Андрей Черноморченко - Интерферотрон Густава Эшера

Проблемы его здоровья уже никого не волновали, так как почти все земляне, включая научный мир, полицию с преступниками, переместились на ближайшие планеты, — после непрерывных войн между генетиками и экологами льды на полюсах растаяли; Африка, расколовшись, ушла на дно; уровень мирового океана поднялся на три мили, и для обитания остались лишь небольшие высокогорные участки. Еще лет за сто двадцать до этого террористические ячейки экологов «Гринпистол» взорвали все энергетические станции и залили углеводородными блокираторами наиболее крупные нефтяные скважины, из-за чего обширные пространства Европы, Северной Америки и Ближнего Востока превратились в безжизненные пустыни. Единственным обитаемым районом оказались Анды; остатки цивилизации, по слухам, еще наблюдались кое-где в Гималаях. После увольнения Густав забросил интерферотрон в подвал, хотя и собирался до этого расширить резервы памяти, что позволило бы заглядывать в более далекое, на несколько тысяч лет, прошлое.

Участок Анд, где обитал Эшер, после всемирного затопления представлял собой достаточно узкую, обрывистую цепь высотой до полутора миль, с изрезанным заливами и лагунами побережьем. Неподалеку дымился вулкан Майпо, изредка налетали тайфуны, но население жило относительно счастливо уже потому, что войны закончились, а новых вроде бы не предвиделось. Хотя по обе стороны горного хребта существовало еще несколько колоний, добраться к ним можно было только пешком или на велосипеде (остальные средства передвижения, если где и сохранились, то чаще всего не действовали), петляя по узким тропам и преодолевая крутые перевалы с риском свернуть себе шею. Желающих тратить силы ради столь сомнительного удовольствия не было. Максимум, на который изредка оказывались способны, оторвавшись от зрелищ, жители Кантабиле, — это перемещение в радиусе трех-четырех ближних домов, поход на пляж, обмен парой незначащих фраз с соседями или экскурсия в стоявший на отшибе большой особняк, где от переехавшего на Марс хозяина осталась коллекция старинных безделушек. Густав регулярно заглядывал в это подобие музея, беседуя с поселившимся там бывшим историком Стивом Макналти на всевозможные, в основном научные, темы.

Густав ощущал в поселке дискомфорт, с трудом осваиваясь после переезда из Оливареса, располагавшегося на севере обитаемых территорий. Там жизнь, по крайней мере, была наполнена каким-то содержанием: он бегал по улицам многомиллионного (до массовой миграции) города вслед за детективами, вызванными к месту очередного преступления, работал над усовершенствованием интерферотрона, а по ночам сочинял некое подобие научного комментария к своему изобретению. После нападения маньяка и отъезда друзей на Венеру ему стало весьма неуютно в городе-призраке, и, засунув в сумку интерферотрон с документацией, Густав направился через перевал к Кантабиле. Выбор Эшера объяснялся тем, что, зайдя в заброшенный офис агентства недвижимости, он просмотрел рекламный ролик, расписывавший Кантабиле как престижный курортный район с райскими по красоте местами. На самом деле поселок оказался сползающим в воду клочком земли поблизости от заброшенной свалки: вечерами, когда дул северный ветер, на дома опускался плотный занавес смрада. Густав, добравшись до Кантабиле после трех дней утомительного пешего перехода, ритуально проклял агентство недвижимости: он станцевал древний колдовской фокстрот, который должен был, по его замыслу, затопить лживую контору толстым слоем жидкости с невыносимым для современников Эшера запахом старинных благовоний «Кипр».

В миле южнее Кантабиле располагался древний, основанный много веков назад городок. Когда-то там находился горнолыжный курорт, однако одна из войн нанесла серьезный урон местной психосфере. Здесь отмечался особо высокий уровень непредсказуемости, и жители Кантабиле сюда не заглядывали. Густав иногда подумывал над организацией небольшой экспедиции в Сапалу — исключительно ради того, чтобы развеяться и осмотреть достопримечательности, но одному идти не хотелось, а Стив составить компанию никак не соглашался. К тому же, для безопасности перед походом пришлось бы делать весьма болезненную инъекцию гиперконсерванта, так как люпусы в Сапале, вероятно, не действовали, а органические модули могли отказать.

В этот вечер Хогарта хватило ненадолго: через страниц сорок Густав почувствовал, как бумага стала шершавой и начала рваться при перелистывании. Он встал, подошел к окну и, открыв его, резким движением бросил книгу вниз. Покатившись по обрыву, она сразу рассыпалась: в неярком лунном свете было видно, как по берегу ветром далеко разнесло листки.

В восемь часов утра Густав Эшер, как обычно, направлялся к океану — принимать морские ванны в течение полутора часов до подачи завтрака. Оставив холовизору необходимые указания насчет меню, он пешком спустился к пляжу, где, с особой тщательностью изучив поверхность воды, нырнул неглубоко и на значительном удалении от того места, где накануне его массировал кокон. Густав не считал себя слабонервным: 98-й артикул означал мужественный характер, иногда в ущерб личной безопасности. К тому же, за 235 лет жизни Эшер насмотрелся всякого и относился к смерти очень спокойно. Просто гибель в зубах голодного монстра казалась Густаву глупой. На этот раз, впрочем, океан не преподнес никаких неожиданностей.

Вернувшись домой и смыв соль, Густав принялся завтракать. На кухне его ожидала овсяная каша, перемешанная с яичницей и синим кетчупом, горячий апельсиновый сок, хрустящий тунцовый бекон, обесцвеченный кофе со льдом, соленый свекольный джем и поджаренные хлебцы из сосновой муки, — все в строгом соответствии со здоровой диетой начала XXII века, которой придерживался Эшер. Густав привык завтракать под новости, но так как информацию на планете уже некому было собирать, холовизор на свое усмотрение повторял прошлые сообщения, иногда придумывая собственные. С небольшого экрана-облака, висевшего над столиком, Эшеру улыбалась одноглазая блондинка со шрамом во всю правую щеку и очень серьезным ожогом шеи. Новости времен войны нигилистов с индустриалистами, — догадался Густав. Тогда в моде были холоведущие с боевыми отметинами и ярко выраженной инвалидностью.

Он зачерпнул ложкой джем, размешал его в стакане сока, затем намазал овсянку на хлеб. Блондинка приступила к чтению новостей, но понять ее было тяжело, так как вся нижняя челюсть у нее была разворочена, — очевидно, укусом вакуумного москита. Густав скомандовал холовизору сменить канал. На стене возник смуглый мужчина в прозрачном комбинезоне.

— Здравствуйте! В Вашингтоне одиннадцать часов утра. Вы смотрите выпуск новостей канала Эм-Ай-Ти. Из Далласа сообщают о продолжающихся казнях руководителей белого меньшинства. К сегодняшнему дню число арестованных уже превысило две тысячи человек, из них около трехсот приговорены трибуналом к смертной казни. На связи с нами корреспондент Эм-Ай-Ти в Далласе Майрон Курихара.

Майрон стоял возле небольшой горы трупов и приветливо улыбался.

— Доброе утро! Сегодня в Далласе по-настоящему весенняя погода, приветливо светит солнце, и военный комендант распорядился о проведении казней в центральном парке города. Сейчас число казненных насчитывает всего лишь полтора-два десятка, но мы ожидаем, что к исходу дня эта цифра будет существенно превышена. Процедура умерщвления избрана традиционная, поворотом головы на 720 градусов, однако находящиеся в парке отдыхающие нисколько этим не огорчены, поскольку приглашенный палач — известный мастер своего дела, легендарный Гвидо Цзылу. Вот мы видим, как он подходит к очередному повстанцу…

Гвидо скромно улыбнулся, услышав свое имя, и схватил за волосы лежавшую на траве девушку, которая, как все приговоренные, перед процедурой подверглась парализующей инъекции. Рядом с ней на лужайке было выложено в линейку еще несколько десятков повстанцев, таких же неподвижных. Девушка пронзительно смотрела на публику, обступившую место казни и активно поглощавшую прохладительные напитки. Гвидо артистично сделал несколько поворотов; голова с хлопком, как пробка от шампанского, отпала от туловища. Публика со смехом увертывалась от фонтанировавшей крови.

Густав отхлебнул сока, нашел его недостаточно горячим, поставил на столик и велел холовизору сменить бокал. Стекло рассыпалось в пыль, а перед Густавом мгновенно появилась точно такая же емкость, — на этот раз от сока исходил пар. Холовизор проинформировал Эшера, что температура повышена на 7,45 градуса.

— …сразу чувствуется рука мастера. Гвидо всего лишь несколько минут назад прибыл из Лондона, где участвовал в массовых мероприятиях по случаю 20-й годовщины Великого Освобождения.

— Спасибо, Майрон. Из Буэнос-Айреса поступают сообщения о неожиданной активизации параноидальных явлений на обширном участке территории, находящемся в двадцати милях к юго-востоку от столицы. Эндрю Акбар Глиммершифер сообщает с места о феноменах.