Станислав Лем - Чёрная комната профессора Тарантоги

Альфен. Каким образом?

Гальт. Понятия не имею. Просто в один прекрасный день перестает существовать.

Альфен. И профессор заявляет в полицию?

Гальт. Что вы! Просто дает очередное объявление!

Альфен. И все начинается сызнова?

Гальт. В том-то и дело. Поначалу мы ничего не знали. Только после пятого исчезновения этим заинтересовался один из соседей профессора. Дело в том, господин Альфен, что напротив Тарантоги живет Бруммер, судья на пенсии. От нечего делать он начал в бинокль наблюдать за домом Тарантоги, и от него-то мы узнали, что обстоятельства исчезновения всегда одинаковы. В один прекрасный день новый ассистент входит в дом — я имею в виду виллу профессора, тут есть ее фотография (подает) — и больше уже не выходит.

Альфен. Вы предполагаете убийства?

Гальт. Преднамеренные, систематические, массовые. Да.

Альфен. Хм… А что, все объявления сформулированы одинаково?

Гальт. Нет. Можете посмотреть. В этой папке вырезки. Иногда он ищет худощавого и высокого, знающего латынь, иногда выпускника физического факультета со склонностью к полноте, иногда лысеющего, с легким косоглазием…

Альфен. Вы шутите?

Гальт. Мне, Альфен, не до шуток! Тут написано черным по белому!

Альфен. Вы провели обыск?

Гальт. Официально — нет. Нет основания. Но я посылал туда тайных агентов, переодетых под кого только можно. Под строителей, печников, ассенизаторов, телефонистов, электриков и уж сам не знаю под кого. Как раз сегодня вернулись три группы. Прежде всего мы взяли под наблюдение жилую часть. Стены, полы, мебель, канализацию. Потом сад, погреб, чердак, гараж…

Альфен. И какие результаты?

Гальт. Никаких. Ни следа трупов. Ничего. Абсолютно ничего.

Альфен. Личные вещи исчезнувших?

Гальт. Ни следа. Впрочем, у них вообще бывало немного вещей. Чемоданчик, в нем мыло, зубная щетка, пара сорочек. Это в основном выпускники или студенты…

Альфен. А чем, собственно, занимается ваш Тарантога?

Гальт. Не знаю. У него есть домашняя лаборатория, рядом — небольшая закрытая комната, в которую невозможно проникнуть. Дверь покрашена в черный цвет…

Альфен. Ага! Запретная комната! Что в ней?

Гальт. Дверь открыть не удалось. Четыре специальных цифровых замка.

Альфен. Может, там у него большой холодильник?

Гальт. Я об этом уже думал. Нет, видите ли, окно комнаты выходит на улицу как раз напротив дома судьи Бруммера. Туда можно заглянуть через бинокль. Кроме того, под предлогом ремонта уличных фонарей мы установили напротив дома Тарантоги пожарную лестницу с агентом, который четыре дня не спускал с комнаты глаз.

Альфен. И что?

Гальт. Всю комнату через окно не видно, но часть, недоступная наблюдению, сравнительно невелика. Вот план (показывает). Заштрихованную часть можно видеть через окно. А вот этот угол не видно. В нем не уместится никакой холодильник. Самое большое — какая-нибудь маленькая мельничка.

Альфен. Для перемалывания костей?

Гальт. Да. Время от времени профессор входит в комнату, опускает штору, спустя несколько минут поднимает ее и выходит.

Альфен. Он бывает там один?

Гальт. Иногда один, иногда с секретарем.

Альфен. Секретарь тоже выходит из комнаты?

Гальт. В то время, когда мой человек наблюдал за домом, он выходил живым и невредимым. Но я не мог, сами понимаете, держать агента на лестнице до бесконечности. А дом судьи расположен так, что дверь комнаты полностью не просматривается, даже в бинокль.

Альфен. Одним словом — ничего не известно.

Гальт. Ничего. То есть… сегодня один из моих людей принес мне вот это. И это (подает Альфену парик и альбом). Нашли на шкафу в спальне.

Альфен (рассматривая парик в лупу). Хм… Совершенно новый. Интересно…

Гальт. Что?

Альфен. Это не театральный парик…

Гальт. Вы думаете?

Альфен. Уверен. Тонкая работа. Надо узнать, где профессор его заказывал. Может быть, он заказывал и другие. Ага… (Просматривает альбом.) Это и есть исчезнувшие?

Гальт. Да.

Альфен. Кто это намазюкал?

Гальт. Думаем, профессор.

Альфен. Его телефон прослушивается?

Гальт. Конечно. Но он почти не пользуется телефоном. К тому же никаких подозрительных разговоров.

Альфен. Живет один?

Гальт. Со старухой кухаркой.

Альфен. Какой-нибудь старый колодец в саду?

Гальт. Альфен, за кого вы меня принимаете?! Мы прощупали все газоны на четыре метра вглубь, бетон в гараже и погребах пробит через каждые полметра, стены и фундамент просвечены переносным рентгеном!

Альфен. Солидная работа. И ничего?

Гальт. Абсолютно!

Альфен. Профессор препятствовал?

Гальт. Нисколько.

Альфен. Очень подозрительно…

Гальт. Вы так думаете?

Альфен. Конечно. Вы позволяли бы беспрерывно портить стены и пол в своей квартире?

Гальт. Действительно. Нет, он совсем не мешал. А на прошлой неделе, когда мой агент, переодетый печником, проверил все печки и уже собрался уходить, профессор сказал ему, что он пропустил старый, давно бездействующий камин в прачечной…

Альфен. Что вы говорите? Превосходно!

Гальт. Что же тут превосходного?

Альфен. Неужели не понимаете? Да он издевается над вами! Смеется прямо в глаза. Провоцирует…

Гальт. Вы думаете — он унюхал? Догадывается?..

Альфен. Готов побиться об заклад. Ну так. Постепенно я начинаю представлять себе, как все это выглядит…

Гальт. Да неужели?

Альфен. Но сначала еще несколько подробностей. Вы пытались связаться с кем-нибудь из этих юношей, прежде чем они исчезала?

Гальт. Да. С последним. Это был некто Ричард Факстон, выпускник физического факультета. Ему требовались средства на дипломную работу, поэтому он и согласился. Я беседовал с ним лично. Предупредил о необходимости сохранять абсолютную тайну. Он уже четыре дня работал у профессора.

Альфен. Вы его предостерегали?

Гальт. Разумеется. Он должен был ежедневно сообщать по телефону, что все в порядке. Я приказал ему быть начеку и дал оружие.

Альфен. Оружие? Хорошо. И что?

Гальт. Первые четыре дня он не замечал ничего подозрительного. Потом звонил ежедневно. Он был в прекрасном настроении, шутил.

Альфен. Не боялся? У него не было желания отказаться от своей должности?

Гальт. Ни малейшего. Сказал, что он вице-чемпион по джиу-джитсу в университетском клубе, спит чутко, дверь закрывает на задвижку, ест только то, что ест профессор, а кроме того — доверяет ему.

Альфен. Любитель риска?

Гальт. Я бы не сказал. Очень выдержанный, решительный, спокойный тип. Он сказал, что успел полюбить Тарантогу и не верит, чтобы тот мог кого-либо убить. Его просто распирало от любопытства…

Альфен. Он и сейчас у профессора?

Гальт. Нет. Исчез четыре дня назад. После восемнадцати дней пребывания у Тарантоги.

Альфен. И перед этим не подал никакого знака, никакого сигнала?

Гальт. Ничегошеньки.

Альфен. А что-нибудь характерное, чего требовал от него профессор?

Гальт. Пожалуй, ничего. Он делал выписки, приносил книги из университетской библиотеки… То да се. Ах да… Впрочем, это мелочь…

Альфен. В нашем деле нет мелочей. Слушаю.

Гальт. Профессор просил его изменить прическу. Он носил пробор, а профессор хотел, чтобы он зачесывал волосы назад.

Альфен. А! Так я и думал! Прекрасно! Еще что-нибудь?

Гальт. Да. Если вы хотите знать даже такие мелочи: у него была стальная коронка на зубе, тут, на переднем… (Показывает.) Профессор посоветовал сменить ее на фарфоровый зуб. За свой счет.

Альфен (поражен, пытается это скрыть). Да!.. Хм… После его исчезновения было новое объявление?

Гальт. Нет. А, впрочем, может быть, в сегодняшних газетах… (Начинает искать.) Есть! Есть! «Известному ученому срочно нужен молодой, очень способный человек, с всесторонними музыкальными, художественными, литературными интересами, умеющий хорошо рисовать, со способностями к конструированию механических моделей и изобретательской жилкой. Преимущество имеют кандидаты, владеющие итальянским языком, с темными волосами и интенсивно темными глазами. Обращаться…» Опять! Опять! Этот Тарантога, это чудовище в гроб меня сведет! Я из-за него работу потеряю!