Лана Туулли - Алхимические хроники

— Потом нюр плавится вместе с серебром и очищенным от примесей железом — по специальной технологии, в чанах и сосудах, покрытых магическими знаками. Ну, и лет через пять-шесть упорных усилий получается нюртанг — сплав, совершенно инертный по отношению к магической энергии.

— Что значит — «инертный»? Нет, я, конечно, знаю от дедушки Аэлифарры, что нюртанг мешает колдовать…

— Инертный — значит, не позволяющий магической энергии питать волшебную Силу мага и не разрешающий уже накопленному магическому потенциалу реализовываться в каких-то инициированных магией действиях. — Я нахмурилась, припоминая. — Собственно, понятия не имею, как этот самый нюртанг работает, но знаю, что маги его больше, чем огня и чумы, вместе взятых, боятся. Так им, магам, и надо! знаешь такую поговорку: на то и нюртанг у гнома, чтобы эльф-волшебник носом не клевал!

Я оскалила зубы в радостной улыбке, долженствующей способствовать непринужденности и живости беседы, и собралась переходить к следующей демонстрации:

— А это…

Из соседнего зала доносится истошный вопль.

У принца Ардена загораются любопытством глаза, и он сломя голову бросился на звук. Я следом. Распахиваем двери…

Четыре разбойного вида личности нападают на гнома, добропорядочно гуляющего по лесу. Гному убежать не удается, его ловят, стаскивают с него сапоги и начинают выпытывать, где он зарыл клад.

Мальчик внимательно рассматривает картину, и оборачивается ко мне за комментариями.

— Господин, или, как величали его жители Пелаверино, маэстро Брюль, ранние работы. Смотри внимательно, твое высочество.

Из купы деревьев на заднем плане картины выныривает десяток гномов, осторожно подкрадываются, и резво нападают на четырех разбойников. С анатомической точностью отсекаются руки и две головы, спасенный гном — босиком, борода встопорщена, топор хищно поблескивает — бегает за обидчиками…

Мальчик досмотрел картину до конца.

— Говорят — это всего лишь версия, которую трудно подтвердить или опровергнуть из-за давности времени, — занудным тоном дипломированного экскурсовода вещаю я, — что в первые годы своей карьеры маэстро Брюль испытывал некоторые финансовые затруднения, поэтому и нарисовал сразу несколько картин своего знаменитого «Охотничьего цикла» на одном холсте. Вот, собственно, этот холст и есть. Потом, как ты, наверное, слышал, господин Брюль прославился на весь континент своими масштабными работами. «Коронация короля Куперсмита», «Катание на санях зимой в Лугарице», «Фносский полдень», «Купание вороного кентавра», «Сожжение Вертано», посвященное завоеванию викингами герцогства Пелаверино и пожару, который они устроили там, в столице, «Нашествие леммингов», «Последний день Шан-Ду» — Шан-Ду, может быть, ты слышал, был городом в Вечной Империи Ци. Император захотел работу кисти знаменитого художника, и приказал придворным магам устроить землетрясение, чтоб картина получилась эффектнее. Для одного из самых масштабных полотен маэстро Брюль заказал — и, что не менее важно, получил три с половиной тысячи статистов-натурщиков! Вот она, эта картина: «Штурм Аль-Тораза». Нет уж, твое высочество, лучше поверь на слово: на полотне действительно изображены три тысячи воинов; и не надо их пересчитывать.

В нашем музее представлены и картины ллойярдского цикла маэстро Брюля: «Экзамен у некромантов», «Полночь на кладбище», «Портрет неизвестного с красными глазами»… Правда, детям до шестнадцати лет на них смотреть не рекомендуется.

Мальчик, слушая мои россказни в пол-уха, снова повернулся к «Охотничьему циклу» и вытаращился на полотно.

В массивной бронзовой раме тем временем разворачивалась следующая сценка. По лесу идет девушка-гном в красном чепчике, а поблизости от тропинки, за деревьями, мелькает волчья спина.

Я поторопилась увести ребенка от неподобающих зрелищ.

— А в следующей зале, — проговорила я, закрывая за собой дверь плотнее, чтобы ребенок- пусть даже такой чудной, — не увидел, чего требует волк от Красного Чепчика, и как ему за эти требования достаётся. Мне всегда искренне жаль, когда несчастное животное попадает в безжалостные лапы маньяка, — ты можешь видеть картины художника Гюрзовского. «Трехголовые змеи, пересекающие пустыню», «Кобра в шляпе», «Портрет кавладорской обыкновенной гадюки» и «Девятый удав».

— Он что, только змей рисовал?

— Нет, не только. Вот, посмотри, шедевр: «Дракон Жжогг, пожирающий быка в горах Шумерета».

Принц наклонил голову на бок, внимательно изучая художественное полотно.

— Быка не вижу, — пожаловался мальчик.

— Бык уже внутри, — пояснила я. — Хотя ты прав, у Гюрзовского на редкость однообразная тематика произведений. Буренавец, что ты хочешь! У них каждый четвертый житель — оборотень, вот оставшиеся три четверти усиленно подделываются, страсть к животным изображают… И безопаснее — сосед не покусает, и вообще…

— Мама говорит, что оборотни намного дольше живут. Это правда?

— Я откуда знаю?

— Но вы же, госпожа Ядвига, оборотень!

— Ты что, спрашиваешь меня о моем возрасте? — я рассердилась и непроизвольно зарычала. Мальчишка поспешил исправиться:

— Нет… да… Я только… А папа говорит, — принц спешно придумал новую, как ему показалось, тему для разговора: — что король Буренавии Мирмидон хочет стать оборотнем, чтобы жить подольше. Но королева Ефрасея и придворные маги ему запрещают.

— Буренавец, — протягиваю я скептически, показывая, что даже такой профессиональный оборотень, как я, не чужд пониманию сложной человеческой натуры: — что ты хочешь — у них на севере зимы холодные, долгие, смотришь, как метель сугробы наметает — всякая чушь в голову лезет…

Мы с принцем внимательно изучаем развешенные на стенах полотна разнообразных художественных школ, степенно сравнивая достоинства пейзажей, портретов и натюрмортов. И вдруг…

Мимо нас пробежало что-то небольшое, локтей двух с половиной ростом, зелененькое, чешуйчатое, с редкой шерсткой на плюгавенькой голове, с оттопыренными острыми ушами и равномерно-пронзительно визжащее. Его высочество вежливо спросил меня, что это.

Компактное, чешуйчатое, зеленое, ушастое и громко орущее пронеслось мимо нас в обратную сторону.

— Гоблин. Чучело стоит в коридорчике рядом залом Минорных Магических Народностей: понимаешь, алхимики никак не договорятся, куда ж его определить. Магическими способностями, кроме надоедливости, гоблин не обладает. А ставить его в зал куда-нибудь к разумным существам — немного стрёмно. Чучело все-таки…

Гоблин промелькнул мимо нас в третий раз.

Патологически вежливый и самоубийственно любопытный ребенок заинтересовался моим компетентным мнением, является ли гоблин разумным существом.

Гоблин проскочил мимо нас в четвертый раз. От крика и топота закачались картины, вазы и инициировалось дребезжание статуэток.

— Лично я согласна с мнением мэтра Питбуля из Уинс-Тауна, что…

Гоблин появился в пятый раз, музейная пыль за ним вилась нестройным хвостом, и я не выдержала.

С рёвом прыгнула на чешуйчато-зеленую тварь, успевая перекинуться в полёте, прижала тщедушное тельце к паркету и грозно зарычала.

Гоблин немедленно прикинулся мёртвым.

Несколько секунд сохранялось статус-кво — я прижимала чешуйчатую заразу к полу, зараза вполне правдоподобно прикидывалась тушкой, мальчик скрупулезно изучал нашу скульптурную композицию. Первым не выдержал и нарушил затянувшуюся музейную тишину мальчик.

— А можно, я задам ему несколько вопросов?

— Зачем? — удивилась я, бросив гоблина лежать, где упал, и вернувшись в человеческое обличье. Встала, отряхнула полы мантии. Гоблин упорно не двигался.

— Чтобы выяснить, разумный ли он.

— Мальчик, — мурлыкнула я. — Верней, твое высочество! Посмотри внимательнее — это же чучело. Оно уж точно не может быть разумным.

— Как — чучело? — любознательность и пытливость принца Ардена поистине умиляют. — Он же только что бегал и вопил?!

— И что? Непроизвольные мышечные сокращения, всего-навсего.

Мальчик помолчал минутку. Я заворожено следила за тем, как протекал мыслительный процесс в детской голове. Вот сейчас до него дойдет, и он задаст сакраментальный вопрос:

— Но разве у чучел есть мышцы? — осторожно поинтересовался мальчик.

Я постучала себя по лбу согнутым пальцем. Звук получился глухим.

— Ну, подумай сам, твое высочество. Это же чучело — у него не может быть мышц. — Я подняла с пола чучело гоблина, поставила его в угол, чтобы не мешалось. — Просто он настолько глупый, что не понимает, что двигаться и издавать звуки не может! Чего ты, в конце концов, хочешь от гоблина!

Мальчик похлопал карими глазенками.

Чтобы успокоиться после шока, в который меня всегда повергает эта чешуйчатая вопящая тварь (я имею в виду гоблина), веду принца в свой любимый зал: