Валерий Савин - История с вороной

— Слушайте, Луарда! Это не вы навели Булгакова на эпизод с котом?

— Не, не я, — ответила она тоже шепотом. — Бегемот не имеет ко мне никакого отношения.

Активно орудуя локтями, ко мне протиснулась толстая женщина в аляповатом платке поверх бархатной шапочки-«таблетки». Она одна, казалось, не страдает от неимоверной июльской жары. Не говоря ни слова, она сунула мне под нос жетончик контролера. Я молча протянул талон, она также молча разорвала его и опять же молча, уставилась на Луарду. Я не выдержал и решил прервать немую сцену.

— Что еще?

— Ваша птица?

— А что?

— Штраф.

— За что?

— Птиц надо возить в клетке и оплачивать ихний провоз.

— Еще чего?

Я закусил удила. Хотел еще что-то добавить, но наткнулся на ледяной взгляд и умолк.

— Гражданин! Нарушаете! Ваша птица- «заяц»!

Тут в разговор влезла ворона. Она приняла слово «заяц» в точном его значении и возмутилась:

— Я не заяц, сударыня! Зайцы не летают, а я летать умею. — Она демонстративно расправила крылья.

Контролер была неумолима.

— Едешь? И едь молча!

— Чего это вы мне клюв затыкаете?

— Ты глянь-ка! Курица разговорчивая! — Контролер почуяла добычу, и ее ноздри раздулись в предвосхищении схватки. — Ишь ты, пернатая! А ну, кыш отсюда! Кыш, тебе говорят!

— Что значит, «кыш»?

— Кыш, цыпленок заморенный, гниль инкубаторская!

Вагон остановился, и торопливая толпа отнесла нас от расходившейся ревнительницы закона. Луарда напоследок успела крикнуть:

— Курица не птица! Контролер — не человек!

Дружный смех заглушил последние слова «не человек», брошенные нам вослед.

Перед нами распахнул ворота зоопарк. Я купил билет и протянул его, дремавшей у входа подслеповатой старушке. Она что-то сонно буркнула и вновь погрузилась в дрему.

Скандал, устроенный Луардой, расстроил меня, я с тоской глядел на толпы отдыхающих, как на потенциальные объекты сварливости птицы. Когда мы зашли в уединенную тенистую аллейку, я посадил Луарду на спинку скамейки и сел сам.

— Ну что, уважаемая? Где вас-то учили скандалить?

— А чего она прицепилась? — Ворона нахохлилась и закрыла глаза матовой пленкой. — Я таких на дуэль вызывала!

— Ладно! Забудем об этой истории.

Я откинулся на высокую спинку и закрыл глаза. Мягкий ветерок обдувал лицо, высушивал промокшую от пота рубашку.

— Александр! Прошу вас, пойдемте к зверям, — Луарда затеребила манжет рубашки. Я со вздохом поднялся.

— А зачем мы сюда приехали? — поинтересовался я у вороны, деловито шагавшей впереди меня.

— Как «зачем»?! — Луарда перешла на скок. — Интервью брать у интересных… э-э… жителей города.

— В зоопарке? — Моему удивлению не было предела. Ворона остановилась и, поразмыслив, влетела на указатель, устроившись на уровне моего лица.

— В конце-то концов! — Она театрально развела крыльями. — Кому нужен материал? Тебе. И не просто материал, а сенсационный! Рассказ того же крокодила. Каково, а?

Она сделала пируэт, но едва не свалилась на землю. С трудом удержала равновесие и примостилась на. прежнее место.

— Так вот, — продолжала она свой монолог, — сегодняшний день принесет тебе славу.

— Но…

— Без «но»! Я буду переводить. И тебе разве самому не интересно?

Мне оставалось подчиниться. И мы пошли туда, куда указывала деревянная стрелка с полустертой надписью и силуэтом чего-то очень большого. Ворона нырнула в загородку и преспокойно уселась возле серой туши с маленькими глазками и добродушной полуулыбкой. Луарда каркнула в последний раз и повернулась ко мне.

— Извольте спрашивать.

В понедельник я предстал пред ясные очи редактора, имея в кейсе интервью, а на плече ворону.

— Это что за грач? — спросил шеф вместо приветствия.

— Это ворона, а не грач, — смирно пояснил я.

— Я и говорю — самка ворона, грача, — безапелляционно резанул шеф.

Помня старый афоризм, что легче вырвать глаз, чем признать свою неправоту, я промолчал и присел на краешек расшатанного стула. Редактор стал читать интервью. Уже на первом вопросе-ответе его брови удивленно поползли вверх. На третьем его лицо съежилось в плаксивой гримасе смеха. Дальше он уже откровенно хохотал. Добравшись до конца, достал огромный носовой платок, вытер вспотевшие от смеха голову с потрясающей лысиной, шею и громко высморкался.

— Хоть это и не совсем то, но в номер пойдет. И кто тебе такую идею подбросил? А? Бегемота интервьюировал! Ха!

— Гиппопотама, — поправил я.

— Не вижу разницы, — вновь отрезал шеф и пробежал глазами по тексту. — Ответы хороши. Особенно этот: «Гиппопотам ответил: «Да что харч… Да разве это харч? Сторож половину продуктов своим свиньям относит».

Редактор снова рассмеялся.

— Я не вижу ничего смешного, — оборвал его я, — Это у сатириков смешно, когда льву мясо не дают. А я говорил о реальном звере.

— Ладно, не кипятись. — Шеф снова полез за своим платком.

— А что это за В. Луарда, которая «переводила»?

Я обеспокоенно взглянул на Луарду.

— Понимаете, Луарда — это она. — Я указал пальцем на ворону — Она и переводила.

— А-а-а! Ясно! — Шеф придал физиономии деликатно-постное выражение. — Понимаю. Молодая, красивая. Короче, профессиональная тайна. Так?

— Нет, не так! — Луарда мягко спланировала на стол. — Вам же сказали, что Луардой зовут меня.

Редактор ошарашенно смотрел на ворону, на меня…

— Ну ты даешь, старик! Где такую взял? Из-за «бугра»?

Он попытался схватить Луарду, Но та ловко увернулась.

— И что это за манера, хватать незнакомых дам? — возмутилась она. — Жену свою хватай!

Шеф радостно заржал и все-таки умудрился схватить ее за хвост. Я рванулся к нему и услышал два вопля: вопль восторга «Гыыы» и длиннющий монолог, в котором через слово попадалось слово «мать». Кровь бодренькими струйками стекала из пробитого Луардой указательного пальца шефа. Сама же виновница переполоха спокойно сидела на несгораемом шкафу.

— Я же говорил, что она живая!

Шеф совсем осатанел и указал мне окровавленным пальцем на дверь.

— И своего летающего вурдалака забирай!

Я тихонько притворил дверь. Луарда смиренно сидела на плече.

— До свидания! — крикнула она шефу, когда он смотрел на нас из окна своего кабинета.

Дома состоялась воспитательная беседа. Я долго втолковывал вороне о ее ошибках. Делал красивые жесты, вздыхал, закатывал глаза. Все тщетно. Она с монотонностью метронома долбила кусок колбасы. Наконец я устал.

— Ты хоть что-нибудь поняла? — устало спросил я, переходя на более демократичное «ты».

— А ты? — Ворона оставила свою колбасу. — Ты-то сам понял?

— Что?

— О, боги! О, небеса! — Она взвилась под потолок и оттуда продолжала: — Ты ничего не понял! Тебя не удивила говорящая ворона? Да где же твое чувство сенсации, журналист!? — Ворона приземлилась на диван рядом со мною. — Хорошо. Я вижу, что людей не исправишь. — Она тяжело вздохнула. — Какой-то ваш древний сказал, что деградация человека начинается с потери им фантазии. Где твое воображение, человек? Ты уже не строишь воздушных замков. Ты слишком практичен для такого пустого дела. Потеряв игру, ты потерял Мечту. Почему ты один? Молчишь? Молчи. А я скажу. Ты потерял чувство прекрасного, человек. Мальчишкой тебя манили океанские просторы и дали. Ты рвался вперед, желая перевернуть и покорить мир. Ты писал стихи и ждал любовь. Любовь вечную и безрассудную. Ты горел на работе и бредил своим Делом. Все, все в мире казалось тебе доступным. Ты шутя разбивал преграды, о которые сегодня в кровь разбиваешь кулаки. Ты мечтал и ждал своего звездного часа. А теперь?! А теперь?!!! Ты мертв, человек! О, нет! Ты еще дышишь, еще стучишь на машинке, отрабатывая получку. Ты еще смотришь в небо. Но смотришь для того, чтобы знать — надевать плащ или нет. Ты еще смотришь на женщин в уличной суете. Но ищешь среди них не единственную и неповторимую, а служанку, которая приведет в порядок твою берлогу, будет стирать твои рубашки и растить твоих же детей! Опомнись, человек! Ты еще не стар, еще в здравом уме и трезвой памяти. Оглянись же и запомни, что творится вокруг тебя. Тысячи одиноких ждут тебя, миллионы жаждущих сердец просят у тебя подтверждения твоего таланта. И все они просят о помощи. И если не ты, то кто же тогда?! Если не ты, то кто же?!

Ворона замолчала. Я хотел было объяснить, поклясться, но…

— Молчи, человек. Молчи. Думай и молчи. Пиши и молчи. Ну а мне уже пора. Мир невелик. Может, и встретимся.

Ворона снялась с дивана и подлетела к настежь открытому окну. Я знал, что Луарда никогда уже не вернется к нам, людям. И тогда понял: «Кто же, если не я?!»