Елена Никитина - А что вы хотели от Бабы-яги

– Алена, ты слушаешь меня? – прикрикнул Магический Папа, нависая надо мной, и я приняла самый несчастный и покаянный вид, на какой только была способна.

– Да, – промямлила я, шаркая мысочком туфли, чтобы мое раскаяние выглядело более убедительным.

– Ты неисправима, – вздохнул учитель. – Понимаешь, что тебя могли отчислить уже сегодня, но мне удалось уговорить ректора оставить тебя под мою личную ответственность. Следующий раз будет последним. Можешь идти.

Я поблагодарила мага за оказанное мне доверие и, клятвенно пообещав больше не экспериментировать до момента окончания академии, выскочила из кабинета.

Но никакие запреты и угрозы отчисления не могли сдержать мою творческую натуру. Уже к концу четвертого курса, тоже весной, я придумала оригинальное заклинание обожания. Оно основывалось на любовном привороте, но отличалось от последнего некоторыми нюансами. Вместо всепоглощающей страсти и избытка чувств к тому, кто его наводит, мое заклинание вызывало нежную трепетную любовь не на человека, а на предмет, на который падал взгляд привораживаемого в минуту произнесения заклинания.

Естественно, что ждать еще год, чтобы его опробовать, я не стала, посчитав вполне безобидным и не несущим угрозу жизни и здоровья окружающим. Подумаешь, будет кто-нибудь везде таскаться с безделушкой, ничего страшного, у каждого свои пристрастия бывают. На мирном населении ставить опыты я больше не рискнула, выбрав своей очередной жертвой хлипенькую первокурсницу со смешными кривыми косичками. Улучив момент, когда девчонка задержалась в столовой и кроме нас там никого больше не оставалось, я незаметно начала шептать заговор, делая пассы руками под столом, чтобы не привлекать к себе внимание. Но при произнесении последних, самых важных слов, неожиданно между нами возник сам ректор и, уперев руки в бока, гневно уставился на меня, видимо почувствовав, что я опять задумала какую-то гадость. Он, конечно, не предмет, но материя есть материя, и заклинание сработало.

Не буду рассказывать, как я бегала от него по всей академии, с ужасом понимая, что совершенно не представляю, как снимать наложенные чары. И только ближе к вечеру, когда учителя и ученики, насладившись нашими гонками по пересеченной местности, наконец заподозрили неладное, они отловили пострадавшего ректора и закрыли его в кладовке, припечатав дверь магическим ключом. Необходимость в дополнительной защите была более чем оправданна, потому что ректор, проявив недюжинную силу, порывался освободиться всеми доступными ему способами, дабы воссоединиться с предметом своего обожания, то бишь со мной. Меня наш учитель поймал уже при выходе на улицу, когда я попыталась трусливо скрыться в каком-нибудь укромном местечке, пока все не образуется и чары не спадут сами собой. Говорить о силе его гнева не приходится. Учитель засадил меня в своем кабинете и предупредил, что пока я не придумаю контрзаклинание, он меня не выпустит. Пришлось подчиниться и напрячь мозги. Около полуночи я нашла необходимое, и к всеобщему облегчению ректор принял свой нормальный суровый облик.

Стоит ли говорить, что это было последней каплей в чаше моих крупных предупреждений (счет мелких давно уже перевалил за сотню), но доказать, что данное недоразумение было лишь непредвиденным стечением обстоятельств, не удалось. Меня отчислили, позволив сдать экзамены за четвертый курс досрочно и выдав справку о неоконченном магическом образовании и завещание на домик, доставшийся мне в наследство от какой-то дальней родственницы по материнской линии. Откуда она взялась, мне толком так и не объяснили. В справке было написано, что я – Алена Хренова, двадцати лет от роду, получила неполное магическое образование, окончив четыре курса Высшей академии мировой магии при ПСГ, имею навыки владения боевой и бытовой магией на среднем уровне; обладаю способностью использования лечебных трав и сборов, а также умею отличать разные виды нежити и знаю методы борьбы с нею.

Меня провожал весь учительский коллектив в полном составе, зорко следя, чтобы я случайно не потерялась среди многочисленных коридоров и лекторских залов академии и благополучно покинула стены нашего славного учебного заведения. Ректор тоже вышел меня проводить, но сделал это очень скромно, выглядывая из-за утла самой дальней лестницы из опасения, что напоследок я могу совершить очередную пакость в отместку за досрочное отчисление. Но я его разочаровала.

Учащиеся, так же изрядно пострадавшие от моих удачных и особенно не очень удачных опытов, выглядывали из окон академии и даже махали мне платочками, только что к глазам не прикладывали (вряд ли это выражало крайнюю степень их жалости по поводу моего скоропостижного отчисления). Я показала им кулак и гордо покинула стены данного образовательного учреждения.

Проводив меня до ворот, магистр Велимир попытался вызнать заклинание самонаводящейся клизмы и еще парочку самых интересных гадостей, которые я имела неосторожность явить на всеобщее обозрение, но я держалась стойко и не выдала своих секретов. Чисто из вредности. Обида на всех и вся, жадными коготочками вцепившись в мое сердце, могла бы сейчас прожечь не одну дыру в каменной кладке трехсаженного забора. Но я сдержалась от сиюминутного акта отмщения и с видом оскорбленного и непонятого героя всех времен и народов прошествовала через ворота академии навстречу не обремененной скучными уроками и ужасными экзаменами жизни.

Ну ничего! Они еще обо мне услышат, они еще пожалеют!

Попробовав устроиться хоть на какую-нибудь работу в нашей первопрестольной столице Петравии, я очень скоро убедилась, что от меня шарахаются, как от источника всех мыслимых и немыслимых бед. Мага-недоучку нигде не хотели брать, считая, что с таким образованием от меня можно ожидать чего угодно, только не адекватного отношения к работе. Может, постарался еще и сам ректор, чтобы обезопасить себя от дальнейших происков с моей стороны. Не знаю.

Промаявшись несколько месяцев в бесплодных попытках устроиться и осесть в Петравии, я пришла к неутешительному выводу, что никакая работа мне здесь не светит, и решила отправиться осмотреть мое неожиданное наследство. Все равно лучше, чем от скуки и прочих разочарований здесь париться. Собрав нехитрые пожитки, которыми успела обрасти в столице, я нашла на карте село, имевшее несчастье хранить вверенный мне какой-то сердобольной родственницей домик, и наметила путь.

Дорога заняла у меня около недели. Можно было бы, конечно, и за более короткий срок добраться, но при отсутствии лошади, на которую у меня просто не было денег, сие невозможно, а телепортироваться я не умею, к сожалению, не доросла еще. Пришлось топать на своих двоих. В деревнях, где я имела счастье (или несчастье?) останавливаться, подрабатывала для пополнения моих скудных финансовых запасов, чтобы было чем расплачиваться за ночлег и еду. Использовали меня по прямому назначению редко, считая, что местный маг, каким бы плохеньким он ни был, все роднее и понятнее, чем незнакомая девица, полная жизнерадостного оптимизма относительно своих не внушающих доверия способностей. Мне в основном поручали сельхозработы, до которых у самих жителей руки не доходили или же было просто лень. Всякие огородно-земельные ковыряния никогда не были моим самым любимым занятием, и еще в детстве я отлынивала от них всеми возможными способами. Но выбирать не приходилось – я не относилась к той разновидности живых организмов, которые могут долгое время обходиться без пищи. И с гримасой показного рвения на лице и отвращением священника перед чертом в душе я бралась за тяпку или лопату и с остервенением, свойственным одержимым, вгрызалась в землю с помощью выданного нехитрого инвентаря. Огороды, кои мне доверяли, чуть ли не в полный голос молили о пощаде уже через несколько минут после начала моей трудовой деятельности. Наверное, было бы намного гуманнее, если бы грядки зарастали сорняками, чем доверять мне борьбу с последними. Несколько сиротливо стоящих кустиков культурных растений, горы земли, сваленной в одну кучу, глубокие рытвины и ямы, способные послужить неплохим водоемом для купания в жаркий полдень, – вот все, что оставалось от моих трудов праведных. По головке меня, естественно, за это не гладили, старались погладить по другому месту и чем потяжелее. После нескольких подобных недоразумений я смекнула, что копание в верхних слоях почвы не относится к моим скрытым талантам, и просила работу попроще, что-то вроде подметания двора или чистки ржавых мечей. Тут по крайней мере испортить и повредить ничего нельзя.

Подработать с помощью магии мне выпало от силы раза два-три, когда деревенские целители были в отъезде и у кого-то, как всегда в такие неподходящие моменты, начинались то роды, то сильнейшее несварение желудка, то корова на ухо наступила. Также я заговаривала амбары от нашествия мышей, кровати от вторжения любовников и спальни для привлечения последних же. И один раз мне даже доверили уложить обратно в гробик парочку разбушевавшихся вурдалаков, не особо буйных, правда, но от этого не менее назойливых.