Фредерик Браун - Звездная карусель

- Выключите моторы, мистер Хельмштадт, - сказал капитан. Хельмштадт отдал честь - чего раньше никогда не делал - и спустился в машинное отделение.

- Распутить Вакса, капитан? - спросил Вайскопф.

- Зачем?

- Не снаю.

Капитан поразмыслил.

- Разбудите его, - сказал он.

- Мы, я тумаю, на планете дер Марс, - сказал Гросс.

Но капитан уже взвесил и отбросил такую возможность.

- Нет, - отрезал он. - С любой планеты Солнечной системы созвездия будут выглядеть практически одинаково.

- Фы тумаете, мы профалялись сквось космос?

Шум моторов внезапно смолк, и теперь был слышен только привычный мягкий плеск волн о борта. Шхуна покачивалась на зыби.

Вайскопф вернулся с Вайсом, за ними на палубу вылез Хельмштадт и снова отдал честь.

- Жду ваших приказаний, капитан.

Капитан Рэндолл махнул рукой в сторону корми, где стояли укутанные брезентом бочки.

- Вскрыть груз! - скомандовал он.

За карты больше не садились. На заре, освещенные первыми лучами солнца, которого они уже не надеялись увидеть, - а в эту минуту безусловно и не видели - пятеро бесчувственных моряков были сняты с их шхуны и доставлены в порт Сан-Франциско. Проделал эту операцию патруль береговой охраны. Ночью дрейфовавшая "Рансагансетт" прошла Золотые Ворота и мягко ткнулась о причал парома.

Шхуна тащила за собой на буксире большой брезент, пронзенный гарпуном, линь которого был привязан к бизань-мачте. Что все это означало, так и осталось необъясненным, хотя позднее капитан Рэндолл и вспомнил смутно, что вроде бы загарпунил в ту ночь кашалота. Однако старший матрос по фамилии Вайс так и не вспомнил, что же все-таки произошло с его деревянной ногой. Но, может, оно и к лучшему.

Милтон Хейл, доктор наук, прославленный физик, наконец умолк и отошел от выключенного микрофона.

- Большое спасибо, профессор, - сказал радиокомментатор. - Э... чек можете получить в кассе. Вы... э... знаете где.

- Да-да, знаю, - подтвердил ученый, добродушный толстячок. Пушистая седая борода придавала ему несомненное сходство с рождественским Дедом Морозом в миниатюре. В глазах у него то и дело вспыхивали веселые искры. Он курил короткую трубочку.

Закрыв за собой звуконепроницаемую дверь, он энергичной походкой направился к окошку кассы.

- Здравствуйте, деточка, - сказал он дежурной кассирше. - Если не ошибаюсь, у вас должно быть два чека для профессора Хейла.

- Вы профессор Хейл?

- Не берусь утверждать наверное, но так сказано в моем удостоверении личности, и, следовательно, мы можем принять, что это так.

- Два чека?

- Два чека. За одну и ту же передачу, согласно особому распоряжению. Кстати, сегодня в Мабри неплохое ревю.

- Да? Вот ваши чеки, профессор Хейл. На семьдесят пять долларов и на двадцать пять. Все правильно?

- Более чем. Ну, а как насчет ревю?

- Если хотите, я спрошу мужа. Он здешний швейцар.

Профессор Хейл вздохнул, но веселые искры в его глазах не погасли.

- Я думаю, ваш супруг не будет возражать, - сказал он. - Вот билеты, деточка. Идите с ним. А мне еще надо вечером поработать.

Кассирша широко открыла глаза, но билеты взяла.

Профессор Хейл направился к телефону-автомату и позвонил домой. Домом профессора Хейла и им самим твердой рукой правила его старшая сестра.

- Агата, мне придется остаться до ночи в лаборатории, - сказал он.

- Милтон, ты прекрасно можешь работать и дома, у себя в кабинете. Я слышала твою передачу, Милтон. Ты говорил чудесно.

- Всякую чепуху, Агата. Невероятную чушь. Что, собственно, я сказал?

- Ну, ты сказал, что... э... звезды были... то есть ты был...

- Вот именно, Агата. Я ставил себе целью предотвратить панику среди населения. Если бы я сказал правду, слушатели перепугались бы. Но мое ученое самодовольство оставило их в убеждении, что ситуация... э... полностью контролируется. А ты знаешь, Агата, что я подразумевал, говоря о параллелизме градиента энтропии?

- Ну... не совсем.

- Вот и я тоже.

- Милтон, ты пил!

- Пока еще нет... Нет, что ты! Но сегодня я не могу работать дома. В университете у меня под рукой будут все справочники. И звездные карты.

- Но, Милтон, а как же твой гонорар? Ты же знаешь, что тебе опасно носить при себе деньги, когда ты... в таком настроении.

- Я получил не наличными, а чеком. Сейчас отошлю его тебе по почте. Хорошо?

- Ну что ж. Если уж тебе нужны все справочники... До свиданья, Милтон.

Профессор Хейл вошел в почтовое отделение. Он кассировал чек на двадцать пять долларов. А второй, на семьдесят пять, заклеил в конверт и бросил в ящик.

Просовывая конверт в щель, он поглядел на вечернее небо, вздрогнул и отвел глаза. Потом кратчайшим путем отправился в ближайший бар и заказал большую рюмку виски.

- Давненько вы к нам не заглядывали, профессор, - сказал Майк, бармен.

- Это вы правильно подметили, Майк. Налейте-ка мне еще.

- С удовольствием. И за счет заведения. Мы сейчас слушали вас по радио. Здорово вы говорили.

- Угу.

- Я прямо заслушался. Сын-то у меня летчик, ну и мне немножко не по себе было - чего это, думаю, в небе делается. Но раз уж вы там в своих университетах все про это знаете, так беспокоиться нечего. Хорошо вы говорили, профессор. Мне только хотелось бы спросить вас об одной вещи.

- Этого я и боялся, - сказал профессор Хейл.

- Я про звезды. Они же куда-то движутся! А вот куда? То есть если они на самом деле движутся, как вы говорили.

- Точно этого определить нельзя, Майк.

- А они двинутся по прямой? То есть каждая из них?

Именитый ученый заколебался.

- Ну... и да и нет, Майк. Спектрографический анализ показывает, что все они сохраняют прежнее расстояние от нас, все до единой. И следовательно, каждая из них - если они действительно движутся - описывает круг с нами в центре. А потому они движутся как бы по прямой, не приближаясь к нам и не удаляясь.

- А изобразить эти круги вы можете?

- Да. На звездном глобусе. Это уже сделано. Впечатление такое, будто все они направляются к определенному участку неба, но не в одну какую-то точку. Другими словами, их пути пока не пересекаются.

- А к какому же это участку?

- Он находится примерно где-то между Большой Медведицей и Львом. Те, что дальше, движутся быстрее, те, что ближе, - медленнее. Да ну вас к черту, Майк! Я пришел сюда, чтобы забыть о звездах, а не разговаривать о них. Налейте мне еще.

- Минуточку, профессор. А когда они туда доберутся, они что - остановятся или поползут дальше?

- А я откуда знаю, Майк? Они начали двигаться внезапно в одну и ту же минуту и, так сказать, с полной скоростью - то есть их скорость с первого же момента была такой, какой остается сейчас, они ее, так сказать, не набирали. И значит, остановиться они тоже могут сразу, без предупреждения...

Он сам остановился с внезапностью, какой могла бы позавидовать любая звезда, и уставился на свое отражение в зеркале за стойкой так, словно никогда прежде себя не видел.

- Что с вами, профессор?

- Майк!

- Что?

- Майк, вы - гений!

- Я? Что это вы?

Профессор Хейл испустил легкий стон.

- Майк, мне придется сейчас же отправиться в университет. Чтобы под рукой были справочники и звездные карты. Вы вернули меня на путь истины, Майк. Но дайте-ка мне с собой бутылочку этого виски.

- "Тартанового пледа"? Большую?

- Большую. И побыстрее. Мне нужно поговорить с одним человеком про собачью звезду.

- Вы это серьезно, профессор?

Доктор Хейл испустил вздох.

- Это вы виноваты, Майк. Собачьей звездой называют Сириус. И зачем только я пришел сюда, Майк! В первый раз за три месяца удалось вырваться, и надо же вам было все испортить.

Он взял такси, отправился в университет, отпер свой кабинет и зажег лампы там и в библиотеке. Потом сделал хороший глоток "Тартанового пледа" и взялся за работу.

Для начала после некоторых пререканий с дежурным по коммутатору ему удалось добиться, чтобы его соединили с директором Коулской обсерватории.

- Это Хейл, - сказал он. - Армбрестер, у меня есть идея. Но прежде, чем заняться ею, я хотел бы уточнить данные. Насколько мне известно, новое собственное движение продемонстрировали четыреста шестьдесят восемь звезд. Это число по-прежнему верно?

- Да, Милтон. Движутся только они.

- Отлично. У меня есть их список. А скорость движения остается неизменной?

- Да. Как это ни невероятно, она постоянна. А в чем заключается ваша идея?

- Сначала я хочу ее проверить. Если что-нибудь получится, я вам позвоню.

Но позвонить он забыл.

Это была долгая и кропотливая работа. Взяв карту звездного неба с участком между Большой Медведицей и Львом, он нанес на нее 468 линий, которые обозначили траектории взбесившихся звезд. На полях карты у начала каждой линии он записал видимую скорость звезды, но не в световых годах в час, а в градусах в час с точностью до пятого знака.