Кейт Лаумер - Протокол

— Итемте, пошалусста.

Ретиф повернулся и, не говоря больше ни слова, последовал за ним.

Часть стола, к которой их подвели, была покрыта расшитой белой скатертью, заставленной тонкими фарфоровыми блюдами. Уже сидевшие там йиллы поднялись, взволнованно лопоча, и отошли, уступая место землянам. Одетые в черное йиллы на конце стола сомкнули ряды, заполняя опустевшие места. Ретиф первым уселся за стол, обнаружив рядом с собой Маньяна.

— Что здесь происходит? — обалдело спросил второй секретарь.

— Они подавали нам собачью еду, — спокойно ответил Ретиф. — Я подслушал одного йилла: они усадили нас за стол на места для слуг.

— Вы хотите сказать, что понимаете их язык?

— Я изучил его в пути — во всяком случае, в достаточной мере…

Музыка грянула металлом фанфар, и в свободный центр квадрата стола прихлынула волна жонглеров, танцоров и акробатов, бешено жонглируя, танцуя и кувыркаясь. Набежали слуги, заваливая тарелки и йиллов и землян горами ароматно пахнущей пищи, наполняя тонкие бокалы бледно-пурпурным вином. Ретиф отведал йилльской еды. Та оказалась на редкость приятной на вкус. Говорить в этом гаме было невозможно, и Ретиф, наблюдая за ярко разодетыми артистами, с аппетитом ел.

Ретиф отвалился от стола, благодарный наступившему музыкальному затишью. Последние блюда унесли, а новые бокалы наполнили. Подуставшие артисты остановились для сбора брошенных пирующими толстых квадратных монет. Ретиф, отдуваясь, вздохнул — пир вышел редкостный.

— Ретиф, — обратился к нему в сравнительной (по крайней мере, можно было слышать друг друга) тишине Маньян. — Что вы там говорили, как раз перед тем, как заиграла музыка, о собачьей еде?

Ретиф посмотрел на него:

— Разве вы не заметили тут определенной системы, господин Маньян? Продуманной серии намеренных оскорблений?

— Намеренных оскорблений? Минуточку, Ретиф. Да, они народ неотесанный, пихаются, знаете ли, в дверях и тому подобное… Но… — Он с сомнением посмотрел на Ретифа.

— На вокзале они загнали нас на склад багажа. А потом приволокли нас сюда на грузовике для мусора.

— На грузовике для мусора!

— Только символически, конечно. Далее, провели они нас во дворец через вход для черного люда и выделили нам закутки в крыле для слуг. Потом нас усадили в конце стола, рядом с уборщиками класса кули.

— Вы, должно быть, ошибаетесь! Я имею в виду, ведь мы же, в конце-концов, делегация землян; эти йиллы должны наверняка сознавать наше могущество.

— Именно, господин Маньян. Но…

С бряцанием кимвалов музыканты вновь ринулись в атаку на уши. В центр квадрата впрыгнули шестеро высоких йиллов в шлемах, разбились на пары и устроили феерический спектакль — полутанец, полубой. Маньян настойчиво дергал Ретифа за рукав, шевеля губами. Ретиф в ответ покачал головой. Никто не мог разговаривать при наяривающем в полную силу йилльском оркестре. Ретиф попробовал ярко-красного вина и с интересом стал смотреть на представление.

Последовал шквал боевых действий, и двое танцоров споткнулись и рухнули, а их партнеры-противники круто повернулись и снова создали пару, совершая сложный церемониальный ритуал, предшествующий бою, и вдруг схватились, лязгая тупыми саблями. Еще двое йиллов пали оглушенные. Танец, надо признать, вышел буйным, и Ретиф следил за ним, забыв про вино.

Последние два йилла, оставшиеся на ногах, сближались и отступали, круто поворачивались, подскакивали, вертелись, делали финты и принимали стойки. А затем один из них поскользнулся и упал, шлем у него съехал набекрень. Другой — гигантский мускулистый йилл — резко отвернулся от поверженного противника и закружился под бешеное завывание волынок, покуда сыпались дождем монеты, а затем застыл перед нарядным столом, поднял саблю и звучным ударом приложился ею к серой скатерти перед украшенным галуном и бантом йиллом. Музыка, с последней звенящей судорогой кимвалов, прекратилась.

В наступившей полной тишине танцор-боец с вызовом смотрел через стол. Сидевший йилл с криком вскочил и поднял стиснутый кулак. Танцор склонил голову, положил ладони на шлем и возобновил свой неистовый танец под грянувшую с новой силой музыку. «Галунованный» йилл пренебрежительным взмахом руки отправил на пол горсть монет и сел.

Теперь танцор застыл перед столом, застеленным парчой, — и музыка резко оборвалась, когда сабля обрушилась на столешницу как раз перед тяжеловесным йиллом, которого украшали металлические спирали. В ответ на вызов йилл поднялся и взметнул кулак. Вызывающий склонил голову и положил ладони на шлем. Покатились монеты, и танцор двинулся дальше.

Он сделал круг по широкой площадке, вращая саблей и размахивая руками в сложной символике танца, а затем внезапно вырос перед Ретифом, занеся саблю у того над головой. Музыка оборвалась, и в мгновенно вспыхнувшей тишине тяжелая сабля, свистнув, ударила по столу, заставив блюда подпрыгнуть от могучего сотрясения.

Йилл смотрел Ретифу прямо в глаза. В тишине зала пьяно хихикнул Маньян. Ретиф встал, пинком отбросив табуретку назад.

— Спокойней, мой мальчик, — призвал посол Позер.

Землянин стоял, и йилл возвышался на целый дюйм над его шестью футами и тремя дюймами. Быстрым и неуловимым для глаза движением Ретиф протянул руку к сабле и, выкрутив ее из руки йилла, со свистом взмахнул ею, описывая широкую дугу. Йилл пригнулся, отпрыгнув назад и подхватил с пола клинок, выроненный другим танцором.

— Остановите же кто-нибудь этого безумца! — взвыл Позер.

Ретиф перепрыгнул через стол, заставив завертеться хрупкие блюда. Танцор отскочил назад, и только тут оркестр резко ожил пронзительным визгом волынок и бешеным высоким рокотом барабанов.

Даже не пытаясь следовать сложному узору исполняемого йиллом болеро, Ретиф теснил противника, отбивая тупым оружием неистовые рубящие удары и безжалостно наносил ответные. Прижав левую руку к бедру, он отвечал ударом на удар, вынуждая йилла отступать.

Внезапно йилл, забыв и про танец и про свою роль, взялся за фехтование всерьез, рубя, коля и парируя. Теперь уже двое противников стояли носок к носку, звеня саблями в молниеносных обменах ударами. Йилл уступил шаг, другой, а затем, собравшись с силами, начал теснить Ретифа, назад, назад… Тот, сделав финт, шмякнул плашмя лезвием по серому черепу. Йилл споткнулся, с лязгом выронив на пол саблю. Землянин отступил в сторону, когда йилльский танцор, шатаясь, миновал его и рухнул на пол.

Оркестр умолк, и лишь затихающий вой свирели некоторое время висел в воздухе. Ретиф набрал побольше воздуха в грудь и вытер пот со лба.

— Вернитесь сюда немедленно, юный дуралей! — хрипло призвал Позер.

Ретиф сжал саблю, повернулся, осмотрел убранный парчой стол и направился к нему. Йиллы сидели, словно парализованные.

— Ретиф, нет! — завопил Позер.

Ретиф, не обращая внимания на истерические вопли, подошел прямо к Восхитительному Ф’Кау-Кау-Кау, остановился и поднял саблю.

— Только не главу государства, — простонал кто-то из земной миссии.

Ретиф со свистом опустил саблю. Тупой клинок рассек тяжелую парчу и впился в твердую столешницу. Наступила полнейшая тишина.

Восхитительный Ф’Кау-Кау-Кау поднялся — семь футов толстенного серого йилла. С лишенным, на взгляд землян, всякого выражения широким лицом, он поднял кулак, смахивающий на усеянный самоцветами окорок.

Долгий миг Ретиф стоял совершенно неподвижно, а затем изящно склонил голову и приложил кончики пальцев к вискам. Позади него раздался грохот: это рухнул в обморок посол Позер. Затем Восхитительный Ф’Кау-Кау-Кау что-то крикнул, протянулся через стол и обнял Ретифа. Оркестр грянул уж совсем бешеную музыку. Серые руки помогли Ретифу перебраться через стол, табуреты были сметены в сторону, освобождая место рядом с Ф’Кау-Кау-Кау. Ретиф уселся, высоко поднял высокий графинчик угольно-черного коньяка, вложенный ему в руку соседом, чокнулся с Восхитительным и выпил.

— Пир заканчивается, — указал Ф’Кау-Кау-Кау. — И теперь нам с вами, Ретиф, пришла пора оседлать Табурет Совета.

— Для меня это будет большой честью, Ваша Восхитительность, — сказал Ретиф. — Мне надо уведомить коллег.

— Коллег? — с удивлением переспросил Ф’Кау-Кау-Кау. — Переговоры надлежит вести вождям. Кто ж будет говорить от имени короля, пока у того есть еще язык для беседы?

— Йилльский обычай мудр, — согласился Ретиф.

Ф’Кау-Кау-Кау глотком опустошил пузатый стакан с розовым пивом.

— Я буду обращаться с вами, Ретиф, как с вице-королем, поскольку ваш король, как вы говорите, стар, а пространства между мирами велики. Но никакие интриганы-подчиненные не будут посвящены в наши дела, — он усмехнулся своеобразной йилльской усмешкой. — А потом мы гульнем, Ретиф. Табурет Совета жесткий, а дожидающиеся фрейлины великолепны; благодаря этому к соглашению приходят быстро.