Том Холт - Солнце взойдёт

— Премудрость невелика, — ответил Гангер. — Нужно просто поерзать немного, пока не найдешь ту часть сиденья, где не торчат пружины.

Вот в чем дело, понял Штат: он отвечает прежде, чем ты заговоришь. Это, конечно, чертовски раздражает, но несомненно повышает эффективность работы. Вроде этих факсов и прочей офисной машинерии.

— И? — спросил он.

— Да, — отвечал Гангер, состроив печальную мину, выглядевшую на его лице совершенно неуместной. Оно было скроено исключительно для улыбок. — Вопрос только, как?

— Вот именно.

— Что ж, — сказал Гангер, откидываясь назад и сцепляя руки на затылке, — вот вам и вся проблема. В двух словах.

Штат сдался.

— Ну хорошо, — сказал он. — Не могли бы вы теперь вернуться назад и заполнить пробелы, если вас это не затруднит?

Печальная гримаса растеклась, как плавленый сыр, перейдя в привычную широкую улыбку.

— Вы думали: «Проклятье, вот и еще один незаменимый работник взял и вручил уведомление об увольнении, и какого дьявола нам остается теперь делать?» Я ответил «Да», поскольку, черт меня побери, если я мог придумать что-нибудь еще. Но факт остается фактом, его нужно заменить кем-нибудь, в противном случае это будет большая радость для производителей осветительных приборов, но вряд ли хороший подарок для всех остальных, плюс вам придется платить двух-с-половинный оклад человеку на луне. Вопрос только, как вам удастся заполнить подобную вакансию из того отребья, что у вас имеется в наличии?

— Вот именно.

— Что ж, вот вам и вся проблема, — улыбаясь, сказал Гангер. — В двух словах.

— Это очень впечатляюще — то, как вы это делаете.

— Показуха, — ответил Гангер. — Телепатия — это как телевидение и теле-все-что-угодно. Выглядит неплохо, но в конечном счете едва ли от нее есть какой-либо толк. Но это не совсем телепатия, — поспешно добавил он, — скорее что-то вроде озарения. Иногда в нашей работе это бывает очень полезно.

— Ах да, — произнес Штат, слегка наклоняясь вперед. — Я как раз собирался спросить вас об этом.

Гангер вздернул уголок рта, демонстрируя еще один изотоп своей неувядающей улыбки.

— Вы совершенно правы, — сказал он. — Прямо в точку.

Штат зарычал на него. Он рассмеялся.

— Не беспокойтесь, — проговорил он. — Мы в одной упряжке. А это означает, что я должен играть честно. Что означает, что вы можете мне верить. Согласны?

— Возможно.

Гангер встал и подошел к окну.

— Хороший у вас вид отсюда, — проговорил он.

— Все царства земные, — рассеянно ответил Штат. — Слушайте, что на самом деле представляют собой ваши люди?

— Ничего особенного, — ответил Гангер, не отрываясь от окна. — Мы — скорее «они», чем «вы», но мы на вашей стороне. Этого достаточно?

— Нет.

— Ну хорошо. Мы — департамент, такой же как все остальные департаменты, но мы обладаем значительной автономностью в рамках — весьма жестких рамках — наших инструкций. Глава же нашего департамента получает плевок при каждом крещении.

Штат кивнул.

— И отречение от всех дел его?

— Именно. А также от искушения, хотя ему вряд ли есть чем особенно искушать. По крайней мере, в последние пять лет.

— Пять лет? — Штат поднял бровь. — Почему именно…

— Наш департамент был выставлен на конкурс, — пояснил Гангер. — Видите ли, это был эксперимент, а мы в нем были белыми мышами. Пять лет назад мы были самым безнадежно отсталым департаментом во всей системе…

— Не может быть!

Затылок Гангера кивнул.

— Именно так. У нас было огромное количество рабочих мест, и в то же время безнадежно мало работников. Дела стояли на месте, души залеживались на складах, котлы все еще работали на дорогостоящей и неэкологичной сере, и, что хуже всего, на все это уходила чертова прорва денег. Поверьте, вся наша система была на грани развала. Фактически некоторые полагали, что она уже давно развалилась, просто при всеобщем бардаке этого никто не заметил.

Штат взял карандаш и начал нервно постукивать им по столу.

— Мне никто об этом не говорил, — произнес он.

— Да неужели? — Гангер, немного наклонившись, оперся на подоконник. — Меня это нисколько не удивляет. По правде говоря, этот факт не из тех, о которых нам хотелось бы, чтобы вы знали. Во всяком случае, наверху сочли, что поскольку любые их действия вряд ли смогут еще ухудшить положение, то стоит провести эксперимент и попробовать передать дело в руки сторонних подрядчиков. Моя команда получила контракт, и с тех пор… Что ж, можете судить сами.

Наступила пауза, в течение которой можно было не торопясь досчитать до семи — и до десяти, если слегка поторопиться.

— Так вы не…

— Не профессионалы? — рассмеялся Гангер. — О, что вы, мы все вполне профессионалы. Я не смертный, если это то, о чем вы подумали.

— Но если вы не смертный, значит, вы… — голос Штата постепенно сошел на нет, как перестает капать вода из перекрытого крана. Гангер покачал затылком.

— Совсем не обязательно, — сказал он. — Таково общее заблуждение. Большинство из нас остались от предыдущих систем, хотя…

— Предыдущих систем?

— Религии предков, — объяснил Гангер. — Классическая мифология. Один и Тор. У нас в бухгалтерии работает один парень, раньше он был Озирисом — или Анубисом? Чудной тип, но при его работе это, в общем-то, даже помогает, когда у тебя на плечах шакалья голова. Я-то сам пришел из Философии.

— Из Философии?

— Именно, — подтвердил Гангер с оттенком гордости. — Персонификация абстрактной концепции. Я — дитя немецкого неонигилизма конца XIX века. Можно сказать, один из джентльменов господина Ницше, — он хохотнул над собственной шуткой. — Простите, но я довольно сильно отклонился от темы, не так ли? Я начал все это говорить к тому, что в нашем департаменте в штате действительно есть несколько человек, которые изначально были смертными.

Штат попытался найти подходящее слово или хотя бы звук, но не преуспел. Собственно говоря, единственным раздавшимся в комнате звуком был звук его падающей челюсти.

— Да, я иногда оказываю такое действие, — согласился Гангер. — Вот, не далее чем сегодня я до полусмерти напугал одну девушку на улице. Кстати, попозже мне хотелось бы поговорить с вами о ней.

— Вы используете смертных? На официальных должностях?

— Бывших смертных, — мягко поправил Гангер. — Естественно, с некоторыми ограничениями. Но в рамках этих ограничений…

— Не может быть, — проговорил Штат, с трудом контролируя свой гнев. — Это неслыханно. Это противозаконно. Это… Это…

— Порочно? — засмеялся Гангер. — Но ведь так и должно быть, разве нет?

— Не будете ли вы столь любезны перестать читать мои мысли! — заорал Штат. — Мало мне того, что мне приходится жить с ними, не хватало еще, чтобы всякие посторонние совали в них свои грязные волосатые морды! — Он перевел дыхание и взял себя в руки. — Простите, — сказал он. — Но прошу вас, хотя бы на некоторое время, не могли бы вы?..

Пауза.

— Не мог бы я что? — спросил Гангер.

— Благодарю вас, — сказал Штат. — Не могли бы вы просто немного подождать, пока я выскажу то, что думаю, вместо того чтобы сразу смотреть самому? Прежде всего это дурной тон. Все равно что заглядывать в конец книги, не прочтя предыдущих глав. Кроме того, это ставит меня в невыгодное положение.

— Не такое уж и невыгодное, — ответил Гангер. — Я ведь могу прочесть только то, что там уже есть, не так ли? И в любом случае это ведь не телепатия, это…

— Озарение, я помню, вы говорили.

— Вот-вот, вы хорошо запомнили.

— Ох, да перестаньте вы! — Штат снова взял карандаш и принялся грызть кончик. — Эти смертные, — осторожно начал он.

— Бывшие смертные.

— Ну хорошо, бывшие смертные. — Штат почувствовал, как его зубы сомкнулись на графитовом стержне. — Полагаю, все они… несут исполнительные функции? Ну там, лесорубы, водоносы и тому подобное?

Гангер покачал головой.

— Напротив, — сказал он. — В основном это высший исполнительный и низший административный уровень. На высших управленческих должностях нет ни одного, но это лишь потому, что они работают относительно недавно, а такие вещи занимают много времени. Приходится, знаете, долго ждать, прежде чем освободится выморочное место.

Почему-то при этом выражении в данном контексте по спине Штата пробежал холодок.

— Но это же… — он поспешил смягчить свою мысль, просто на всякий случай, если кто-нибудь подглядывал. — Это все же как-то не принято, знаете ли. Все-таки смертные…

— Вы хотите сказать, что подобного рода попытки никогда не предпринимались у вас, — Гангер отвернулся от окна, и Штат заметил, за краткую долю секунды, прежде чем успел наложить вето на эту часть своего мозга, что он выглядел несколько изменившимся. — Я понимаю, это трудно принять. Но мы так делаем, и похоже, что это срабатывает. Вот в чем прелесть самому управлять своим кораблем. Если мы и делаем что-то предосудительное, кому какое дело? Мы есть мы, и мы катимся к дьяволу собственным путем. Фигурально выражаясь, — осмотрительно добавил он. — Ну а уж если это работает…