело вздохнув, пустил скупую слезу и смачно шмыгнул носом.

— Почему не действует? — удивились дети, выжидающе уставившись на дедушку.

— О-о-о, это очень длинная история. Начну, пожалуй, с самого начала…

Где-то в России.

— Профурсетка! — злобно зыркнув в сторону здешней красавицы крикнула баба Сима — местная служба слежения за соседями, ярая поборница морали и справедливости.

— Ишь ты пошла, пошла хвостом виляя. УУУ, шаболда! — грозя кулаком вслед вторила подруга — баба Люба, в простонародье «Хочу всё знать» — глаза и уши местного двора.

— Любк, а Любк, ты семки лузгать принесла? — обратилась к подруге Симка, поправляя на голове цветастый платок, прикрывающий седую голову с редкими волосами.

— Что ты, что ты, старая! С моими-то зубами да семАчки лузгать? — расплылась в беззубой улыбке Любаша. — А ты слыхала, на втором-то этаже чагось случилось?

— А шо случилось? — округлив глаза, поинтересовалась Сима.

— Клавка-то рыжая поймала своего прЫнца с вертихвосткой из соседнего дома.

— Да ты шо? — всплеснув руками с дряхлой, обвисшей кожей удивилась старушка. — Прямо таки поймала?

— Вот те зуб!

— Это тот, что выпал? — хохотнула подруга.

Любаша обиженно поджала губы, бормоча что-то нечленораздельное. В свои семьдесят лет выглядела старушка довольно миловидно. Полное отсутствие зубов никогда не смущало женщину. Переживала она только из-за вечно плоской груди. Частенько вздыхала и охала, думая, как несправедливо, что во времена её молодости о пластической хирургии ещё ничего не знали. Нос местные умельцы вправляли штакетиной, а горб — оглоблей. Эти же нехитрые приспособления, наряду с пчелиными укусами, использовали для придания объёма губам и попы. С тех пор Любка и осталась беззубой. Теперь же глядя на фигуристых красавиц, бабка завистливо цокала языком и называла их уже привычным словом «шаболда».

Симка же заметив, как Любаша поджала губы, злорадно заулыбалась, обнажив полный рот жёлтых кривых зубов.

Будучи на пять лет старше своей подруги, Серафима выглядела сморщенной курагой. Именно поэтому частенько куталась в длинные бесформенные одежды, прикрывая сей срам. Хотя в молодости, в отличие от Любаши, была первой красавицей на селе. Но из-за своего злобного характера осталась одинокой, как и подруга.

— Любк, а пошли в лес по грибы! — предложила Сима, толкнув подругу в плечо, из-за чего та, чуть не свалилась со скамейки. — Шо нам тут на местных шаболд смотреть? А там походим, грибочков пособираем, засолим на зиму, да будем ходить друг к другу в гости. Грибочки, да под водочку, да с чёрным хлебушком… — Сима жадно сглотнула вязкую слюну, вытирая рот тыльной стороной руки.