Сергей Шведов - Возвращение оракула

— Покойника сфотографировали?

— Разумеется, — кивнул Углов, — Я на всякий случай прихватил у экспертов парочку фотографий.

Лицо ожившего покойника Сухареву показалось знакомым, но. к сожалению, он так и не мог припомнить, где мог видеть этого средних лет сухощавого человека.

— А почему он так странно одет? — удивился Василий Валентинович.

— Честно говоря, нас это обстоятельство тоже заинтересовало. Костюмчик явно не нашего покроя.

— А другая одежда в квартире была?

— Нет. шкафы были пусты. Говорю же, абсолютно нежилая квартира. По словам соседки, ее прежние владельцы съехали примерно полгода назад. А кому они продали квартиру, Мария Филипповна не знает. Новый владелец квартиры никак себя не проявлял, хотя однажды старушка слышала шаги и покашливание за дверью.

— Что ты собираешься делать? — спросил Сухарев Углова.

— А ничего. Зарегистрирую как ложный вызов. Человек-то живой и вполне здоровый, раз сумел на ходу покинуть машину.

— Разумно, — согласился с коллегой Сухарев. — Лютикову ты, пожалуй, об этом случае не докладывай. Человек и так весь на нервах. А если что-то всплывет интересное в связи с этим несостоявшимся покойником, сообщи мне.

— Понял, — обрадовался Углов. — Спасибо, что подвез.

Сухарев высадил коллегу у дверей прокуратуры, а сам отправился с визитом к Хлестову. К сожалению, в офисе финансиста не оказалось, и после долгих мытарств и препирательств с персоналом следователю все-таки удалось выяснить, что Петр Васильевич сейчас находится в своей городской квартире и по случаю нездоровья гостей не принимает. Адрес этой квартиры Василию Валентиновичу сообщили только после устроенного им скандала с предъявлением удостоверения и угрозами судебного преследования тех, кто мешает дознанию. По всему было видно, что Хлестов кого-то очень сильно боится, а потому и конспирируется, как заговорщик, готовящий, по меньшей мере, государственный переворот.

В конспиративную квартиру Сухарева тоже впустили далеко не сразу, а только после того, как его опознал сам хозяин, с которым следователь был шапочно знаком. Квартира, надо признать, была не из самых шикарных, но, похоже, Хлестова вопрос личной безопасности волновал сейчас куда больше, чем престиж или даже комфорт.

— А что вы хотите, Василий Валентинович, — нервно дернулся Хлестов. — На меня уже покушались трижды. Дважды я был буквально на волоске от смерти. Меня даже в морг отвозили. Эта стерва не оставит меня в покое, будьте уверены.

Хлестов был одет в халат немыслимой расцветки и в окружении своих облаченных в строгие костюмы телохранителей выглядел как павлин, случайно угодивший в стаю коршунов. Но лицом Петр Васильевич был бледен, как-то осунулся, он даже и с тела сильно спал, во всяком случае, еще месяц назад он смотрелся куда солиднее.

— Разрешите присесть?

— Да, конечно, — спохватился хозяин, указывая следователю рукой на обтянутое кожей кресло. — Извините, что я обрушил на вас свои проблемы прямо с порога, но тут уж ничего не поделаешь — нервы.

Два телохранителя остались в коридоре у двери, а третий присел на диван неподалеку от хозяина, цепко держа взглядом незваного гостя. Сухарев решил не обращать на него внимания, в конце концов, человек просто исполняет работу, за которую ему платят деньги.

— Я в курсе ваших проблем, Петр Васильевич, — мягко начал Сухарев. — Скажу больше, ими заинтересовались на самом верху, вы меня понимаете?

— Слава богу! — с облегчением вздохнул Хлестов. — Армию надо подключать, ибо ОМОН с ним не справится. Поверьте мне на слово, Василий Валентинович.

Сухарев вообще не был склонен верить людям на слово, и уж тем более ему не внушал доверия перепуганный субъект, вполне возможно тронувшийся умом от выпавших на его долю переживаний.

— Это вы написали письмо в прокуратуру?

— Нет, — удивленно вскинул брови Хлестов. — Я ничего не писал, клянусь мамой. Хотя мысль такая и мелькнула. Но, в конце концов, что может сделать прокуратура против ведьмы?! А она ведь ведьма, натуральная ведьма! Я на нее в суд подал. Я ее выведу на чистую воду!

Речь, судя по всему, шла о бывшей супруге господина Хлестова Светлане Алексеевне, той самой удачливой кладоискательнице, о которой писали не только местные, но и центральные газеты. Сухарев приготовился выслушать все, что накипело у Хлестова на душе. Глядишь, между истерическими воплями всплывет и нечто существенное.

— Так вы говорите, что согласие на передачу спорных земельных участков у вас выманили обманом?

— Это было насилие! — взвизгнул Хлестов. — Насилие, а не обман! Меня заманили в ловушку, сначала убили, потом воскресили и заставили подписать бумаги. А кто бы на моем месте устоял? На меня натравили вампира, графа Дракулу. Его вся моя дворня боялась. А моих гвардейцев убили, буквально изрешетили пулями. Вот Сеня не даст соврать.

— Простите, а откуда там взялись гвардейцы? — вежливо полюбопытствовал Сухарев. — Или это вы образно выразились?

— При чем тут образы?! — обиделся Хлестов. — Я ведь был императором. Меня сопровождали четыре гвардии преображенца.

Клинический случай. Собственно, Сухарев при первом же взгляде на Петра Васильевича понял, что тот не в себе, но он никак не предполагал, что болезнь зашла так далеко. Тем не менее он решил слегка подыграть больному человеку.

— Вас ведь убили в загородном дворце подле села Горелова?

— А вы откуда знаете? — насторожился «император».

— У нас свои источники информации, — ушел от прямого ответа следователь. — Скажите, а господа Калиостро и Друбич принимали участие в вашем убийстве?

— Самое непосредственное, — твердо сказал Петр Васильевич. — Они меня в этот дворец заманили и подставили под удары местного разбойника Ваньки Каина. Этого Каина опознали мои холопы.

— Значит, вас убивали при свидетелях?

— А как же! — подпрыгнул на диване Хлестов. — Полный дворец челяди, и никто даже руки не поднял в защиту императора!

— Сочувствую, — вздохнул Сухарев. — А сейчас вы император в изгнании, как я понимаю, и боитесь наемных убийц?

— Послушайте, гражданин следователь, только не надо делать из меня идиота, — возмутился хозяин, — я и без того на грани нервного срыва. Вы имеете дело не с мальчиком, мне уже под пятьдесят, я на своем веку повидал женщин, но таких, как эта ведьма, не должно быть в природе. Вы меня понимаете — не должно.

Мальчиком Петр Васильевич действительно не был. Это Сухарев с готовностью признал. Да и трудно было оспаривать этот тезис, имея счастье лицезреть зрелого мужчину, хоть и невысокого роста, но солидной комплекции, с обширной лысиной на макушке. Сомнения у следователя возникли лишь в психическом здоровье собеседника, но «император» тут же их категорически опроверг:

— Сейчас я Хлестов Петр Васильевич, предприниматель, уважаемый в городе человек. Вы будете это отрицать?

— Боже упаси. — Сухарев даже слегка поежился под негодующим взглядом собеседника. — Но ведь вы утверждаете, что женаты на ведьме, или это вы просто фигурально выражаетесь?

— Я выражаюсь не фигурально, Василий Валентинович, а по существу. По-вашему, уважающая себя женщина станет путаться с этим вампиром, графом Глинским. А он ведь, между прочим, продал душу дьяволу! Мне об этом сказал холоп Сенька.

— Глинский — это Дракула? — уточнил следователь.

— Он самый, — кивнул Хлестов и залпом осушил стакан минеральной воды. — Представьте себе, этот вампир имел наглость заявиться вместе с ведьмой прямо ко мне в загородный дом.

— Он вам угрожал?

— Не помню, — честно признался Петр Васильевич. — Я почти сразу же потерял сознание. Очнулся в морге. Спасибо, конечно, нашим правоохранительным органам — нашли куда отправить уважаемого человека!

— Но ведь вы, Петр Васильевич, не подавали признаков жизни, — смущенно прокашлялся Сухарев. — И ваши охранники тоже.

— Нас просто загипнотизировали! — взвизгнул Хлестов. — Можно же отличить спящего человека от мертвого! Я вас умоляю, гражданин следователь.

— Промашка вышла, — самокритично признал работник прокуратуры. — Так вы считаете, что вас загипнотизировали?

— Естественно, — передернул плечами Хлестов. — И заставили сыграть сначала роль императора, а потом покойника. Вы слышали о графе Калиостро?

— Слышал, — не стал запираться Сухарев, — но это ведь другая эпоха.

— Эпохи меняются, а гипнотизеры остаются, — отрезал Хлестов.

— Вы хотите сказать, что он попал к нам из восемнадцатого века?

— Какого там восемнадцатого! — безнадежно махнул рукой Хлестов. — Я с его папой Гришкой Кравчинским вместе в вэпэша учился. Сын почтенных родителей и вот докатился до такой жизни. Она во всем виновата, гражданин следователь, помяните мое слово!

— Кто она? — не понял Сухарев. — Ведьма?

— Литература,—раздельно произнес Хлестов. — Выучили на свою голову. Он ведь писатель, этот Аполлон.