Ирина Боброва - Гульчатай, закрой личико!

Жили в Иномирье и другие волшебные существа. Одним из них была огромная лягушка по имени Кваква. Когда-то она поймала стрелу, пущенную рыжим вором Самсоном, и тому пришлось на ней жениться. Кто-то сказал, что лягушка превратится в красавицу после поцелуя, но пять лет целовал супругу Самсон – а результат все тот же. Как была Кваква лягушкой – так и осталась.

Самсон был сыном цыганского барона по имени Барон. Он бы давно ушел с табором, да Барон наотрез отказался его принять. Сказал, что жену бросать. – последнее дело. Особенно если она лягушка.

По другую сторону гор находился городок, нищий и замусоренный. Назывался он Последний Приют. За ним простирались Забытые Земли. Раньше земли те действительно были забытыми и считались опасным местом, населенным чудовищными монстрами. Но кто-то пошалил – и границы не стало. Мир стал целостным и единым. А это означало только одно – перемены.

В Иномирье, после того как убрали заслонку меж мирами, хлынул поток удивительных существ, и это помимо гномов, троллей, гоблинов, драконов и горгулий. Законопослушные и не очень граждане четырех королевств сначала их побаивались, но потом привыкли к новым соседям. Вот, к примеру, уже третий раз королева Марта обнаруживала в курятнике странные розовые яйца. Большие, крупнее куриных, но почему-то розового цвета и теплые. Внутри что-то трещало и поскрипывало, и благоразумная королева Марта, решив не рисковать, отправляла находку подальше и от греха, и от любопытной дочери в дремучий лес.

Не обошлось, конечно, без конфликтов. Драки и скандалы вспыхивали то и дело, особенно в пограничных районах. Но король Полухайкин очень быстро наладил такую модель единого государства, что за прошедшие пять лет все уже и забыли о том, что тролли когда-то ссорились с гномами, а дракон как-то, воспользовавшись отсутствием отшельника Амината, пробрался в его избушку и вылакал все его настойки, настоечки и вина хмельные. Впрочем, помнили очень хорошо, как напившийся дракон, не долетев до гор, заночевал в трактире Джулиуса, добавив ревнивому мужу несколько неприятных минут. В тот раз как только Васенька ни доказывала ему, что знать не знает этого крылатого пьяницу, бедняга трактирщик потом еще девять месяцев с дрожью ждал, не появится ли в его семействе еще один сын – чешуйчатый, крылатый и рыгающий огнем. Но ребенка Басенька родила обычного, правда, на супруга совершенно не похожего. В общем, на этот раз пронесло, а на будущее заботливый муж решил на всякий случай не подпускать к любвеобильной супруге ни троллей, ни гоблинов, ни прочую нечисть. Он по-прежнему держал самый лучший во всем Иномирье трактир, однако по причине невероятной ревнивости трактирщика нелюдям туда ход был закрыт, за что и тролли, и гномы, и гоблины проштрафившегося дракона люто ненавидели.

Ненавидели потому, что за винами и настойками, до которых волшебные существа были очень охочи, приходилось ходить к отшельнику Аминату, о характере которого, думаю, напоминать не надо – из-за него в Забытых Землях спиртное стоило очень и очень дорого. К тому же характер старого отшельника портился день ото дня, Аминат становился все злее и язвительнее. И причина раздражаться у него была очень веская.

Альберт, недовольный состоянием дорог в Рубельштадте, затеял было ремонтные работы, и Тыгдын подсказал королю, как избежать лишних расходов. Полухайкин заявился к отшельнику в гости и предложил старику стать министром путей сообщения и вообще всего дорожного хозяйства. После ночных бдений под фирменную настоечку отшельник принял назначение, расценив его как знак уважения к своей персоне. На следующее утро он получил приказ переселиться в королевство Талону. Аминат попытался воспротивиться принудительному переезду, но бывший новый русский быстро пресек возражения, обозвав старика мелким чиновником государственной службы путей сообщения, а заодно разъяснил «по понятиям», чем Аминату грозит нарушение принятых на себя в угаре пьяной ночи обязательств.

С тех пор избушка старика меняла место чаще, чем его сбежавшая башня. Жилище отшельника появлялось то у стен столицы, то недалеко от Крепости. И сразу же прокладывал народ к дому старого Амината дорогу. Мощенную камнем и ровную. Сейчас избу отшельника перенесли к перевалу, за которым находился Последний Приют, а за ним – Забытые Земли. И что вы думаете? Обрадованные горные гномы тут же прорыли сквозь горы тоннель и стали за пользование коротким путем брать плату – причем как на входе, так и на выходе, не обращая внимания на обвинения в скупости. Не нравится, говорили они, лезьте через горы.

Побывала изба и на местах всех цыганских стоянок. Барон возражал против таких удобств сильнее, чем тогда, когда королева Марта повесила рекламные щиты, запретив цыганам выбирать место для лагеря по своему желанию. Старый цыган даже посетил Рубельштадт и долго ругался с королем Полухайкиным, но потом плюнул и увел табор в Забытые Земли. Неведомые опасности волшебной страны были Барону милее принудительных удобств. Приезжал изредка – проведать сына. Но не через горы тогда направлялся табор, а в Последний Приют. Рыжий вор по-прежнему при каждом удобном случае старался стащить пресловутый перстень отшельника Амината, вследствие чего регулярно оказывался привязанным вверх ногами на столбе в центре забытого богом городка. Вот Барон и подгадывал встречи с сыном, как раз когда такое случалось, и развлекал Самсона разговорами, пока не прискачет его жена – верная Кваква. Ей всегда удавалось снять непутевого супруга со столба, несмотря на заколдованные Аминатом веревки. Эта история повторялась с завидной регулярностью. Жители Последнего Приюта знали: если Самсон на столбе – значит, месяц прошел, следующий начинается. Расправиться с воришкой по-другому старый волшебник не мог. Он только тем и занимался, что следил за сохранностью своего мини-завода и драгоценных напитков в хрупких посудинах, чтобы, не приведи господь, не пострадали при очередном переезде. И проклинал всякий раз Тыгдынского коня. Формально был в неудобствах кочевой жизни виновен, конечно, Альберт Иванович Полухайкин, но, поскольку с короля взятки гладки, не повозмущаешься особо, и старый Аминат затаил лютую ненависть по отношению к его советчику. Он видеть не мог Тыгдына, и каждая их встреча перерастала в бурный скандал.

Тыгдынский конь был наставником и воспитателем. Правда, пятнадцатилетний Аполлоша теперь был занят изучением воинского искусства и почти все свое время проводил на плацу, но Тыгдын по праву гордился воспитанником и по этому поводу не расстраивался. Все время, свободное от дачи советов королю, он проводил с дочерью Альберта Ивановича Полухайкина – Мексикой, той самой малышкой, которую Полухайкин нашел в капусте. Конь ревниво следил за тем, чтобы родители не мешали претворять в жизнь изобретенную им программу развития. Единственным существом, которое в этот процесс нагло вмешивалось, была старая ведьма Гризелла. Ее Тыгдынский конь уважал и, надо заметить, немного побаивался, но признавал, что старуха мудра и справедлива и девочку чему попало не научит.

Принцесса Полухайкина росла ребенком резвым, развитым не по годам и часто озорничала. Но Тыгдын свято верил, что ребенку запрещать ничего нельзя, поэтому Мексику за ее шалости никогда не наказывали, хотя рачительная Марта была недовольна тем, сколько денег уходит на возмещение причиненного дочкой ущерба. Единственным человеком, который имел на девочку влияние, был Аполлоша. Перед ним пятилетняя принцесса благоговела и слушалась его без пререканий. Она раз и навсегда решила выйти за Аполлошу замуж, о чем и объявила на военном совете, который проводили правители четырех государств. Гуча это решение одобрил, Полухайкин тоже, а Аполлоша, надо заметить, сильно смутился. Прошло какое-то время, думали, что девочка уже и забыла о своем давнем капризе, но нет. Стоило только Аполлоше оказаться рядом – и Мексика уже ни на шаг не отходила от парня.

Гуча, видя такое, лишь посмеивался, а его супруга Брунгильда Непобедимая, как всегда, ничего, кроме тренировок на плацу, не замечала. Она, как и раньше, была сухощава и подтянута, все так же предпочитала серую солдатскую форму и по-прежнему не теряла надежды привить мужу любовь к спорту и прочим воинским искусствам. Черт Чингачгук лишь ухмылялся и со своей стороны не терял надежды увидеть супругу в платье. Платьев жене Гуча накупил полные сундуки. К ним прилагались кольца и бусы, веера, туфельки и много разных штучек, без которых женщины жить не могут. Обыкновенные, нормальные женщины. Но Брунгильда Непобедимая была ненормальной, поэтому платья примеряла обычно Мексика, когда гостила в Крепости, и ходила по длинным коридорам замка, громко стуча каблуками туфель, которые были ей, мягко говоря, великоваты. Чтобы девочка не запуталась во взрослой одежде и не упала, следом за ней обычно по этим же коридорам ходил Тыгдынский конь, что тишины тоже не добавляло. Тыгдына принцесса Полухайкина считала своей единоличной собственностью и распоряжалась им с поистине королевским размахом.