Александр Бережной - Палач, гном и рабыня

- Он шагнул на путь Тишины пять желтых кругов назад.

Кибар кивнул, принимая новость со странной смесью осуждения и облегчения. Ушел в отшельники пять лет назад... Зато жив.

- Что с младшими?

- Взрослеют... - слабая улыбка скользнула по пересеченным шрамом губам, - правда до третьего клинка еще никто не дорос.

- Понятно... а что соседи?

- Этого и за два красных круга не расскажешь... Но советую тебе, Кибар, - Уззар мог себе позволить такую фамильярность наедине, - невесту себе побыстрее выбрать.

Вот тут Витаро Даорут не удержал мимику под контролем и уставился на собеседника, словно несмышленыш:

- Причем тут...

- Если помнишь, Мон Даорут помирать собирался еще до того, как в третий раз женился. Он и теперь ожидает скорой смерти, - улыбка спряталась в бороде, ибо нехорошо говорить о главе клана без должного почтения. Но опытным воинам в личных беседах прощается, - Он и Гидара обязал жениться, да тот все тянул с выбором, пусть не сильно журят его за это духи предков... Боюсь, тебе Мон Даорут, как своему преемнику, остаться неженатым не позволит.

Ортаро... нет, Даорут Кибар вздохнул. Витаро он сможет называться только после беседы с Мон Даорут, главой клана. На аудиенцию к которому надлежало явиться как можно скорее, однако приведя себя в надлежащий вид и приготовив дары, привезенные с поверхности. Видимо, духи предков специально вернули воина домой в нелегкий для клана час.

Уззар вывел гостя к проходу во владения клана, и распрощался, пообещав нанести визит по окончании своей смены. Кибар поклонился старому учителю и направил свои стопы не к покоям старшего рода, как полагалось бы, а к Левой Торговой улице Даорут. Легко вспомив дорогу, очень скоро гном оказался в просторном туннеле. Ширина пола равна высоте потолка, а стены изъедены множеством отверстий - дверями и окнами. Окна, впрочем, на самом деле являлись прилавками, на которых были разложены выставляемые на продажу товары. Одна сторона принадлежала центральным чертогам клана Даорут, а вторая - чертогам клана Боаган. Если, конечно, за прошедшие девять лет какой-нибудь из молодых кланов не сделал невозможное и не вытеснил Мастеров Доспеха с их вотчины.

Не реагируя на поклоны торговцев и расступающихся прохожих, Кибар степенно шествовал по своей стороне улицы, привычно положив руки на пояс, рядом с рукоятями мечей. Взгляд скользил по выложенным товарам. Не то что бы воину приличествовало интересоваться торговлей, однако так можно было понять, в каком состоянии хозяйство клана. Рулоны разноцветных ткани, выложенные ровными рядками, говорили о том, что красильные черви по-прежнему выращиваются на фермах дальних чертогах. Аккуратно сложенные стопками одеяния - что роды ремесленников-ткачей по-прежнему процветают. А вот и прилавок старушки Зедри с грибными шашлычками. Вот уж кто ни капли не изменился! Кибар еле заметно кивнул в ответ на поклон старой женщины, худой, словно высушенная рыба. Он бы непременно остановился, и купил спицу-другую с обжаренными грибочками, в память о тех временах, когда он вместе с товарищами по детским проказам пытался стянуть лакомство у бдительной Воблы... Но тогда получилось бы, что воин клана Даорут забыл о своем долге ради чревоугодия. А так Кибар шел, дабы этот долг выполнить, просто немного другой дорогой. Ему просто требовалось немного времени, чтобы успокоиться. Когда внезапно обнаруживаешь, что на тебя вот-вот свалиться власть, дающая возможность осуществить самую сокровенную мечту, это как-то обескураживает. Тем более, что Кибар искренне любил старшего брата, и искренне скорбел о смерти Гидара. Да, небо подождет, пока месть не свершится...

Из задумчивости воин вынырнул, когда бедро и рука ощутили легкую дрожь, прошедшую по мечу. Стук столкнувшихся ножен пропал в гуле не самого оживленного дня торговой улицы. Внутренне досадуя, Кибар развернулся, чтобы встретиться взглядом со своим противником. Им оказался гном, ровесник самого Даорута, в фиалкового цвета накидке с узорами из широких белых полос. С ним было несколько спутников, большинство тоже из клана Цаорамэ, лишь двое в синих накидках Боаган. У всех за поясами торчало по три рукояти, четырьмя мог похвастаться лишь один. И именно с этим одним Даоруту повезло стукнуться ножнами.

Все делалось быстро, но без суеты, оскорбляющей святость поединка. Свита врага освободила часть улицы, оттеснив прохожих в стороны. Даорут поклонился, сведя перед грудью левую ладонь и правый кулак:

- Я - Даорут Кибар, и я вызываю вас на поединок в ответ за нанесенное вами оскорбление.

- Я - Октаро Цаорамэ Давур, и я принимаю ваш вызов. Однако я спешу, а потому вынужден просить вас не затягивать рукава, - кланяясь, Давур свел перед грудью сжатые кулаки. Кибар кивнул, и сделал небольшой шажок вперед вместе со своим врагом. "Странное дело, - подумалось ему. - Если с поклоном все ясно - Даорут и Цаорамэ разделены пролитой кровью многие годы, и не удивительно, что этот лекаришка хочет убить любого в желто-черной накидке. Но сам тип поединка наводит на подозрения. Вызываемый, конечно, в своем праве... Однако все равно кажется, что он хочет убить меня как можно быстрее, чтобы никто не успел помешать. Поединок в искусстве извлечения меча из ножен идеален для этой цели. Стража моего клана не успеет вмешаться в происходящее. Но ведь вмешаться они имеют право только по одной причине - Витаро, будущий Мон Даорут, не должен подвергать себя излишней опасности. Однако официально я еще не могу называть себя вторым в роду. Так что только сейчас, пока со мной не поговорил глава клана, меня можно почти безнаказанно убить. Даже этот восьмой сын рода целителей може Додуматься до этого не сложно, равно как и попытаться воспользоваться шансом. Но для этого нужно хотя бы знать меня в лицо... Хотя, возможно, столкнулись наши ножны случайно, а услышав мое имя этот Октаро Цаорамэ быстро сориентировался. И все же, почему он ведет себя так, будто стража все равно вмешается?" Тут Кибар спохватился. Верно говаривал старик Уззар, что в любом поединке мысли лишние. Клинок Давура, выхваченный по всем канонам Школ Креста, уже рассекал воздух по поднимающейся вверх дуге, собираясь разрубить врага от правого бедра до левого плеча. Жить Кибару оставалось меньше мгновения. Разум гнома словно провалился в пустоту. Ноги сами сделали короткий шажок - настолько быстрый, что сторонним наблюдателям показалось, будто какая-то внешняя сила словно передвинула Даорута почти вплотную к противнику. Пальцы правой руки сжались на потертой чешуе рукояти. Изогнутая полоса стали взмыла вверх, до половины прорезав запястье Цаорамы, остановив удар и отбросив выеденную из строя конечность, все еще сжимающую оружие. В верхней точке своего пути ближний меч Даорута, словно живой, перевернулся в ладони, указав клинком на потолок, и метнулся вниз по широкой дуге. Одновременно Кибар сделал широкий шаг за спину противника. Цаорамэ, не успев развернуться, не успев даже осознать боль в покалеченной правой руке, не почувствовал удара, рассекшего ему бедра чуть ниже ягодиц. Как раз там, где складчатые штанины широких брюк еще не отошли далеко от тела и не могли помешать движению клинка. Даорут же, завершив удар, почувствовал, что рисуемая сталью картина не полна. Не медля ни мгновения, воин положил свободную ладонь на единственную оставшуюся с правой стороны рукоять. Длинный клинок с тихим свистом покинул ножны, и, описав короткую дугу, отрубил беспомощному Цаорамэ левую руку у самого плеча. Прежде чем отделенная от тела конечность коснулась пола, на уже побежденного гнома обрушились еще несколько стремительных ударов обоими мечами, превративших спину в кровавые лохмотья.

Кибар сделал шаг назад, виртуозно крутанув рукояти мечей вокруг ладоней, заставив свои клинки описать причудливые круги и стряхнуть с себя кровь. Тело Давура с влажным шлепком упало на выстилающий улицу каменный узор. Октаро Цаорамэ умер от болевого шока, так ни одна нанесенная ему рана сама по себе смертельной не была. Спутники проигравшего молчали, равно как и случайные свидетели расправы. Назвать произошедшее поединком мешало лицо погибшего, превращенное предсмертной агонией в жуткую гримасу. Пока Даорут медленным, исполненным достоинства движением возвращал свое оружие в ножны, у него за пазухой что-то зашевелилось. Зверушка, успевшая заснуть еще где-то по дороге к торговой улице, наконец-то проснулась и высунула наружу любопытную мордочку, активно принюхиваясь. Потом, мягко толкнув своего хозяина в живот, спрыгнула вниз и в два скачка оказалась на груди трупа, тщательно ее обнюхивая. Кибар шагнул было за Шариком, но отступил назад, боясь испачкать ноги в стремительно растекающейся луже крови.

- Шарик, фу! Не смей уподобляться падальщикам!

Животное лишь посмотрело на хозяина и, презрительно фыркнув, принялось изучать лицо побежденного. Кибар пожал плечами, и, не желая унижать себя уговорами своего же питомца, аккуратно обошел вокруг красной лужи и коротко поклонился спутникам умершего: