Руслан Белов - Сердце Дьявола

– Слушай, дорогой, – сказал ему Баламут, внимательно изучая отпечатки своих пальцев на стакане. Было ясно, что Сильвер ему не понравился с первого взгляда. – А почему бы тебе не оставить нас кусать свои локти прямо сейчас? Короче, не пойти ли вам на?

Мы с Бельмондо не ожидали такой реакции друга и уставились в его покрасневшие глаза. Глаза у Николая краснели либо после всенощного пьянства, либо перед дракой. Драки нам с Борисом совсем не хотелось (объелись чебуреками) и Бельмондо, виновато улыбаясь, попросил огорошенного Сильвера:

– В общем, ты иди прямо сейчас... Ну, не "на", конечно, а искать других компаньонов-помощников...

– А что так? – удивился одноногий. – Вы послушайте, что я вам скажу, обалдеете...

– Вали отсюда... – уже не улыбаясь, сказал Бельмондо.

– Понимаешь, дорогой, – начал я объяснять Сильверу ситуацию, – если ты через десять секунд не сделаешь ноги, извини, ногу, то этот товарищ, – я кивнул в сторону Баламута, – ноги тебе вырвет... Это бы, конечно, ничего, но понимаешь, он ведь стол перед этим опрокинет, водку прольет, чебуреки вкусные попортит... А это, как понимаешь, нам совсем не надо...

Сильвер, огорченно покачав головой, ушел к своему столу. Сел за него к нам лицом. Через минуту к нему подошла официантка, он ей что-то пространно заказал. Когда она удалилась, пристально перед этим на нас взглянув, он принялся сосредоточенно черкать что-то золотой ручкой в голубенькой записной книжке.

– Зря ты человека обидел... – проговорил Бельмондо, разливая водку по стаканам.

– А ну его на фиг! – сказал Баламут, стараясь выглядеть веселым. – Я вас сто лет не видел, а вы на этого клоуна глаза пялите. Давайте, выпьем за нас, и пусть наши враги подавятся!

Мы выпили, закусили и принялись болтать ни о чем. В это время в забегаловку зашли, оживленно сквернословя, трое плотных молодых мужчин в новеньких тренировочных костюмах и кроссовках "Адидас". Один из с места в карьер пристал к румяной буфетчице. Она попыталась дать грубияну отповедь, но тот равнодушно ударил ее в лицо. Не успел он вернуть руку в исходное положение, как рядом с ним стоял Баламут с пустой бутылкой в правой руке.

– Валите отсюда, – красный как рак, сказал он, сверля взглядом самого здорового на вид нарушителя общепитовского спокойствия.

– Ты говно, хиляй на свое место, пока я тебя не опидарасил! – ответил ему самый здоровый нарушитель и толкнул Николая в грудь. Николай упал, мы подбежали к нему, помогли подняться. Мужики стояли молча и разглядывали нас как белых мышей, что-то затеявших в коробке из-под обуви.

– Не связывайтесь с ними... – сказала буфетчица, размазывая слезы по пятнисто красному лицу.

– Почему не связываться? – удивился Николай, отряхиваясь. – А если мне очень хочется?

– Побьете тут все, потом хозяин с меня вычтет...

– А там, с черного хода ведь у тебя переулок? – спросил Баламут, усиленно разминая кисти рук.

– Да, тупик... Выход через кухню... – и начала объяснять Коле, как пройти на кухню.

– Ну, что, пойдем, пободаемся? – не слушая ее, обратился к обидчику Бельмондо, но как-то неуверенно обратился. "Опасается, – подумал я, – после второй бутылки махаться..."

– Учти, мордобоем мы не ограничимся... – сказал один из них, неожиданно для нас не употребив ни одного матерного слова. И, призывно махнув своим друзьям, направился на кухню.

Эти трое оказались не промах. Боксеры-профессионалы, мгновенная реакция... Если бы мы были трезвыми, и не объевшимися чебуреков, и вообще не потерявшими всяческую форму за последний год, то нас, может быть, хватило бы минут на десять-пятнадцать. А так ровно через три с половиной минуты мы были вырублены в чистую. Вернее, это Баламут с Бельмондо вчистую потеряли сознание от серии ударов в голову, а я только притворялся, что умер. Увидев, что противники уже не опасны, тот, который не употреблял матерных слов, указал подбородком на Баламута и бросил:

– Этого давайте.

Подручные "интеллигента" спустили штаны и плавки бездыханного Баламута, подтащили его к метровой высоты жестяному навесу над подвальным окном и положили на него животом вниз так, что голый зад Николая поимел великолепную возможность оценить всю тяжесть ситуации, создавшейся в результате неудачного финиша нашего джентльменского поступка. На это я заскрипел зубами и попытался встать на четвереньки. Заметив мои потуги защитить честь и достоинство друга, один из подручных досадливо покачал головой и направился ко мне, явно желая ударом ноги в живот отправить меня в небытие или хотя бы на железную крышу соседнего дома.

И вдруг откуда-то сзади раздался спокойный голос:

– Валите отсюда, ребята...

Все находящиеся в сознании участники сцены обернулись и увидели... Сильвера. Он стоял в дверях черного хода забегаловки как морское привидение начала семнадцатого века... Шрам, багровое лицо, деревянная нога... Не хватало только покачивающейся палубы и скрипа фок-мачты за спиной. Но впечатлило это видение одного меня – двое шестерок бросились к Сильверу и... были вырублены появившейся в его руке велосипедной цепью. "Интеллигента" развитие ситуации не поразило. Он молниеносно выхватил из подмышки пистолет, но выстрелить не успел – метко и с силой брошенная Сильвером цепь, превратила его лицо в кровавое месиво. Удовлетворившись этим финалом, я свалился с четверенек на бок и принялся черпать силы от матушки-земли, то есть батюшки-асфальта. А Сильвер подошел к упавшему на колени "интеллигенту", отбросил деревянной ногой выпавший из его рук пистолет, затем вынул из кармана бушлата мобильник и, шевеля губами, начал жать на кнопки.

– Милиция? – услышал я его голос, раздававшийся как бы с небес (к этому времени мои глаза сами собой закрылись). – Дайте майора Горбункова. Кто? Скажите – однополчанин звонит.

Когда майора дали, Сильвер, пространно поздоровавшись (Здравствуй, Владик! Как твое "ничево"? и т.п.), объяснил ему ситуацию и рассказал, куда надо послать наряд милиции. Затем убрал телефон в необъятный карман бушлата, направился к пришедшему в себя Николаю и помог ему спрятать под штанами свой срам.

Оперативно прибывший наряд милиции застал меня и моих друзей в практически добром здравии (даже Баламут отошел от психологической травмы в результате потребления внутрь коньяка из предложенной ему Сильвером плоской фляжки). Пока мы помогали милиционерам сложить в машину тела пострадавших от цепи хулиганов, Сильвер убедил сержанта, представившегося старшим наряда, не привлекать его и нас ни в качестве участников драки, ни в качестве ее свидетелей.

– Если надо будет, Горбунков найдет тебе и тех и других, – сказал он напоследок сержанту.

Вернувшись в забегаловку, мы стали решать, что делать дальше. Сильвер предложил перебазироваться в какой-нибудь кабак почище, но Бельмондо отказался – болела ушибленная в драке нога, да в другом заведении могло не оказаться такой ласкающей зрение буфетчицы (она уже привела себя в порядок). Баламут, потирая ушибленную скулу, его поддержал.

– От добра добра не ищут, – сказал он, разливая водку по стаканам. – Да и не терпится мне узнать, какое это такое захватывающее приключение предлагает нам наш досточтимый Сильвер.

Больше всего на свете Баламут боялся, что я начну юродствовать по поводу его конфуза с голой задницей, и поэтому решил немедленно взять своего спасителя за рога. И правильно решил: у меня в голове уже созрело по этому поводу несколько остроумных словесных конструкций, и я лишь ждал удобного момента, чтобы вставить их в наш разговор).

Мы выпили (наш спаситель согласился лишь на десять граммов), закусили и, умиротворяясь, осели в своих креслах.

– В общем, друзья, слушайте... – сказал Сильвер, задумчиво заглянув в глаза каждого из нас.

И, сделав паузу, продлившуюся до нашего успокоения, начал неторопливо рассказывать:

– Ровно год назад судьба занесла меня на Искандеркуль... – мы изумленно переглянулись (это для рассказчика не стало неожиданностью, напротив, он ждал такой реакции) – каждый из нас не раз бывал на этом красивейшем горном озере, жемчужине Центрального Таджикистана. – Нужен был мне настоящий, собственными руками собранный мумие. Без балды, как говорится. Там, под горой Кырк-Шайтан[1], я поставил свою двухместную палатку, сложил рядом из камней очаг и начал потихоньку прочесывать окрестные горы. Потихоньку – потому как поджелудочная железа неожиданно расшалилась, да и мигрень разыгралась не на шутку... И в первом же маршруте, на южной стороне Кырк-Шайтана, я провалился в пещеру. Фонаря у меня с собой, естественно, не было, не было и спичек – не курю – но я сразу понял, что нахожусь в искусственном сооружении, давным-давно вырубленном в скалах. И сразу же почувствовал: здесь что-то существенное спрятано – воздух там такой, ну, как в Историческом музее или самом Алмазном фонде...