Светлана Багдерина - День Медведя

Серафима хотела прокомментировать высказывание насчет того, кто кому и какими руками чего делает, но больно прикусила губу, скрипнула зубами и промолчала. То, чего они так долго и страстно желали, свершилось. У царства нашелся хозяин. Радоваться надо. По идее.

Сенька вопросительно прислушалась к внутренним ощущениям в поисках пресловутой радости, но та отчего-то стушевалась, ссутулилась и стыдливо поспешила спрятаться за спину своих более кислых товарок. Ну, что ж… Не хочешь – как хочешь. Если разобраться, царю не надо радоваться. Царя надо любить. Или уважать? Или бояться?

Серафима украдкой покосилась на готового раздуться как воздушный шар и воспарить под потолок от переполнявшего его ощущения собственной значительности барона Бугемода и мученически поморщилась. Ни любить, ни уважать, ни бояться этого царя ей отчего-то не хотелось.

То, чего ей действительно больше всего сейчас хотелось, могло на корню сгубить лукоморско-костейские отношения на веки вечные, и поэтому она еще раз поморщилась – недовольно – но, стиснув зубы и кулаки, от действий и комментариев мужественно воздержалась. Царь – так царь. Сбылась мечта идиота.

– …И тут, ваши высочества, с вашей стороны вышел огромный просчет. Я бы даже сказал – почти фатальный, – не прекращал разливаться соловьем шестьдесят второго размера Бугемод, уже не заботясь, слушает его кто-нибудь, или нет. – И, кроме того, я обратил внимание, что после целых двух недель за рулем моего государства, так сказать, у вас не возникло даже зачатков армии, полиции и налоговой систе…

– Разрешите доложить, ваши высочества?

Дверь распахнулась, и в зал одновременно со стуком вошел Карасич – глаза задумчивые, лицо белое в красных пятнах, пальцы впились в древко алебарды – не разжать.

– Конечно, докладывай, – напряженно кивнул Иванушка.

– Пять минут назад к воротам дворца прибыл человек, который говорит, что он – законный царь страны Костей, и пришел получить то, что принадлежит ему…

– САМОЗВАНЕЦ!!!..

От неожиданного толчка в бронированную спину стражник вместе с докладом и алебардой отлетел в сторону и приземлился на тощие коленки опешившего старичка из Жермоновой свиты. А в комнату яростно ворвался и злобно оглядел ее в поисках требующегося самозванца низкорослый человечек в безобразном рогатом шлеме и вороненых доспехах с золоченым изображением вепря, из оскалившейся пасти которого торчали, загибаясь в разные стороны, три пары зловещих кривых клыков[3]. Подмышкой у ворвавшегося топорщилась охапка свитков.

– Ты!!! Наглец!!! Посмевший на мгновение вообразить!!! Что корона Царства Костей может принадлежать такому ничтожеству, как ты!!!

– Хам!!! Нахал!!! Мятежник!!! – палец в рот Жермону класть было явно неразумно. – Худородный выскочка!!! Которого в приличном доме не пустили бы и во двор!!!

– Мерзавец!!!

– Подлец!!!

– Трепло!!!

– Шмакодявка!!!

– Бегемот!!!

– Свинья!!!

– Ах, так?!?!?!

Последнего оскорбления – то ли личности, то ли родовой чести – металлизированный гость снести не смог и, отшвырнув пергаменты возмущенно гудевшей за его спиной свите и проигнорировав заметавшегося в коридоре за спинами старших товарищей оруженосца с фамильным мечом, кинулся на барона Бугемода.

– КРЫСА!!!..

Удар облаченного в кольчужную перчатку кулака пришелся в выдающийся живот Жермона[4].

– От крысы слышу!!!.. – безоболочный кулак барона Бугемода обрушился на кривой уродливый шлем оппонента и погнул забрало, от чего тот стал еще немного кривее и значительно уродливее.

– Господа!.. Немедленно перестаньте!.. – всполошился Иван и кинулся разнимать визитеров, но не тут-то было. Дальше короткая схватка развивалась энергично, но без комментариев.

Почти двухметровый Жермон ухватил за плечи и при всем своем преимуществе в росте и силе едва сдерживал исступленный натиск мелкого, но свирепого противника. Но – свирепость или нет – руки у одного из бойцов были коротки, а у другого – заняты, и поэтому баталия сначала свелась к неуклюжим пинкам наугад и бесплодным попыткам забодать друг друга, а потом, с досадой обнаружив, что зашла в пат, неохотно и недоуменно сошла на нет.

Иванушка утер лоб рукавом рубахи, перевел дыхание и похвалил себя за выдающиеся миротворческие успехи[5].

Серафима и гвардейцы разочаровано переглянулись – они только начали делать ставки на исход единоборства, количество свороченных скул, расквашенных носов и подбитых глаз.

Придворные противников тоже обменялись взглядами – но уже с облегчением, потому что мучительный вопрос – драться и им тоже, или как, разрешился сам по себе, вдруг и к обоюдному удовлетворению.

– Объявляю перемирие, – сурово оглядев застывших в воинственных позах оппонентов проговорил царевич, и поединщики нехотя и насторожено, так и ожидая от противника нового низкого трюка или коварного подвоха, отступили на полшага.

– Кто вы, и чего хотите? – строго нахмурился царевич в адрес новичка.

– Я – барон Карбуран, и являюсь единственным законным претендентом на корону Царства Костей, что бы это ничтожество ни…

– Сам ты – мелочь пузатая!..

– Это я пузатый?!.. Я?!.. Ах, ты!..

– ПРЕКРАТИТЕ!!! – рявкнул Иван. – Ведите себя как дворяне, а не как дворня!

Спорщики удивленно замолчали – то ли от внезапно прорезавшегося голоса интеллигентного до сих пор лукоморца, то ли обдумывая его призыв, потому что по-другому они вести себя может, и умели, но никогда не пробовали.

– Гхм… Извините… – смутился от неожиданного эффекта и сам Иванушка. – Я не хотел сказать… То есть, я хотел сказать… то есть, я видел у барона Карбурана какие-то документы…

– Да-да, документы! – горячо воскликнул барон. – Вот именно! И там все сказано, как есть!

По мановению кольчужной руки один из придворных нового барона бросился к столу, решительно сдвинул на край семейный архив Жермонов и распростер на всеобщий суд и обозрение вверенную ему[6] драгоценную ношу.

– Вот, всех в свидетели призываю! – Карбуран лихорадочно распластал перед глазами лукоморцев и конкурента свое право на еще час назад никому не нужный престол, яростно тыкая кольчужными пальцами в свидетельства, сертификаты, схемы и развесистое семейное дерево, на скептический взгляд Серафимы больше напоминающее клюкву. – Убедитесь! Мать! Отец! Смотрите сюда! Ее мать! Его мать! Отцы! Вот! Дед! Общий! Для обоих братьев – отца и его младшего брата Лягуара! У барона Лягуара Карбурана – дочь! Вторая и любимейшая супруга царя Нафтанаила Третьего Злосчастного! Вот здесь – моя мать Лисиция Ортель! Замужем за моим отцом Кабананом Карбураном! Вот – я! Всё! Вопросов быть не может! Единственный законный претендент на трон – я, Кабанан Карбуран Второй!

– Это на каком таком основании, позвольте спросить? – опасно прищурились и налились кровью черные глазки барона Бугемода. – С какой это стати первенство сына старшей дочери двоюродного брата второй жены стало приоритетным по отношению к сыну младшего сына двоюродной сестры первой жены?

– А с такой, что наследование ведется по мужской линии, по мужской! – торжествующе-мстительно выкрикнул барон Кабанан и победно потряс перед грудью соперника позвякивающим колечками кольчужной перчатки указательным пальцем[7].

– Да с какой это такой поры старшая дочь – мужская линия? – театрально захохотал Жермон и в поисках поддержки оглядел осоловевшую от такого смешения родственных связей публику.

– Да с такой же, что и двоюродная сестра! – лихо парировал Карбуран.

– Да я… – Жермон сначала порозовел, потом покраснел, потом полиловел и бросился рыться в своем заметно похудевшем, но отнюдь не отощавшем замшевом мешке.

– Съел, – презрительно фыркнул Карбуран и обратился к Ивану и Серафиме. – Ну, что? Вопросов по наследнику короны больше нет? И не будет! Да, пока не забыл. Благодарю вас за ту небольшую помощь моей многострадальной стране, которую вы ей походя оказали. Естественно, то, что меня не устраивает, я переделаю первым же указом.

– А вас что-то не устраивает? – невинно полюбопытствовала царевна сквозь сжатые зубы.

– Конечно! – снисходительно усмехнулся барон. – К примеру, ваша больница. Куча заразных простолюдинов лежит в государственном учреждении. На государственных кроватях. Государственном постельном белье. Получает помощь квалифицированных знахарей. Да еще их и корми раз в день!

– Три, – тихим холодным голосом поправил его Иван.

– Три!!! – охнул Карбуран. – Да вы, молодежь, с ума посходили! И сколько они за всё это платят?

– Нисколько, – сообщила царевна. – У них нет денег.

– Нет денег – нечего болеть! – гневно изрек барон Кабанан. И с этим не смогла поспорить даже Сенька.