Борис Зеленский - ЛИТЕРАТУРНЫЙ АГЕНТ

Рассказ был нисколько не хуже того, оцененного в тысячу рублей. А может быть, и лучше.

На следующий вечер в дверь постучали.

Петя нисколько не удивился, когда в комнату вошел его литагент. На нем были тот же плащ и неизменная шляпа. И то и другое смотрелось так, словно их купили только вчера.

— Как дела, молодой человек? — произнес он, следуя мусульманской привычке не снимать головной убор в помещении.

— С работы выгнали, — признался Петя. — Вчера новый рассказ написал.

— Знаю, — заявил литагент, но к чему это относилось, не пояснил: к тому, что Кефиров — безработный, или к тому, что Петя новый рассказ написал.

— Я знаю, — сказал Петя, — что вы знаете. Очень странно. Меня всегда отфутболивали из редакций, а как только в прошлый раз написал действительно стоящую вещь, вы явились на следующий день.

— Долго до вашего городка добираться, — литагент улыбнулся краешком тонкогубого рта. В его улыбке таилось что—то не наше, зловещее.

— Вот именно, долго! — разозлился Кефиров и впал в несвойственный себе пафос. — Небось, из—за океана на «боинге» припорхали, господин агент. Так не выйдет ничего, не выгорит, это я говорю вам, цэрэушник недорезанный. Я долго прикидывал, что к чему, газеты и журналы листал — нигде не всплыло, и тут наступил, как это у вас, профессионалов, называется, момент истины: заплатили рублями, а сами небось себе в карман гребете валюту лопатой. Не выйдет, господин хороший! Так что вот: или гоните гонорар долларами, или милости прошу!

Литагент не возмутился. Не испугался. И глазом не моргнул. Спокойно сказал:

— Во—первых, валюты у меня нет, только рубли. Во—вторых, я мог бы сослаться на то, что в редакционном портфеле рукописи валяются и поболее года. В—третьих… да ладно, бог с ними со всеми, это не столь существенно. В одном вы правы: ваш рассказ не всплыл ни здесь, ни за границей, если вы имеете в виду могучее государство за Атлантикой. Просто год назад попался мне на глаза в многотиражке какой—то ваш опус и, невзирая на красоты стиля, свойственные провинциалам, простите любезно, нашел в нем некоторые э… нюансы, способствующие нашему сближению. Я вас не знал, но когда приехал сюда, понял, что вы, именно вы, Петр Аполлинарьевич, мне необходимы. Конечно, я не литературный агент. Я — агент внеземной цивилизации или, если хотите конкретно, структурного конгломерата Семнадцатой Формации Джейти пирамидально организованных рас.

К чести Кефирова надо заметить, что он не остолбенел и не потерял дара речи. Он был писателем—фантастом и придерживался расхожих взглядов Джордано Бруно о множественности разумной жизни во Вселенной, в отличие от обскурантствующих церковников и примкнувшего к ним Шкловского. Петя с малолетства беззаветно верил в Контакт, хотя к адептам летающих тарелок относился с прохладцей. Он безоговорочно поверил словам пришельца в шляпе. Было в нем что—то такое, неземное. Хотя бы невежливая манера не снимать головной убор в помещении, где постоянно поддерживалась приемлемая для жизни температура.

— Зачем вашему конгломерату мой рассказ? — выпалил он. — Я прекрасно осознаю тот факт (с пришельцами надлежало изъясняться строго официально), что написаны и опубликованы сотни, тысячи фантастических произведений. Достаточно заглянуть в библиотеку и выбрать на любой вкус.

Пришелец поднял перст.

«Все—таки гуманоид, — отметил про себя Кефиров с умилением, — а ведь могли и какого—нибудь жуткоглазого монстра прислать».

— Не скажите, уважаемый Петр Аполлинарьевич. Если сравнивать нашу и земную цивилизации, то это все равно что слон и моська или, например, египетская пирамида и песчинка. Ну—ну, не обижайтесь за Землю. Как раса, мы начали развиваться на пять или шесть миллиардов земных лет раньше и достигли таких высот технологии, экологии и клафтинарности… простите великодушно за незнакомый термин, что пропасть, разделяющую наши интеллекты, земляне смогут преодолеть лишь за соответствующий промежуток времени. Я имею в виду промежуток в пять или шесть миллиардов оборотов вашей планеты вокруг вашего же светила. Хотя… кто знает, может, и быстрее…

Пришелец почесал ногтем переносицу.

Последнее замечание гуманоида вселило кое—какой оптимизм в Кефирова.

«Ничего, — подумал он, — догоним вас и перегоним, вот только до клафтинарности додумаемся и тогда держись, конгломерат Джейти».

— …Но в силу универсального закона компенсации, — продолжил представитель конгломерата, — мы лишились способности фантазировать. Мы можем cделать все, но не можем выдумать того, чему нет аналогий в реальности. Вы же, земляне, не можете практически ничего, но зато обладаете способностью вообразить все: чего нет и чего никогда не было. И в этом ваше превосходство.

Он вынул из кармана плаща платок и вытер лоб.

— Не верю! — театрально заявил Кефиров. — Как это уметь все, но не уметь придумывать?

Пришелец плавно взмыл вместе с табуретом примерно на метр от пола и торжественно растаял в воздухе. Через две или три секунды снова возник и так же плавно совершил мягкую посадку. Опять же на табурете.

В руке у него была зажата какая—то штуковина василькового цвета. Она напоминала проволочный ершик для чистки раковин и звенела как тысяча бронзовых колокольчиков, хотя никакого сквозняка Петя в квартире не держал. Кроме того, она распространяла дивный аромат, который хотелось вдохнуть полной грудью и долго—долго оттуда не выпускать.

— Пожалуйста, антигравитация, мгновенный переход за пределы Галактики и скромный презент из звездного скопления, известного у вас под названием Крабовидная туманность.

Он протянул штуковину Пете.

Кефиров принял дар боязливо, но рука у него не дрожала. Приходилось держать марку.

— Что это?

— Квазибукет из гилагомеи цирландис. Благотворно воздействует на окружающую среду. Обостряет все известные и даже пока еще не открытые вами чувства живого существа. Поставьте букет в воду — и долголетие, способность к регенерации тканей и еще множество всяческих приятных свойств вашему организму обеспечены. Естественно, в замкнутом объеме вашей жилой ячейки. Теперь верите?

Квазибукет изогнул один из своих, жестких на вид, усиков и погладил руку Кефирову. Прикосновение было волшебным, чудесным, удивительным… Да, в русском языке много эпитетов, но ни один из них не передавал даже тысячной доли того чувства блаженства, которое разлилось по душе фантаста. Гилагомея же не ограничилась тактильным воздействием: она переливалась цветами в диапазоне частот, наиболее успокаивающих нервную систему, и сменила запах на другой, такой же незнакомый, как и прежний, но тоже чертовски привлекательный. Колокольчиковый звон перешел в нежно вибрирующий звук арфы.

— Ваши легкие, Петр Аполлинарьевич, сейчас очищаются от мерзких наслоений, сосуды выталкивают жировые бляшки, а двенадцатиперстная кишка зарубцовывает недавно возникшую язвочку, — нудным тоном телевизионного психотерапевта—шарлатана заговорил посланец галактической цивилизации.

И действительно, Петя ощутил, как самочувствие вверенного ему двадцать девять лет назад организма улучшается; перестала ныть даже правая коленка, на которую в отрочестве наткнулась чужая нога, обутая в настоящую футбольную бутсу.

— Надеюсь, теперь вас убедило?

— Пожалуй, — Петя осторожно вставил квазибукет в пустую бутылку на подоконнике. — И все же почему именно я?

Пришелец сцепил пальцы в замок на колене закинутой на другую ноги.

— Видите ли, Петр Аполлинарьевич, с развитием цивилизации обязательно развиваются и этика, и мораль. По нашим неписаным законам все, что опубликовано и прочитано миллионами людей, является достоянием вашей цивилизации, и мы не вправе заимствовать идеи. То же, что принадлежит отдельному индивиду, в частности, вам, и что вы добровольно, подчеркиваю, передаете мне, я могу использовать для собственного блага и блага конгломерата в целом. С течением времени ваш рассказ станет сенсацией, вернее, не сам рассказ, а его идея. Как только я сочту необходимым познакомить с ней собратьев и соратников по Пирамиде. У вас наготове очередной рассказ, и вся моя сложно организованная материя рвется как можно быстрее с ним ознакомиться. Не возражаете?

— Не возражаю, — сказал Петя и дал материальному телу пришельца ознакомиться.

— Великолепно! — похвалил гость, прибывший издалека, затратив не на чтение, а, скажем так, на впитывание новой идеи несколько секунд.

— Очень свежо, молодец. Замена внутренних органов главной астрономической последовательностью от голубых гигантов вместо мозга до белых карликов как альтернативы аппендиксу…

На столе сами собой возникли три знакомые пачки. Пришелец поднялся и неуловимо для глаза очутился у двери.